Широко развернули мы шефскую работу, были частыми гостями в воинских госпиталях. В труппе стало правилом проводить в каждом городе "День культурного обслуживания раненого воина". Инициатором этого большого и важного мероприятия был коллектив Киевского театра оперы и балета имени Т. Г. Шевченко, находившийся во время войны в Иркутске. В этот день с утра все отправлялись из цирка в госпиталь. Каждому находилось какое-либо занятие: одни пилили и кололи дрова, разгружали уголь, чистили картофель, другие ухаживали в палатах за тяжелоранеными, которые сами не могли подняться с постели, мыли полы, чинили белье... Во время обеда наш оркестр играл в столовой. А потом начинался концерт. Разумеется, мы не могли привозить в госпиталь громоздкую аппаратуру. Но в то же время мы старались не обеднять программы, чтобы зрители могли получить полное представление о нашей работе. Никогда не забыть, каким неподдельным восторгом светились глаза наших зрителей, когда пустой ящик вдруг оказывался наполненным лентами, цветочными гирляндами... Раненые громко выражали свое восхищение, аплодировали, и эти аплодисменты были для нас, артистов, лучшей наградой.

- Приходите еще! - говорили бойцы.

Начальник госпиталя в Свердловске профессор Яковлев на собрании медицинского персонала говорил:

- Выступления артистов цирка в госпитале приносят раненым пользы не меньше, чем все наши лекарства. После этих выступлений раненые начинают обсуждать, как проделываются все эти фокусы. Возникают споры. Одни доказывают одно, другие-Другое. И эти споры позволяют больным забыть о своих недугах.

Приятно было слышать эти слова, хотя, быть может, в них было и известное преувеличение.

Мы привозили раненым подарки: табак, портсигары, открытки, карандаши, бумагу, цветы. Нередко, когда прибывали новые эшелоны, мы отправлялись на станцию, помогали выгружать из вагонов раненых и больных.

Выступая в цирках, мы отчисляли средства в фонд обороны, в пользу семей погибших фронтовиков, устраивали внеплановые представления, в том числе ночные. Всего наш коллектив дал в фонд обороны страны около двух миллионов рублей.

В освобожденных от фашистских оккупантов городах мы вместе со всеми трудящимися участвовали в восстановительных работах. Памятным осталось для нас пребывание в Киеве в 1944 один из воскресных дней все мы, надев рабочие костюмы, вышли на восстановление Крещатика. Трудившиеся здесь киевляне, узнав артистов цирка, встретили нас приветствиями. Возник импровизированный митинг.

году. Е

- Вы привыкли видеть нас при ярком сиянии прожекторов, на цирковой арене, - сказал я, выступая на этом митинге. - Но мы, артисты, не можем стоять в стороне от той работы, которую вы, киевляне, так дружно проводите. Когда прекрасный Крещатик встанет из руин, приятно и радостно будет сознавать, что и мы, работники советского цирка, вложили свой кирпич в народную стройку.

Началась работа. Мои ассистенты Брюханов, Шварц, Лепковский, стоя в котловане, вгрызались кирками в землю, нагружали ее на носилки. Чуркин, Бугрова, Тихонова, Ефимова транспортировали ее наверх. Даже наши маленькие артисты - лилипуты приняли участие в общем труде. Они были поставлены на очистку кирпича.

Радостный День Победы застал нас в Иванове. Окончание войны хотелось отметить ярким праздничным зрелищем.

...Цветные блики огня, черные полумаски, дождь конфетти... Красочный, веселый карнавал. Улыбающиеся лица женщин, развевающиеся в танце юбки. Вот отвальсировали последние пары. Мне подают покрывало. Я расстилаю его перед собой на полу, беру за середину, приподнимаю - и перед взором зрителей появляются два лилипута.

Так начиналось наше новое иллюзионное ревю. В него вошли номера, которые я задумал еще до войны. Один из них мы назвали "Пресс", другой - "Большое распиливание".

"Пресс", собственно, не походил на обычный пресс. Он представлял собой два больших ящика: нижний и верхний, снабженный ножами. Верхний ящик с помощью механизма опускали, и ножи прокалывали нижний, в который укладывалась ассистентка.

Мы придавали большое значение нашему новому иллюзионному ревю. В нем была сделана попытка отойти от пресловутого "восточного" стиля, расстаться с балдахинами, халатами и шальварами. Впервые я появился перед зрителями не в халате, а во фраке.

Однако в своем стремлении сделать программу красочной, занимательной, мы допустили ряд ошибок. Они выразились в некритическом подражании западным образцам. Это привело к формалистическим выкрутасам как в содержании номера, так и в его оформлении. В нем оказались элементы мещанской безвкусицы, сусальности, мишуры.

Особенно это сказалось в номере, названном "Стиль нову".

На арену выносили огромный флакон из-под духов. Под звуки джазовой музыки появлялись балерины в экстравагантном наряде. Их сильно декольтированные платья были расчерчены черными полосами наподобие спиралей, и, когда танцовщицы кружились, создавалось впечатление, будто они ввинчиваются в пол. Этот туалет дополняли белые страусовые перья и черные перчатки выше локтей. Когда танец оканчивался, флакон освещался изнутри, и в него, улыбаясь, входила пышно одетая молодая женщина. Под звуки саксофонов и тромбонов женщина исчезала, а там, где она только что стояла, появлялся человеческий скелет. Затем исчезал и он, а перед взором зрителей вновь представала та же самая женщина, но теперь уже в другом виде. Она была полуобнажена -только сверкающая полоска лифчика на груди да трусы.

В таком же духе был сделан номер "Печатание банковских кредитных билетов".

На манеже устанавливалась буфетная стойка. Миловидная буфетчица отпускала напитки. Десятка полтора девушек-официанток с бронзовыми подносами в руках исполняли эксцентрический танец. Вбегал коверный. Он гонялся за девушками, натыкался на буфетную стойку и просил выпить. Получив бокал вина, он не знал, чем рассчитаться, так как в бумажнике у него не оказывалось денег. Официант-лилипут подавал счет, и коверный с ужасом показывал этот счет мне. Я брал бумажку, вкладывал ее в аппарат между двумя роликами, и оттуда выскакивал новенький хрустящий рубль. Этот рубль я подавал коверному, и тот расплачивался за вино.

В этой пустой, бессодержательной сценке основным, по сути дела, был показ полуголых девиц. И в других номерах ассистентки выходили в костюмах с более чем рискованными вырезами и разрезами, на пробковых котурнах, украшенные браслетами. Сколько атласа и атласного бархата, матового шелка, саржи, тюля, парчи, вуали с блестками, аппликаций из газа, страусовых перьев пошло тогда на одни только наряды!

Попутно должен сказать, что, в отличие от театра, где из какой-нибудь марли можно сделать искусную имитацию тюля или газа, а из мешковины - парчу, цирк, в силу своей специфики, требует настоящей "фактуры". Ведь в цирке исполнитель отделен от зрителей лишь узким барьером, а бывает, что артист подходит к зрителю и вплотную. И тут уж никакая имитация ткани, даже самая совершенная, недопустима - зритель сразу разгадает ее. Вот почему цирковые артисты имеют дело с настоящим бархатом и с настоящим шелком. То же относится и к реквизиту.

Иллюзионное ревю подверглось резкой критике. Нас обвиняли в том, что, погнавшись за яркой внешней формой, мы забыли о главном - о содержании, перенесли центр внимания на показ полуголых девиц.

Критика была справедливой. Внимательно проанализировав свою работу, мы, спустя некоторое время, предстали перед зрителями уже в новом виде. На смену иллюзионному ревю мюзик-холльного типа пришел большой политический иллюзион, номер, который мог появиться только в советском цирке.

Отказавшись от ненужной "красивости", от экзотики, присущих предыдущей программе, мы решили насытить свой репертуар злободневностью, политической сатирой, направленной против поджигателей новой войны. Это позволило облечь иллюзионные трюки в совершенно новую форму, сделать их особенно выразительными.