Нюся кончила читать и вздохнула:

— А я не поеду.

— Куда?

— Да садить этот парк. Алла Петровна сказала: «Алпатьева, не просись. Поедут только лучшие пионеры». А я не лучшая. Но я хитрая: мы с Генкой Васильевым договорились — вместе будем ухаживать за его деревцем. Генка — лучший.

Автобус прибыл в Химки, Гедалио выпрыгнул из него одним из первых. Когда Гедалио пересек шоссе, он изумился. Огромный бугроватый пустырь кишел народом. Можно было увидеть и клетчатые юбочки шотландцев, и причудливые шапочки итальянцев, похожие на ковши, сплошь усеянные фестивальными значками, и белые чалмы арабов, и черные лица негров, и строгие синие костюмы китайцев. Глухой гул, сплетенный из тысяч человеческих голосов, плыл над пустырем.

Вместе с тем Гедалио подумал с испугом о том, что в этом скопище не так-то легко будет разыскать Нату.

Гедалио остановился, но его со смехом подтолкнули друзья. Он тоже засмеялся — будь, что будет! Не найдет Нату здесь, встретится завтра у дяди.

Когда аргентинцы подошли к месту, отведенному им, Гедалио вручили лопату. Он поплевал на ладони и принялся за работу. Вырыл ямку и только теперь заметил мальчика с красным галстуком. Друзья Гедалио подхватили какое-то маленькое деревцо, бережно опустили в ямку. А Гедалио спросил мальчика, показывая на деревцо:

— Это как?..

— Называется, да? — уточнил мальчик.

Гедалио закивал головой.

— Береза.

— Бе-ре-за! — засмеялся Гедалио.

— Бье-ре-са! — повторили его товарищи и тоже засмеялись.

Мальчик заставил Гедалио расписаться на листке бумаги. Видя недоуменные лица гостей, пионер пояснил:

— Я буду ухаживать за этим деревцом, понимаете? Ухаживать, поливать.

— О! — обрадовался Гедалио, вспомнив Нюсю и ее огорчение из-за того, что она не лучшая пионерка. — Ты Генка Васильев?

— Нет, — серьезно ответил мальчик. — Я Вова Забалуев.

— Вова. Спа-си-бо, Вова, — Гедалио легонько похлопал мальчика по плечу и пошел искать Нату. Но его привлекла чудесная рыжая борода. Она закрывала половину лица владельца, обветренного лица, с веселыми, умными глазами. Молодой бородач закончил посадку и вытирал платочком руки. Бородач посмотрел на Гедалио, широко улыбнулся, обнажив крупные белые зубы и опросил:

— Рус?

— Архентина.

— А! О! — воскликнул бородач и протянул руку. — Ирландия Федерик Махмихон.

Ладонь у него широкая, сильная, и Гедалио с удовольствием пожал ее.

— Карашо! — засмеялся Федерик.

— Хо-ро-шо! — ответил Гедалио.

Прыгая через ямки и рытвины, Гедалио двинулся дальше, разыскивая Нату.

Заметил чернокожего. Увидев Гедалио, тот разогнул спину, воткнул в землю лопату и улыбнулся. Гедалио кивнул на деревцо и торжественно произнес:

— Бе-ре-за!

Негр закивал головой, не гася улыбки, и сказал:

— Э-рье-са! Пальма! — бросил на землю лопату, сжал руки над головой и проскандировал:

— Друж-ба! Друж-ба!

Гедалио обнял негра, и они закружились, что-то говоря каждый на своем языке. Фоторепортеры запрыгали возле них, стараясь выбрать самый удачный момент. Внезапно хлынул дождь, крупный, теплый, частый. Поднялся веселый гвалт. Все засуетились. Гедалио растерянно огляделся и заметил, что люди бежали под навесы. Оказывается, их тут было много, этих навесов. Гедалио кинулся к ближайшему, под которым уже не осталось свободного места. Гедалио стал все-таки протискиваться, и ему помогли опоздавшие. Они так напирали, что Гедалио очутился под крышей. Дождь как начался внезапно, так же внезапно и кончился. Народ из-под навеса начал расходиться. Гедалио вглядывался в каждую девушку, но Наты не находил.

Кто-то тронул его за плечо. Оглянулся, молодой щеголеватый человек, с маленькими черными усиками на чистом румяном лице, иссиня-черными глазами, на груди фотоаппарат. Гедалио сразу вспомнил: он видел этого человека на пароходе, и в гостинице. Это корреспондент какой-то столичной аргентинской газеты. Сейчас они познакомились. Корреспондент хотел бы взять от Гедалио интервью. Оказывается, он приглядывался к Гедалио еще на пароходе, и ему понравился самостоятельный молчаливый юноша.

— Между нами говоря, — доверительно поведал корреспондент, взяв Гедалио за пуговицу пиджака, — среди делегатов нашей страны, к сожалению, немало болванов, особенно этот напыщенный дурак Генсалес.

После этих слов Гедалио проникся доверием к корреспонденту и охотно отвечал на все вопросы. Как ему понравился фестиваль? Честно признаться, он, Гедалио, еще не разобрался в своих впечатлениях. Их так много. А вообще здесь хорошо. С кем из русских он познакомился? О! Он разыскал здесь дядю. Корреспондент, как показалось Гедалио, весь просиял. Интересно! Как? Дядя работает учителем. Дочь уехала в Сибирь и — что самое непонятное — добровольно. А сын в каком-то Казахстане, он геолог. Живут неплохо.

Затем корреспондент сфотографировал Гедалио на фоне навеса, сердечно поблагодарил его и простился. «Славный парень, — подумал Гедалио, смотря вслед удаляющемуся корреспонденту. — Верно раскусил он Генсалеса, этого напыщенного дурака».

Напишет о Гедалио в газете, вот и будет матери добрая весточка от сына из Москвы. Все собирался написать ей, да никак не собрался. А тут такая удача!

Но где же Ната? Сегодня, наверно, найти ее не удастся, а жаль! Ничего! Завтра встретимся.

А Ната искала, искала Гедалио и решила идти к автобусам: там и подождет. Нашла автобус, в котором ездили аргентинцы, и стала ждать. Утомительно медленно тянулось время. Гедалио заметила издалека и поспешила ему навстречу. Увидев девушку, он воскликнул:

— Ната!

Его радость была такой искренней, неподдельной, что у Наты екнуло сердце. Они стояли друг против друга, улыбающиеся, счастливые, не замечая, как их толкают и что опять закрапал дождь. Первой опомнилась Ната.

— Ой, чего же мы так стоим? — она потянула Гедалио за рукав. Он взял ее руку — ладонь у нее была маленькая, теплая, шершавая, — и они побежали. Куда? Не все ли равно.

Шли, держась за руки, молчали и без слов было хорошо. Устав, сели в троллейбус, добрались до центра. До самой ночи бродили по людным улицам, очутились на Красной площади. Несмотря на поздний час, здесь было много народу. Прожекторы освещали колышущееся человеческое море. На древних башнях Кремля алели рубиновые звезды. Голубые ели застыли по обеим сторонам Мавзолея. Послышался перезвон курантов — уже половина первого ночи!

Теперь Гедалио и Ната время проводили вместе. Утром встречались в условленном месте и не разлучались до вечера. Бродили по улицам. Или спешили в парк Горького, протискивались поближе к эстраде и смотрели концерт. Или доставали билеты на закрытый концерт, в цирк, а потом спорили. Вкусы у обоих оказались разными.

Неожиданно им удалось достать билеты на бал в Кремле.

Вечером с душевным трепетом вступил Гедалио на кремлевскую землю. Их было много таких, как он, приехавших со всех концов планеты. И сам Кремль с золотыми маковками соборов, с величавой красотой дворцов и палат, с древними башнями и зубчатыми стенами, даже сам Кремль, много повидавший на своем веку, еще ни разу не видел столько разноплеменных молодых гостей.

Бал уже начался. Ната и Гедалио пробрались на Ивановскую площадь. Вдруг кто-то схватил юношу за руку, потянул в сторону. Он не сразу сообразил, куда его тянут, — в хоровод. Лишь после того, как он убедился, что Ната рядом с ним, успокоился.

Им овладело легкое, бездумное настроение. Дурачился, смеялся, играл в «третий лишний», увлек Нату танцевать, хотя танцор из него был никудышный. Часто наступал ей на ноги. Ната смеялась:

— Ой, какой ты неловкий, Гедалио.

И он смеялся. Потом схватил ее за руку, потащил, сам не ведая куда. Очутились на краю крутого ската, и Гедалио увлек Нату вниз, где в мерцании веселых огоньков, вдоль стены разместились торговые палатки.

Наткнулись на аттракционы. Гедалио вызвался показать свою силу. Перед ним бил кулаком о наковальню дюжий негр. Но несмотря на многообещающую комплекцию, удар был слабый — стрелка едва перевалила середину штатива.