Иногда Ламарк встречал в Саду того, кто дал этому кедру новую родину. Вот и сегодня он идет тяжелой медленной походкой: ему больше семидесяти лет. Ламарк склоняется перёд ним в почтительном поклоне. Это знаменитый ботаник Бернар Жюсье. Он проходит мимо ливанского кедра, на минуту задерживаясь около него.

И Ламарк думает, что Жюсье, вероятно, вспомнил, как почти сорок лет тому назад он вез из Англии в своей шляпе два нежных кедровых сеянца. Один из них прижился здесь, в лабиринте, под небом Франции.

Бернар Жюсье… Это имя вызывает у молодого студента чувство глубочайшего уважения, смешанного с восторгом, как и имя директора Сада — Бюффона.

Говорят, что скоро Жюсье оставит чтение курса ботаники, как прекратил уже ведение ботанических экскурсий. Он много путешествовал со своим братом Антуаном, работавшим до него здесь же, в Королевском Саду. На свои средства они привозили множество растений для Сада.

Слушая лекции Бернара Жюсье, ученики мысленно поднимались на горы Испании, Португалии, собирали растения в равнинах Англии. Но где Жюсье был поистине непревзойденным мастером, так это во время ботанических экскурсий со студентами. Его ученики безуспешно пытались найти растение, которое бы не знал их учитель. Иногда в шутку они брали редкий цветок, отрывали у него тычинку или лепесток и спрашивали Жюсье:

— Что это за растение?

Тот во всех случаях угадывал плутовство и называл растение, всегда точно указывая, что в нем повреждено. Студенты пытались комбинировать части разных растений в одно растение, и притом незаметно и искусно для глаз каждого, но только не для глаз Бернара Жюсье. Он тотчас раскрывал обман.

Однажды во время лекции Жюсье с большим жаром говорил о влиянии различных климатических условий на распространение растений, об изменчивости строения и формы их в разном климате.

— Ботаник, — утверждал Жюсье, — взглянув на растение, может назвать его родину.

Сказав это, Жюсье взял экземпляр тропического растения, только что ему присланного и еще никогда и никем не виданный в Европе, и предложил слушателям определить его.

Все молчали. После долгой паузы Жюсье уже собрался сам проделать анализ признаков растения, чтобы по ним наглядно для всех определить его происхождение.

Вдруг чей-то звучный голос сказал по-латыни:

— Facies americana,[2]— и продолжал по-французски: — Physionomie americaine.[3]

Жюсье с недоумением взглянул на незнакомца и тотчас, простирая к нему руки, воскликнул сначала по латыни:

— Tu es Linneus,[4] — а потом повторил на французском языке: — Vous êtes Linne![5]

Все слушатели с почтением расступились, ученые обменялись рукопожатием.

Жюсье оказал Линнею самый радушный прием, повел его по Саду, а потом пригласил участвовать в ботанической экскурсии со студентами в окрестностях Парижа.

Молодежь задумала проделать и с Линнеем одну из своих шуток, предложив ему назвать растение, которое ими было заранее повреждено.

Линней, возвращая поврежденное растение, ответил им на латинском языке: «Или бог, или господин Жюсье».

Хотел ли Линней этим особенно почтить Жюсье или он действительно не смог сказать, что за растение ему дали, — неизвестно.

Бернар Жюсье отличался редкой беззаботностью по отношению к приоритету своих научных исследований. И нередко случалось, что славу, принадлежавшую ему по праву, похищали другие.

Когда же ему сообщали об этом, он только пожимал плечами:

— Что за важность, лишь бы факт стал известен!

В Королевском Саду был воздвигнут алтарь не одной только ботанике. Химия, минералогия, физика имели здесь своих преданных жрецов.

Всего за четыре года до прихода Ламарка в Королевский Сад, здесь трудился известный химик Руэль. Всегда с огромным успехом, — благодаря исключительной эрудиции и блестящему красноречию, — он выступал с докладами на самые разнообразные темы. Сегодня Руэль раскрывал изумленным слушателям тайны древних в искусстве бальзамировать трупы. Завтра блистал описанием тропических лесов острова Цейлона, где произрастает драгоценное коричное дерево, высушенная кора которого ценится на вес золота за свой пряный тонкий аромат и вкус.

Ламарку рассказывали, что поглощенный своими анализами Руэль подчас совершенно забывал, что днем люди не только работают, но и едят, гуляют, а ночью спят.

…И казалось, Руэль вот-вот войдет в аудиторию, как всегда одетый в прекрасный бархатный камзол, в хорошо завитом и напудренном парике, с маленькой изящной шляпой в руках…

…Довольно спокойный в начале лекции, он понемногу начинал горячиться, особенно, если чувствовал, что речь его недостаточно ясна аудитории. Нервничая, он надевал свою шляпу на какую-нибудь колбу, оказавшуюся под рукой. Через некоторое время снимал парик, развязывал галстук. Потом в пылу азарта расстегивал камзол и жилет, сбрасывая их один за другим.

Когда его мысли приобретали ясность, — он воодушевлялся, без остатка отдаваясь своему научному вдохновению, и его блестящие демонстрации увлекали восхищенную аудиторию…

— Слушайте меня, потому что только я один в состоянии открыть вам эти истины.

Так начинал свою лекцию… И ни у кого из слушателей никогда не появлялась мысль о том, что в этом обращении можно заподозрить какое-то самомнение или зазнайство. Нет, только искренний порыв души, преисполненной доверием к могуществу человеческого ума.

Когда Ламарк пришел в Королевский Сад, это было уже большое научное учреждение с коллекциями редких южных, северных и горных растений. В нем открылись отделы химии, анатомии и минералогии с богатыми музеями.

Но еще ценнее всех этих сокровищ Королевского Сада были традиции служения науке, которые вдохновляли ученых и всех работников Сада со дня его организации.

Многие из крупных ученых, лекции которых здесь слушал Ламарк, пришли в Сад юношами в шестнадцать — семнадцать лет. Терпеливо и неустанно трудились они здесь когда-то под руководством ученых и, наконец, сами становились учеными. Дух творческой энергии, страстных исканий, любовь к знанию сделали Сад настоящим храмом науки, и пришедшие сюда стремились внести свою, пусть скромную, лепту в общее великое дело.

Начиная от ученого, имя которого было известно далеко за пределами Франции, кончая скромным садовником, не жалевшим труда, чтобы сохранить редкое растение, вывезенное из чужих стран, — здесь все были преданы Саду.

И вот в Королевском Саду, научном центре, где блестяще сочетались преданность науке и трудолюбие с творческим вдохновением, оказался наш молодой натуралист.

К его услугам была богатая библиотека, в которой он мог проводить целые дни над редкими книгами и рукописями. Коллекции, гербарии — все это здесь было представлено полно и разнообразно.

Из Италии, Испании, Индии ученые привезли сюда драгоценные, не виданные во Франции семена и черенки, чучела, камни, умножая коллекции и гербарии Сада. Обогатить родную флору и фауну, — этой целью руководствовались целые поколения ботаников, трудившихся в Королевском Саду.

Здесь Ламарк мог слышать новое слово в науке, еще никем не сказанное ранее, видеть опыты, которые еще нигде не демонстрировались, быть свидетелем встреч знаменитых ученых, самому беседовать с ними.

Достаточно сказать, что все лучшие ученые Франции читали здесь лекции.

Сюда стекались иностранные ученые. Приезжал Линней, светило мировой науки. Писатели и поэты искали вдохновения среди красот Королевского Сада. Здесь мятущийся дух Руссо находил себе успокоение.

Общая атмосфера страстных научных исканий, доходившая иногда до полного самозабвения, увлекала не одного Ламарка, а многих молодых людей, пришедших сюда учиться, на путь преданного служения науке.