Кася тихо подошла к учителям и просмотрела их Намерения. Люди, что с них взять. И зрение у них тоже людское, ограниченное. Время из трех занятых чаепитием человек видел только один, да и тому наркотики туманили взгляд, искажали перспективу.

Где-то далеко формировались причинноследственные связи, из которых должен был возникнуть окончательный фатум.

Кошка повернула голову в сторону Ксениной спальни. Дверь заперта на ключ, а за дверью, в окружении провидческих снов таилась единственная возможность не допустить катастрофы.

Дверь была малой проблемой, а потому Кася еще раз посмотрела на учителей, на третьего, о чем-то убежденно говорящего пустыми человечьими словами. Кошку никто не видел, и это было хорошо, поскольку правила позволяли в таком случае немножко схитрить. На Касин подъем по лестнице не посмотрел никто – когда обстоятельства этого требовали, Кася могла передвигаться бесшумно, старательно прикрыв от людей даже Намерения.

Оказаться по ту сторону двери помог испытанный кошачий способ – изменение прошлого. Как-то само собой получилось, что еще вечером Кася проскользнула в приоткрытую дверь и задремала у девушки под кроватью. А проснулась только сейчас, когда этот вариант развития событий стал наиболее предпочтительным.

Ксения видела свой привычный провидческий кошмар – последние мгновения жизни Николая Разумовского. Кася, многократно подсматривавшая видения девушки, увидела, как подмастерье идет по узкому коридору туда, где через считаные секунды сна должна была прерваться его жизнь.

Кошка ничего не понимала в дирижаблях и оружии, а потому подсмотренное вспоминала с трудом. Вмешаться следовало в строго определенный момент сна, чтобы запомнилось как можно больше деталей.

Кася вспомнила, как радовалась, когда нашла способ бороться с фактором фатума, как аккуратно сплетала связь между Ксенией и Николаем, единственную не отслеживаемую, а потому чистую от его тлетворного влияния.

Удаленные на солидное расстояние разумы, пребывавшие в кошачьем пространстве сна, напомнили Касе, каких усилий стоило сохранить жизнь этому не в меру активному юноше из Мариенбурга. Кошка была им всем благодарна. И Томасу, и герою Маккавити и сотне других кошек, помогавших ей в борьбе. Вспомнила о благородной жертве Сугимото, который имел возможность спастись вместо Николая, но увидел картину Касиного плана и был посмертно удостоен права войти в кошачью историю как первый Человек Контактный.

Сон подходил к финалу – тому самому моменту, который делал видение кошмаром.

Взрыв, страшный и бесшумный, наползал на реальность и превращал ее в ад. Испарялись, как будто их и вовсе не существовало, газовые камеры дирижаблей, оплавлялись и падали огненным дождем металлоконструкции воздушных кораблей. Люди, не приспособленные к аду, попросту исчезали в короткой яркой вспышке, оставляя после себя пепел и страх. Именно страх, распространяясь подобно взрывной волне, сковал будущее своими цепями, ограничил его одним только вариантом. Страх проник в ноосферу планеты и породил в ней то, что люди называли фактором фатума.

Впечатление о взрыве болью отозвалось в душе Ксении, милосердная память уже приготовилась предать забвению травмирующие воспоминания, но Кася уже распрямила лапки и заскочила на кровать.

Способ борьбы с жадным до реальности будущим у кошки был только один, зато проверенный.

– Посмотрите сюда, Платон Эдуардович. – Жандарм ткнул пальцем в лежащее на столе устройство, в ту его часть, что заканчивалась металлическим раструбом. – При помощи этого приспособления пираты подслушивали все разговоры из этого кабинета. А вот здесь – палец переместился парой дюймов левее, – располагалась миниатюрная радиостанция, тут же передававшая услышанное за океан.

– Ну хорошо. – Несвицкий поправил очки и наклонился над механизмом. – А что располагалось тут, где сейчас я вижу только металлический слиток, да еще сильно закопченный?

Вид у жандарма сделался неуверенный, голос тоже.

– Ваше высокоблагородие, мы предполагаем, что там располагался чудодейственный источник питания, предположительно электрический. К сожалению, там же злоумышленники прикрепили брусок взрывчатки, который вызвал пожар сразу после того, как наш человек попытался достать устройство. Перед вами то, что удалось спасти из огня.

Действительный тайный советник в волнении зашагал по кабинету. Сколько сведений конфиденциального характера пираты узнали от него самого, всю свою жизнь боровшегося с утечками информации? Третье тысячелетие на носу – время уходить на пенсию, перебираться в свое имение на берегу Балтийского моря и приводить в порядок многочисленные дневники. А против механизмов пусть другие сражаются, молодые да здоровые.

– Так кто, вы говорите, придумал соорудить радио для поиска подозрительных голосов? – задумчиво переспросил Несвицкий, рассчитывая услышать фамилию того, кто рано или поздно станет его преемником.

– Капитан Чесноков, ваше высокоблагородие! – с готовностью доложил жандарм, вытягиваясь при этом в струнку. – Распоряжение собрать аппарат прибыло с курьерским дирижаблем из расположения флота Комиссии, из-под самого Сан-Франциско. При настройке прибора мы как раз подозрительный голос и услышали. Запеленговали, а это в дупле той сосны, что возле вашего дома. Вот и вся история, Платон Эдуардович. Что теперь нам с этой штукой делать прикажете? Выкинуть али передать кому знающему?

– С механическим шпионом я разберусь, – отмахнулся Несвицкий. – Вы лучше скажите мне, когда отбывает курьер Комиссии? С заказанным устройством, разумеется.

– Сегодня вечером, ваше высокоблагородие. В шесть. Прикажете задержать?

Платон Эдуардович задумчиво посмотрел на часы. Написать письмо он уже не успевал. А ведь так много хотелось высказать отправленному в путешествие Дмитрию, поблагодарить Ростислава за идею с радио…

– Задержите, – распорядился Несвицкий. – Это много времени не займет, а польза будет немалая. Мне надо написать одно очень важное письмо.

Крик Ксении был услышан в столовой, причем услышан безо всякой психотехники, одними только ушами. Звук принес обрывки Намерения, эмоционального и очень испуганного.

– Без меня, – развел руками третий собеседник. – Мне здесь не место, а потому я побегу в другую сторону, от греха подальше. Но не думайте, что я перестану следить за всем происходящим.

– И без меня, – присоединился профессор Воронин. – Я доковыляю туда разве что к восходу солнца, лучше вы ко мне спускайтесь. Тут и самовар горячий найдется, душу отогреть…

Дослушивал их Поликарп Матвеевич уже на бегу, выхватывая на всякий случай меч из ножен. Если комната заперта – придется выбивать дверь или ломать замок проникающим ударом.

«Наверное, лучше сломать замок», – подумал сэнсэй, подбегая к комнате Ксении. Девушка успела открыть дверь в последний момент – меч уже готовился к удару, необходимая энергия была сконцентрирована на его острие.

– Сэнсэй!

Девушка, не раздумывая, бросилась Архипову на шею. Господи, как же это было отлично от прививаемых в школе строгих отношений! Впрочем, для нервных срывов уставы не писаны, а ежели еще и представить, что испытывает Ксения из-за своего футуроскопического таланта, то и не такое простительно. Воронин вон наркотики чаем запивает – и ничего, все понимают, что без этого никуда. Суровая жизненная необходимость.

– Этого не было! – донесся до Поликарпа Матвеевича голос профессора. – Этого совсем не было!

И вдруг сразу стало так легко, как будто не девушку прибежал спасать от неведомой опасности, а сам к ней спасаться прибежал.

Фактор фатума, напомнил себе Архипов. Одно неверное действие, мысль, Намерение, взгляд – и развилка пропадет навсегда. А вместе с ней пропадет и последняя надежда на спасение России от гибели в однозначном будущем. Мимо него в сторону столовой скользнула возмутительница спокойствия – школьная кошка.

– Кася, – пожаловалась девушка, только сейчас осознавая, что выскочила из комнаты в одной ночной рубашке. – Прыгнула мне на грудь, совсем как тогда…