— Я забыл о нем, — промолвил Холлс, опустив голову.

— Забыли? — осведомилась миссис Куинн таким тоном, словно называя его лжецом и плутом. — Ну так теперь вам о нем напомнили.

— Благодарю вас за это напоминание. Я сейчас же продам его, и ваш счет будет оплачен сегодня. Мне жаль, что… О, не имеет значения!

И он выбежал из дома разыскивать еврея, занимающегося превращением драгоценностей в золото.

Мисс Сильвия Фаркуарсон занимала уютные апартаменты на Солсбери-Корт, приобретенные для нее, когда она стала на путь к славе и успеху, Беттертоном, живущим в доме напротив. В дверях дома Беттертона девушка впервые увидела тощую волчью физиономию Бейтса.

Это случилось в то утро, когда полковник Холлс испытал разочарование в доме Олбемарла и последующие унижения со стороны миссис Куинн.

Мисс Фаркуарсон нуждалась в материале для платьев, который, как ей сообщили, можно приобрести у одного торговца в Чипсайде. С этой целью она после полудня вышла из дома и села в портшез, ожидавший ее у дверей. Когда носильщики взялись за свою ношу, девушка, выглянув из незастекленного левого окошка портшеза в сторону дома своего друга Беттертона, увидела злобное и хитрое лицо, высунувшееся из тени дверей, словно наблюдая за ней. Вид его внушил ей страх, и она инстинктивно отшатнулась назад, однако спустя несколько секунд, уже смеялась над своими глупыми фантазиями и вскоре позабыла о зловещем наблюдателе.

Понадобилось целых полчаса, чтобы добраться до лавки торговца в Чипсайде с изображенным на вывеске серебряным ангелом,

Так как носильщики двигались весьма медленно. Погонять их в такую жару было бы безжалостно, а безжалостность не являлась чертой характера мисс Фаркуарсон. К тому же девушка не торопилась. Она спокойно сидела в портшезе, который носильщики несли по Полс-Ярду, где на ступенях собора проповедник разглагольствовал перед толпой, как вам уже известно, в итоге осыпавшей его насмешками.

Когда, наконец, портшез поставили у двери «Серебряного ангела», девушка вышла и направилась в лавку заняться делом, которое ни одна женщина не совершает в спешке.

Мистер Бейтс крался за портшезом вместе с тремя громилами, следовавшими за ним на некотором расстоянии, и еще тремя, державшимися на таком же расстоянии от первых. Он достаточно хорошо знал женскую натуру и пришел к выводу, что пройдет около часа, прежде чем мисс Фаркуарсон выйдет из лавки. Мошенник обладал немалой проницательностью, а его темные злые глаза не упускали ничего. Заметив небольшую толпу у лестницы собора и услышав, о чем вещает проповедник, Бейтс решил, что сцена отлично подходит для гнусной комедии, которую он намеревался разыграть по поручению его светлости герцога Бэкингема. Оставалось доставить главного актера — самого герцога — поближе к сцене. После этого все пойдет весело — словно под перезвон свадебных колоколов.

Скользнув в портик, мистер Бейтс вытащил карандаш и лист бумаги и нацарапал три-четыре строчки. Сложив записку, он сделал едва заметный знак одному из громил, который тут же присоединился к нему.

Бейтс сунул ему в ладонь записку вместе с кроной.

— Возьми экипаж и как можно скорее передай записку его светлости, — распорядился он. — Поторопись!

Парень умчался прочь, а Бейтс, отойдя в тень, набил трубку и продолжал наблюдение. Это был низкорослый субъект с торчащими скулами, гладко выбритыми щеками и длинными черными волосами, свисавшими подобно водорослям на лицо и тощую шею. Одет он был в поношенный черный костюм, придававший ему вместе с широкополой высокой шляпой и своеобразной внешностью облик религиозного фанатика.

Мисс Фаркуарсон явно не спешила. Прошло полтора часа, прежде чем она вышла, сопровождаемая торговцем и нагруженная пакетами, которые взяла с собой в портшез. Носильщики взялись за перекладины, и пока лавочник продолжал подобострастно кланяться знаменитой актрисе, потащили портшез назад — в ту сторону, откуда пришли.

Провидение, казалось, в тот день было на стороне герцога, помогая изобретательному Бейтсу в постановке комедии. Ибо прошло не более получаса после бегства от ступеней собора горожан, напуганных чумой, поразившей одного из них, когда портшез с мисс Фаркуарсон пронесли мимо этого места в направлении толпы, которая разбилась на небольшие группы, обсуждающие событие.

Девушка почувствовала страх. Серьезные испуганные лица мужчин и женщин, их жалобные возгласы привлекли ее внимание, заставив задуматься о причине происходящего.

Затем, откуда-то сзади, послышался резкий каркающий голос, перекрывающий остальные звуки:

— Вот одна из тех, кто накликал наказание Господне на этот несчастный город!

Мисс Фаркуарсон услышала, как другие повторяют эту фразу, и увидела, как те, кто стояли спиной к портшезу, повернулись и уставились на нее.

Поняв, что этот голос обвиняет ее, напуганная, несмотря на твердость духа, враждебными взглядами множества глаз, она откинулась вглубь портшеза и задвинула кожаную занавеску, чтобы спрятаться получше.

Снова прозвучал пронзительный голос:

— Там сидит театральная шлюха в шелках и бархате, в то время как богобоязненные люди ходят в лохмотьях, а гнев Господень грозит нам мечом чумы за грехи, которые она сеет среди нас!

Портшез качнулся, словно носильщиков толкнули. И в самом деле, трое или четверо уличных подонков, всегда готовые возбудить смуту, вместе с выкрикивающим обвинения фанатиком бросились к портшезу. Страх мисс Фаркуарсон усилился. Не требовалось богатого воображения, которым девушка обладала в избытке, чтобы представить себе то, что может с ней произойти, попади она в руки обезумевшей толпы. Мисс Фаркуарсон с трудом взяла себя в руки, подавив желание завизжать от страха.

Однако носильщики, крепкие и сильные парни, относившиеся к девушке с уважением, которое она внушала всем, знавшим ее, продолжали двигаться вперед, несмотря на толчки, и, что самое главное, сохраняли выдержку и оставались невозмутимыми. Они не верили, что толпа может наброситься на предмет всеобщего поклонения из-за подстрекательств фанатика.

Но к нему присоединились еще несколько негодяев, подкреплявших нечленораздельными возгласами его становящиеся все более злобными обвинения.

— Это Сильвия Фаркуарсон из Герцогского театра! — вопил он. — Дщерь Велиала note 60, бесстыдная распутница! За грехи таких, как она, рука Божья обрушилась на нас! Из-за нее и ей подобных мы страдаем и будем страдать, покуда город не очистится от скверны!

Незнакомец был уже рядом с портшезом, размахивая короткой дубинкой, и мисс Фаркуарсон, бросив испуганный взгляд на его злобную физиономию, с удивлением узнала в нем человека, подглядывавшего за ней два часа назад у дома Беттертона на Солсбери-Корт.

— Вы видели, как чума поразила одного из вас на ваших глазах, — продолжал он вещать. — И так же она поразит остальных за грех разврата, в котором погряз этот город!

Несмотря на страх, охватывавший ее все сильнее, ум мисс Фаркуарсон оставался полностью ясным. Гнев этого фанатика, судя по его словам, был вызван каким-то недавним происшествием на Полс-Ярде, явившимся очередной демонстрацией небесного возмущения грехами Лондона. Но так как незнакомец наблюдал на Солсбери-Корт за ее отъездом и следовал за ней оттуда, становилось ясным, что он действует по заранее подготовленному плану.

Несколько негодяев, присоединившихся к незнакомцу, продолжали толкать носильщиков с возрастающей решительностью. Портшез угрожающе раскачивался, и мисс Фаркуарсон вместе с ним. Толпа наступала нападавшим на пятки, женщины выкрикивали оскорбления.

Оказавшись в куче враждебно настроенных людей, носильщики были вынуждены остановиться как раз напротив «Головы Павла». На ступенях, ведущих к входной двери гостиницы, стоял полковник Холлс, вышедший с целью найти покупателя для своего рубина и задержавшийся, привлеченный шумом.