Произведя простейшие математические подсчеты, Дмитрий пришел к выводу, что в момент прибытия к маяку повязка развяжется еще двадцать с чем-то раз. Этак он приползет слишком поздно, безо всякой пользы для дела. Идея пришла в голову как-то незаметно, будто сама собой. Проверив, насколько плотно сидит за поясом пистолет, плотно ли закручена крышка от использованной во время дезинфекции фляжки с русской водкой, Дмитрий поплевал на ладони, перекрестился на всякий случай и зашагал к маяку намного быстрее, чем минуту назад. Шел он привычным для каждого архиповского ученика способом – на руках.

Если бы дверь в домик смотрителя открывалась внутрь, напарник вышиб бы ее ударом ноги. А так петли только взвизгнули, будто протестуя против столь варварского обращения, но на этом и успокоились. Уже через секунду на пороге появился Дмитрий, с растрепанной прической, в одном сапоге и с пистолетом в руке. Все его Намерения говорили о большом волнении, перенесенном не так давно фиаско с Мэттом и о беспокойстве из-за отсутствия в поле видимости Алексея.

– Алекс сел в какой-то гидроплан и уехал, – поспешил пояснить я, пока Ледянников по незнанию не испортил впечатления, произведенного на смотрителя моими манерами и отговорками. – Его нанял для работы… эээ… тот самый господин…

Не мог же я в присутствии смотрителя назвать имя Немо. Да, под этим псевдонимом капитан субмарины фигурировал только среди комиссаров, но даже такое упоминание сказало бы смотрителю, что подлинного имени Немо мы не знаем. Совершенно лишняя информация, на мой взгляд, ведь Дмитрий тоже читал мои Намерения и понял все с полуслова Только о том, как выглядит гидроплан, напарник тоже не имел никакого представления.

– Познакомь меня с этим человеком.

Ледянников неожиданно напрягся, подпрыгнул раз, другой, третий… допрыгал на одной ноге до диванчика и уселся по соседству с моим пленником. Только сейчас я увидел, что вторая нога напарника обвязана окровавленной портянкой.

– На самом деле мне его имя еще неизвестно. Я ждал твоего возвращения, чтобы выслушать от него несколько интересных вещей, а потому был не слишком вежлив. Мне очень жаль, – признался я, безуспешно выгоняя из головы панические оттенки тревоги. Дима ранен? Но как? И, главное, кто?

Без меча рассеять Намерение не получилось. На такой трюк и не каждый мастер способен, но попытаться стоило, потому что лицо Дмитрия тут же искривилось от боли. Очевидно, мои тревоги как-то воздействовали на психотехническую анестезию, позволили нервным клеткам ноги донести свои ощущения до клеток мозга.

Обмен взглядами и сквозное подключение к Намерениям друг друга иногда способны заменить полноценное совещание. Смотритель только и успел поднять голову, а мы уже знали, как вести себя дальше.

Заставить этого труса говорить оказалось намного легче, чем заставить его заткнуться. Разумеется, я оказался прав – никто и не думал посвящать смотрителя в серьезные тайны. Более того, после его рассказа я стал подозревать, что на это место специально искали вот такого человека – глупого, исполнительного, запуганного и без способностей к Мастерству. Однако Немо с революционерами совершенно не учли, что такие не слишком сообразительные люди отличаются недюжинной памятью. Наверное, природа подобным образом компенсирует изъяны в интеллекте.

Работая связистом, смотритель пропустил через себя столько секретов, что сейчас даже путался, не зная какой и в каком порядке нам выкладывать.

– Только вот генератор надо все-таки выключить, – заметил он, обрываясь на середине фразы. – На холостом ходу держать его не стоит. Можно я поднимусь и отключу его?

Намерения смотрителя к тому моменту окончательно смешались во что-то паническое, Стиль как будто замерцал, должно быть, тоже от страха. Я вспомнил свои опасения относительно того, что случится, если смотритель поднимется по лестнице, – разве насквозь читаемый и предсказуемый трус способен сделать что-то жуткое? Вряд ли, у него на это не хватит духу.

– Можно и отключить, – неожиданно согласился Дмитрий. – Только ты нам покажешь еще и твой аппарат для передачи сообщений. Радиопередатчик.

Ледянников определенно что-то задумал, в Намерениях напарника появились золотистые искорки интересных идей. В такие минуты я часто жалею, что чтение Намерений отлично от телепатии, которая не то существует, не то является выдумкой газетчиков.

Смотрителя мы пропустили вперед, чтобы показывал дорогу, а также обходил все ловушки, какие там есть. После капкана Дмитрий перестраховывался, а я ему в этом начинании не мешал. Кроме того, наличие за спиной двух вооруженных и решительно настроенных людей дисциплинирует. Особенно таких трусов, периодически забывающих от страха даже связно мыслить.

Стилевидение забило тревогу, когда мы подошли к винтовой лестнице и начали подъем. Сначала смотритель, затем отлично стреляющий, но прихрамывающий Дмитрий и в арьергарде я, пугало с двумя пистолетами, с которыми обращаюсь не лучше какого-нибудь сапожника.

Да, смотрителя подбирали с таким расчетом, чтобы тот оказался дураком, способным передавать информацию с берега на субмарину и от Немо к революционерам. Но те, кто устраивал подобную систему, в отличие от смотрителя, не дураки, а значит, должны были предусмотреть нечто, способное защищать секреты вот в таких ситуациях.

Были ли среди организаторов этой системы связи психотехники или нет, вот какой вопрос донимал меня, пока я неторопливо переставлял ноги со ступеньки на ступеньку. Встревоженное стилевидение подстегивало мышление, провоцировало выделение адреналина в кровь. Что-то выглядело неправильно, несообразно Стилю. Какое-то поведение смотрителя. Отключение генератора? Исполнительность, аккуратность и рассудительность перед лицом большой опасности? У смотрителя?

Трудно сказать, было ли мое озарение запоздалым, или это смотритель переволновался и допустил ошибку. Когда до комнаты с генератором оставалось всего две ступеньки, смотритель сжался от смертельного ужаса и взмахнул левой рукой.

Не знаю, каким образом он привел в действие эту ловушку: нажал на скрытый от постороннего глаза рычаг, замкнул электрический контакт где-то или же задействовал более экзотические механизмы, – но винтовая лестница тут же стала изменяться. Ребристые металлические ступеньки втянулись в стены, обнажив скрываемые под собой гигантские лезвия, не горизонтальные, а чуть наклоненные, градусов на двадцать, не больше. Вам никогда не приходилось стоять одной ногой на остром и скользком лезвии? Мне тоже не приходилось, а вот Дмитрию такой опыт выпал.

Но лезвия оказались только прелюдией, поскольку смотритель тут же странно дернулся, упал и скатился под ноги Ледянникову. Удивительное дело: нам снова повезло, мы не держались руками за металлические перила, по которым – мне сразу стало дурно – неведомое мне охранное устройство пустило электрический ток. На счастье, Дмитрий держал в правой руке оружие. Меня тоже спасли пистолеты; вспомни я о том, что один из них можно без ущерба для нашей безопасности засунуть за пояс, – упал бы на лезвия, скатился по ним вниз. Я посмотрел себе под ноги и увидел, что основание лестницы ощетинилось острыми шипами. Падать нельзя ни при каких обстоятельствах. Спускаться – с предельной осторожностью.

Лезвия, на которых мы стояли, предательски дернулись. Центральный столб, вокруг которого шла лестница, оказался валом раскручивающейся мясорубки. Негуманно, господа революционеры. Ой как негуманно…

Не будь я подмастерьем из архиповской школы, тут бы мой жизненный путь и оборвался. Потерял бы я равновесие и превратился бы в фарш. И Дмитрий тоже превратился бы, не закончи он ту же школу, что и я, хотя как ему удалось перепрыгнуть тело смотрителя и по раскручивающимся лезвиям-ступеням достичь второго этажа, я не представляю. Или это опыт влияет, или обострившийся инстинкт самосохранения.

Впрочем, как эту полосу препятствий удалось преодолеть мне, я тоже помню смутно. Просто побежал наверх по ступеням, и все тут. А про то, как надо ставить ноги чтобы не поскользнуться на гладком металле, совсем уже не говоря об электрических перилах, я и не задумывался. Подумал обо всем этом только наверху, да и то не сразу.