Путешествие длилось только два года и «…окончилось раньше, чем предполагалось, потому что Ментор не всегда соглашался с Телемаком», — пишет один из биографов Ламарка Бленвиль.

Ламарк, выступивший в качестве ментора,[7] при молодом Бюффоне, очень ответственно отнесся к своей роли. Он наметил план научных учреждений, какие надо было посетить, ученых, знакомства с которыми следовало искать. Телемака же больше интересовали развлечения в городах, куда они приезжали. Вместо музея он предпочитал посетить театр, кафе, кабачок.

Много-много лет спустя Ламарк с горечью вспоминал о неблагодарности Бюффона-сына, к которому он относился очень заботливо и внимательно.

Ламарк рассказывал такой случай. Однажды им нужно было идти на какой-то официальный прием, совсем не входивший в планы молодого щеголя, который собрался провести время более интересным для себя образом. Не долго думая, он облил чернилами парадное платье и белье Ламарка, чтобы тот не мог выйти из дома. Ламарк глубоко обиделся на эту злую и глупую выходку своего товарища по путешествию..

Ламарк дорожил каждым часом пребывания за границей. Больше увидеть, больше узнать, больше собрать материалов и привезти в Париж! Он всюду стремится завязать обмен коллекциями, гербариями, а молодому Бюффону все это быстро надоело.

Гербарии, коробочки с насекомыми и раковинами, образцы горных пород, которые накапливал Ламарк для родной Франции со страстью скупца, — как они опротивели молодому повесе! Это был избалованный, самовлюбленный аристократ, смотревший на жизнь как на возможность переходить от одного удовольствия к другому и совсем не собиравшийся следовать примеру своего знаменитого отца.

Занятия наукой он представлял себе как пребывание на высоком посту, при дворе короля, а сан академика — как еще один титул в созвездии его родовых.

Быть директором Королевского Сада, — это он не прочь! Являться к королю, говорить в присутствии его и королевы о цветке и быть предметом общего внимания, — это, право, очень мило и занятно!

Отец жесток, приставив к нему Ламарка. Нет, молодой вельможа ничего не может возразить против Ламарка по существу: он хорошего рода, у него прекрасные манеры, всегда ровное расположение духа, наконец, он так весело и заразительно смеется. Но он несносен своей непрестанной озабоченностью научными делами, к которым Бюффон не испытывает решительно никакого интереса.

Какая скука! Объездили Голландию, Германию, Венгрию, ходили из музея в музей, из одного кабинета ученого в другой. Ламарк без устали ездит, ходит, смотрит, записывает, он, кажется, не спит совсем. Бесконечные беседы в Берлине, в Вене, в Геттингене и вообще всюду, которые он ведет с учеными.

А эти ботанические сады; разве недостаточно Королевского Сада, чтобы быть ботаником!

Конечно, было кое-что интересное, например очаровательный прием у австрийского императора!

Но ведь Ламарк и это сумел испортить. Вместо того, чтобы разделить развлечения блестящего двора, радушно предложенные гостеприимным хозяином, Ламарк отправился в серебряные рудники, обширные и глубокие копи, куда спускались при помощи машин. Что-то там изучал, рассматривал…

А впереди еще путешествие в Италию, о котором мечтает Ламарк. Тоже музеи, может быть, какие-нибудь копи — скука!

Молодой Бюффон больше не мог выдержать. В письмах домой он жалуется на Ламарка, на его педантичность.

Бюффон-отец, хорошо зная сына, понимает, что вряд ли имеет смысл продолжать путешествие.

И вот оно внезапно оборвалось. По вине баловня судьбы Ламарк не попал в Италию и всегда сожалел об этом.

Но и те впечатления, что он получил за два года, обогатили ум и душу, сильно расширили его познания. Он познакомился лично с выдающимися ботаниками (некоторые из них уже знали «Флору Франции» и радушно встретили ее творца), завязал с ними оживленную переписку, обмен гербариями.

Ламарк возвратился во Францию. Здесь его ждала интересная работа: ему предложили принять участие в составлении знаменитой «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера по разделу ботаники.

Под этим названием известна Энциклопедия, издававшаяся во Франции группой прогрессивных французских философов, ученых и писателей. Они держались различных политических убеждений, разных философских школ, но все были ярыми противниками абсолютной монархии, феодализма и католической церкви. Они отстаивали права «третьего сословия» с буржуазией во главе.

Ламарк стал сотрудничать в Энциклопедии. Он написал первые два тома и часть третьего ботанического словаря, доведя свою работу до буквы «Р» и затем передав ее другим ботаникам (в энциклопедии, как во всяком словаре, описания растений давались в алфавитном порядке их названий).

Работать надо было много и тщательно. Участие в Энциклопедии потребовало усидчивого труда над специальной литературой. Целые дни приходилось проводить, рассматривая через лупу гербарные экземпляры, сличая и проверяя их описание в книгах с натурой. Потребовались и живые растения.

Ламарк трудился с упоением, с жадностью поглощая все, что расширяло его знания. Он ищет путешественников, приехавших из дальних стран, чтобы узнать, нет ли у них какой-нибудь новинки, не известного ему растения.

Когда в 1781 году приехал ученый Зоннерат, привезший из далекой Индии огромный гербарий не виданных во Франции растений, Ламарк встретил его с таким вниманием и уважением, что тот отдал ему для исследования все свои научные сокровища. Но все это время Ламарк очень материально нуждался. За научные статьи и книги платили мало и с большими задержками.

Лишь в 1789 году он получил в Королевском Саду платную должность хранителя гербариев королевского кабинета естественной истории с вознаграждением всего в тысячу франков в год.

К этому времени он был женат и у него были дети; требовались большие расходы, а доходы оставались ничтожными.

Почти нет сведений о семейной жизни Ламарка этого периода. Они вообще очень отрывочны, тем не менее то, что известно, позволяет представить себе духовный облик Ламарка..

Ламарк не ищет высокого заработка, хотя и бедствует вместе со своей семьей. Он ценит прежде всего возможность распорядиться своим временем и самим собой для того, чтобы полностью отдаваться научной работе.

Внешний мир с его заботами и тревогами как-то глухо звучит для него и стушевывается перед научными интересами.

За работой он забывал обо всем, что к ней прямо не относилось. Материальные лишения беспокоили его в той мере, в какой из-за них страдала семья, а он сам не мог покупать книг; все остальное имело мало значения.

Можно предположить, что семья не оказывала на Ламарка нажима в том смысле, что не настаивала на большем внимании к материальной стороне жизни в ущерб научным интересам. Возможно, что и было какое-то давление в этом отношении, но Ламарк выдерживал свою линию. Впрочем, это область догадок.

Но то, что Ламарк, решив посвятить себя науке, был последовательным и настойчивым, — это несомненно. Он шел к своей цели, не уклоняясь в сторону, не отступая с намеченного пути, не поддаваясь соблазнам света.

Человек его происхождения, даже бедняк, при желании всегда мог проникнуть к какому-нибудь графу, может быть, герцогу, начать с очень маленькой должности и затем, пустив в ход все свои природные данные, подняться по общественной лестнице к чинам и богатству.

Таких случаев можно было назвать сколько угодно в истории любого европейского двора, в особенности, пожалуй, французского. Все дело заключалось в ловкости, пронырливости, умении где нужно польстить, солгать, — предать, продать, наконец.

Бесконечно далек от всего этого потомок славных рыцарей, шевалье Жан Батист де Ламарк.

Он — рыцарь науки, неутомимо ищущий знаний.

Как напрасно и незаслуженно иногда пишут, что Ламарк «очень мало знал». Это неверно и несправедливо. Ламарк был на высоте научных данных своего времени, по крайней мере в области ботаники, и всю жизнь приобретал знания в других областях науки, о чем будет речь впереди.