– Старший ученик… – то ли вздохнул, то ли тихо похвалил сэнсэй. – Ничего не скроешь, вовремя я от тебя избавляться надумал. Но раз уж догадался, слушай. Только чур никому! Ксения – дочь друга моих родителей. Они профессиональные военные. Отец танки кочегарил раньше, а сейчас выбился в интенданты. Мать руководит школой для детей. Там довольно много военных с женами и детьми. Сейчас, наверное, станет меньше. Пару дней назад на границе вырезали несколько пограничных постов. У Ксении убили одного из братьев, судьба второго до сих пор неизвестна. Преподавателя, обучавшего ее начальной психотехнике, вообще довели до идиотизма. Он теперь ничего не помнит, всего боится, поседел и заикается. Вот отец и попросил меня приютить дочку.

– Значит, Россия в войне не участвует? – пробормотал Николай. До него доходили слухи, будто на Дальнем Востоке все не слава богу, но пограничные конфликты? Об этом в столичных газетах отчего-то предпочитали не писать.

– Там все очень непросто, – покачал головой Поликарп Матвеевич, усаживаясь в рабочее кресло и раскручивая указательным пальцем стоящий на столе глобус. – И Британия, и Япония хотят союза с Россией. Лучший способ заставить императора отказаться от нейтралитета – организовать шумиху вокруг всевозможных пограничных конфликтов. В этом случае Александру Пятому, чтобы сохранить авторитет, придется встать на чью-либо сторону. Представляешь, что это будет за война?

Николай зажмурился, для полного сосредоточения положил руку на вольт и постарался представить. Оба варианта.

Война с Британской империей, раскинувшейся на половину земного шара, лидером в области паровых технологий, не сулила ничего хорошего. Прежде всего, конечно, начнутся бои на Аляске, затем активизируется старый средиземноморский союзник англичан – Османская империя, а в Балтийское море войдет британский флот. Войны на два фронта Россия долго не выдержит. Даже с одной только экономической точки зрения.

Перспективы воевать против Японии были немногим радужнее. Японская империя контролировала Китай, Тибет, Монголию и большую часть Океании. С техникой у самураев было негусто, но многомиллионная армия китайцев и лучшие боевые психотехники с лихвой компенсировали этот недостаток. Выступив на стороне англичан, Россия сразу же теряла Корею, Тихоокеанское побережье и прямой доступ к Аляске, а также с известной долей уверенности ввязывалась в войну с европейской союзницей японцев – Священной Римской империей… Вот вам и объяснение, отчего газетчики не ухватились за столь сенсационный материал. Только нейтралитет мог способствовать сохранению мира, может, не самого прочного, но спасительного для России.

– На самом деле никакой серьезной опасности для державы нет, – успокоил ученика Поликарп Матвеевич, перебирая бумаги на столе. – Война длится уже четыре года. Даже если бы у какой-то из сторон были намерения открыть второй фронт, рассматривать такой вариант сейчас решится только безумец. Тот, кто ввяжется в войну на два фронта, неизбежно будет разгромлен. Об этом прошлой осенью писали германские исторические журналы, у профессора Воронина есть экземпляр. А вот и он!

На свет появился обернутый газетой журнал, изрядно потрепанный, с вываливающимися страницами.

– Дирижабли в Якутск отправляются по четвергам, – пробормотал сэнсэй, без предупреждения меняя тему. – Можно, разумеется, добираться на перекладных, через Пермь, но полтора дня выигрыша не стоят трудов. В Якутске тебя встретит Малышев. У его дирижабля в этом городе порт приписки и ремонтная база. Сегодня суббота, следовательно, у тебя четыре с лишним дня на сборы и подготовку. Вопросы есть или появятся?

– Скорее, появятся, – признался Николай. – Сейчас даже трудно сообразить, о чем спрашивать, а что понятно и без вопросов.

– Как появятся, придешь и спросишь, – кивнул сэнсэй. – А сейчас мне нужно потратить час-полтора на бумажную работу. Ученицу надо официально зарегистрировать в Департаменте психотехники, а это добрый фунт заявлений.

Если бы кошки испытывали необходимость в титулах или еще какой-либо официальной иерархии, то Кассиопею величали бы Ведущей Наблюдение. Вот уже семнадцать лет она жила при психотехнической школе Архипова, и в этих стенах не существовало ни одного секрета, который был бы ей неведом. Впрочем, Кассиопеей кошку уже давно никто не называл – официальное имя оказалось слишком помпезным, и постоянные обитатели школы, должно быть, уже давно забыли о том, что старенькая домашняя Кася на самом деле носит имя эфиопской царицы.

О прибытии гостьи Кася узнала еще вчера. В ее присутствии Поликарп Матвеевич отдавал распоряжения: подготовить комнату для долгосрочного проживания девушки, проветрить, тщательно протопить ее на ночь. Человеческую речь Кася не понимала – в ней было слишком много ненужных слов, но Намерения сэнсэя говорили красноречивее, а способность к чтению Намерений пробудилась в Касе задолго до того, как у нее открылись глаза.

Оторвавшись от блюдца с молоком, Кася повернула голову в сторону двери. Недавно приехавшая девушка осторожно спускалась по лестнице. Девушку звали Ксенией – это имя Касе нравилось, в нем присутствовал звук «кс». Наверняка девушке казалось, что она действует бесшумно и незаметно. Кася полюбовалась на осторожные плавные движения, на комбинацию из Воздушных Ловушек, предупреждавших скрип незнакомых еще ступеней. К коридору, ведущему в тренировочный зал, следовало прибыть раньше Ксении.

Растянув субъективное время, кошка допила молоко и неторопливо пошла к месту запланированной встречи.

Переодевшись в тренировочный костюм и собрав каштановые волосы в тугой хвост, Ксения решилась выйти за пределы своей комнаты. В коридоре, как и следовало ожидать, не оказалось ни души. Остальные ученики жили в отдельном одноэтажном крыле, ее же разместили на втором этаже хозяйской стороны, в гостевых апартаментах. Тихо прокравшись к лестнице, Ксения осторожно заглянула вниз.

Школа Поликарпа Матвеевича жила своей жизнью. Откуда-то, судя по всему, из тренировочного зала, раздавалось деловитое хэканье младших учеников, из хозяйственных помещений вкусно пахло. В них же немилосердно гремела посуда: готовился обед.

Никто не поджидал ее внизу, не готовился к ее появлению. Собственно, ничего другого Ксения и не ожидала – отец перед посадкой на дирижабль вкратце описал мариенбургские порядки, и она заранее согласилась с их разумностью и уместностью.

Воспользовавшись Мастерством, Ксения бесшумно спустилась на первый этаж. Ребячество, конечно, но уж очень хотелось проверить себя перед тем, как показывать, на что ты способна, сэнсэю. Не только сэнсэю, но и всем прочим обитающим в школе «психам». Мысль о возможных ошибках, на которые обратят внимание будущие соученики, заставляла собраться с духом. «Все должно пройти безупречно», – сказала себе Ксения, сворачивая в коридор.

В коридоре первого этажа прибиралась Оксана. Швабра с намотанной на нее тряпкой скользила по дощатому полу, обмахивала плинтус, проглаживала пороги комнат. На девушку служанка даже не посмотрела: то ли была так увлечена уборкой, то ли имела соответствующие указания от хозяина. Зато сопровождавшая Оксану кошка остановилась и заинтересованно осмотрела Ксению. Памятуя о том, что кошки являются единственными животными, освоившими психотехнику, девушка почтительно поклонилась, чем заслужила удовлетворенное урчание в свой адрес.

Более по пути к тренировочному залу ее никто не тревожил. Дверь в зал, тяжелая, обшитая темно-синим сукном, была закрыта, но из щели под нею пробивался характерный психотехнический сквозняк.

– Заходи, – сформировался в пространстве около ее уха голос Поликарпа Матвеевича. – Разомнешься, а заодно посмотришь, кто чего здесь стоит.

За дверью обнаружилось просторное помещение, в котором синхронно передвигались дюжина учеников. Шаг, поворот плеча, размашистое движение рукой, взмах вольта – остановка. Новый шаг, поворот в другую сторону и обратный прием, при котором вольт горизонтально останавливается в семи дюймах от твоей груди. Шаг – атака, шаг – защита. Ксения была знакома с этим приемом, но никогда не видела, чтобы его превращали в подобие танца. Восемь шагов в одну сторону, разворот, восемь шагов в другую сторону. Поликарп Матвеевич с довольным видом смотрит на ее изумление. Похвастался учениками, представил свою школу в лучшем свете. Теперь, очевидно, ее очередь.