Посередине каждой из колонн таким же способом были вышиты большие фигуры, одетые в античные одежды. Господин кардинал де Ленонкур, обладавший пытли462 61. 20 июля 1577 года кортеж королевы Наваррской прибыл в Намюр.

462 61. 20 июля 1577 года кортеж королевы Наваррской прибыл в Намюр.

вым и тонким умом, успел завязать близкие отношения с герцогом Арсхотом (как я уже говорила, старым придворным с обходительным и галантным поведением, определенно, воплощавшим в себе все благородство окружения дона Хуана), и когда мы, находясь вместе, оценивали [112] эту величественную и великолепную обстановку, он сказал ему: «Эта мебель, мне кажется, скорее приличествует какому-нибудь великому монарху, чем молодому и неженатому принцу, каковым является дон Хуан». На что герцог Арсхот ему ответил: «Все случилось по воле Фортуны и отнюдь не из-за предусмотрительности или излишнего богатства. Эти ткани были посланы дону Хуану одним пашой Великого Сеньора, детей которого он захватил в плен во время знаменитой победы над турками [463]. Дон Хуан проявил великодушие к детям паши, отослав пленников домой безо всякого выкупа. В свою очередь паша подарил ему большое число тканей из шелка, с золотыми и серебряными нитями. Зная, что в Милане делают лучшие шпалеры, которые вы сейчас видите, принц заказал их для себя, когда находился в этом городе. Там же, чтобы оставить в памяти столь славное событие, благодаря которому эти ткани к нему попали, он велел изготовить обивку, которой обтянуты кровать и навес в комнате королевы, с изображением героической победы в морском сражении, одержанном им над турками».

463 62. Маргарита говорит о знаменитой морской битве в заливе Лепанто, когда в 1571 году объединенный флот под командованием 24-летнего Хуана Австрийского разбил прежде непобедимый турецкий флот, что остановило масштабную экспансию Османской империи на Средиземноморье. Великий сеньор – надо полагать, турецкий султан Селим II (1566-1574), сын Сулеймана I Великолепного.

Паша – титул в Османской империи, дававшийся высшим гражданским и военным сановникам.

463 62. Маргарита говорит о знаменитой морской битве в заливе Лепанто, когда в 1571 году объединенный флот под командованием 24-летнего Хуана Австрийского разбил прежде непобедимый турецкий флот, что остановило масштабную экспансию Османской империи на Средиземноморье. Великий сеньор – надо полагать, турецкий султан Селим II (1566-1574), сын Сулеймана I Великолепного.

Паша – титул в Османской империи, дававшийся высшим гражданским и военным сановникам.

Когда наступило утро, дон Хуан сопроводил нас послушать мессу, проходившую, по испанскому обычаю, с музыкальным сопровождением скрипок и корнетов. Пройдя в большую залу, мы приступили к завтраку, сидя одни за столом, он и я; пиршественный стол, где расположились дамы и сеньоры, отстоял на расстоянии трех шагов от нашего [464]. За этим столом мадам д’Аврек оказала честь дому ради дона Хуана, приказав подать напитки принцу [465], что было сделано Людовиком Гонзагой, преклонившим при этом колена. [После] столы убрали, и начался бал, который продолжался целый день. Вечер мы провели за тем же занятием, и дон [113] Хуан постоянно беседовал со мной, часто повторяя, что видит во мне подобие покойной королевы [Испании], его госпожи [signora], приходившейся мне сестрой, которую он очень почитал [466]; оказывал мне и всему моему окружению благородные и куртуазные знаки внимания [467], подчеркивая, что он получает самое большое удовольствие, принимая меня у себя дома [468]. Судна, на которых я должна была 464 63. Обед проходил согласно испанскому церемониалу, когда царствующие особы сидели одни за столом, на определенном расстоянии от столов придворных, иногда с разделительными барьерами. Генрих III введет аналогичные правила в 1585 году при французском дворе.

465 64. Речь идет о том, что мадам д’Аврек сыграла роль супруги Хуана Австрийского, взяв на себя надлежащие церемониальные функции.

466 65. Хуан Австрийский с 1556 года воспитывался при дворе и поэтому был близко знаком с королевой Испании Елизаветой Французской, старшей сестрой Маргариты (см. выше).

467 66. Судя по всему, дон Хуан был влюблен в королеву Маргариту. Направляясь во Фландрию через Францию и Люксембург в 1576 году, согласно Брантому, он тайно посетил один из балов при французском дворе, только чтобы увидеть танцующую королеву Наваррскую. Будучи в маске, он остался неузнанным. Якобы после этого бала он произнес; «Поскольку красота этой королевы более божественная, чем человеческая, она скорее погубит и смутит, чем спасет» // Brantôme, Pierre de Bourdeille, abbé de. Recueil des Dames, poésies et tombeaux. P. 121.

468 67. Интересно, что для городских магистратов Намюра Маргарита де Валуа была всего лишь «мадам де Вандом», но не королевой Наваррской. Именно так она именуется в официальных документах. Испанская корона после 1512 года – времени завоевания Верхней Наварры – присвоила себе титул королей Наварры и не признавала таковыми дом д’Альбре, а затем Бурбонов. Так как Генрих де Бурбон, король Наваррский, муж Маргариты, от отца наследовал титул герцога Вандомского, Маргарита в Намюре именовалась, соответственно, герцогиней Вандомской.

отправиться по реке Мез до Льежа, не успели подготовить к сроку, и мне пришлось задержаться до следующего утра, которое мы провели так же, как и предыдущее. После завтрака мы погрузились на очень красивый корабль, окруженный другими судами, [в которых находились музыканты] с гобоями, корнетами и скрипками, и отправились все вместе на остров, где дон Хуан велел приготовить праздничный стол в беседке, увитой плющом. Вокруг беседки располагались павильоны, из которых звучала музыка гобоев и других инструментов, продолжавшаяся все то время, что мы обедали. Когда пир закончился, несколько часов мы танцевали на балу, а затем вернулись на наше судно, которое доставило нас обратно в Намюр и которое дон Хуан приготовил мне для дальнейшего путешествия.

Следующим утром, когда мы уезжали, дон Хуан сопроводил меня прямо на корабль и, после учтивого и благородного прощания, поручил меня заботам господина и госпожи д’Аврек, которые отплыли вместе со мной в Юи, первый город епископства Льежского, [114] где я хотела переночевать [469]. Когда дон Хуан удалился, господин д’Энши, остававшийся последним на корабле, не имея разрешения от своего господина сопровождать меня дальше, простился со мной со словами большого сожаления и уверением, что никому не желает служить, кроме моего брата и меня. Завистливая и изменчивая Фортуна не могла пережить успех столь счастливого начала, которым ознаменовалось мое путешествие, и, чтобы удовлетворить свою ревность, послала два мрачных предзнаменования в преддверии будущих трудностей, которые она приготовила мне на обратном пути. Первое за469 68. 23 июля Маргарита и сопровождавшие ее лица покинули Намюр и в тот же день прибыли в город Юи (совр. Бельгия).

ключалось в том, что как только наше судно начало удаляться от берега, м-ль де Турнон, дочь моей гофмейстерины мадам де Турнон, весьма добродетельная и прелестная девушка, которую я очень любила, оказалась во власти непонятной тоски и вскоре зашлась громким криком из-за ужасной боли, которую она испытывала и которая сжала ее сердце так, что врачи не нашли какого-либо способа помочь ей. Вскоре после того как мы прибыли в Льеж [470], смерть настигла ее. Я [позже] расскажу ее роковую историю, которая является особенной.

Другим предзнаменованием стало наводнение по прибытии в Юи – город, расположенный у подножия горы, который затопило по щиколотку, особенно здания в низине, по причине бурного горного потока воды, вливавшегося в реку и представлявшего такую опасность, поскольку он увеличивался [на глазах], что, как только наш корабль причалил, мы едва успели спрыгнуть на землю и поспешили как можно быстрее на возвышенное место, чтобы опередить реку и добраться до безопасной улицы, где располагался отведенный мне дом. В этот вечер мы вынуждены были довольствоваться тем, что мог предложить нам хозяин дома, не имея возможности высадить на берег слуг и выгрузить поклажу, тем более выйти в город, в котором случился настоящий потоп, исчезнувший так же чудесно, как и возникший, ибо в начале следующего дня вода вся спала, а река вернулась в обычное русло.