Но взоры лидеров Объединенных наций были обращены в другую сторону; их взоры были обращены назад — в прошлое, а не вперед — в будущее. Иногда они красноречиво говорили о будущем, чтобы умиротворить свой народ, но политика их имела мало общего с этими красивыми фразами. Для Уинстона Черчилля это была война реставрации и ничего больше, это было сохранение с небольшими изменениями как социального строя Англии, так и политической структуры ее империи. Президент Рузвельт выступал более многообещающе, но его политика существенно не отличалась от общей политики. И тем не менее многие люди во всем мире с надеждой обращали к нему свои взоры, как к человеку, обладавшему большой проницательностью и глубокой государственной мудростью.
Таким образом, будущее Индии, как и остальных стран мира, поскольку это зависело от английских правящих классов, должно было соответствовать прошлому, а настоящее должно было обязательно походить иа него. Семена этого будущего высевались в настоящем. Предложения Криппса, несмотря на то, что они казались шагом вперед, создавали для нас новые и опасные проблемы, которые грозили стать непреодолимыми барьерами на пути к свободе. В известной степени это уже имело место. Всепроникающая автократия и авторитарный режим, установленный английским правительством в Индии, а также широкое подавление элементарных гражданских прав и свобод были доведены до крайних пределов во время войны и под ее прикрытием. Никто из нынешнего поколения не переживал еще ничего подобного. Стеснения, которым мы подвергались, постоянно напоминали нам о нашем порабощении и продолжающемся унижении. В то же время они предвещали будущее, давали возможность предвидеть контуры этого будущего, ибо будущее должно было сложиться на основе этого настоящего. Ничего не могло быть хуже, чем примириться с этой деградацией.
Как велико было число тех представителей многомиллионного населения Индии, которые придерживались подобного же образа мыслей? Ответить на этот вопрос невозможно. Ибо сознание большей части этих многих миллионов людей притупилось под воздействием нищеты и страданий. С другой стороны, существовали люди, испорченные властью, привилегиями или корыстными' интересами, и люди, внимание которых было отвлечено особыми претензиями. Однако описанные выше настроения были широко распространены, отличаясь друг от друга своей остротой и иногда переплетаясь с настроениями иного рода. По своей силе эти настроения колебались между страстностью религиозного чувства, готовностью идти на все, что неизбежно побуждало людей к действиям, и неопределенным сочувствием наблюдателя, который держится на безопасном расстоянии. Некоторые люди со склонностью к трагизму задыхались от недостатка воздуха в окружавшей их гнетущей атмосфере; другим, живущим жизнью обывателя, было легче приспособиться к ненавистным им условиям.
Настроение английского административного персонала в Индии было совершенно иным. И действительно, нет ничего более поразительного, чем тот огромный разрыв, который существует между психологией англичан и индийцев. Самый этот факт, независимо от того, кто здесь прав и кто виноват, демонстрирует полную несостоятельность англичан в роли правящего класса в Индии. Ведь для того чтобы добиться какого-либо прогресса, нужно установить известную гармонию, достичь известной общности взглядов между правителями и управляемыми; в противном случае неизбежен конфликт в настоящем или в будущем. Англичане, подвизавшиеся в Индии, всегда были представителями наиболее консервативных элементов Англии; между ними и либеральной традицией в Англии мало общего. Чем дольше они живут в Индии, тем все более косным становится их мировоззрение, и когда они выходят в отставку и возвращаются в Англию, они становятся там экспертами по проблемам Индии. Они уверены в собственной непогрешимости, в благодетельности и необходимости английского господства в Индии, в том, что в качестве представителей имперской традиции они выполняют высокую миссию. Так как Национальный конгресс бросил вызов всей основе этого господства и пытался освободить от него Индию, он в их глазах стал главным врагом. Тогдашний член правительства Индии сэр Реджинальд Максвелл, ведавший внутренними делами, выступая в Центральном законодательном собрании в 1941 году, довольно откровенно раскрыл то, что было у него на уме. Он защищался от обвинения в том, что конгрессисты, социалисты и коммунисты, находившиеся в заключении без суда, подвергаются бесчеловечному обращению, несравненно худшему, чем обращение с немецкими и итальянскими военнопленными. Он сказал, что немцы и итальянцы, во всяком случае, воюют за свои страны, но что другие, о которых идет речь, являются врагами общества, так как они стремятся подорвать существующий порядок. Очевидно, ему казалось нелепым, что индиец жаждет свободы для своей страны или что он желает изменить экономический строй Индии. Если говорить об этих двух категориях людей, то симпатии его явно были на стороне немцев и итальянцев, хотя его собственная страна и вела жестокую войну сними. Это было до вступления России в войну, и тогда можно было еще без всякого риска заклеймить любую попытку изменения социального строя. До начала второй мировой войны нередко высказывалось восхищение фашистскими реяшмами. Разве сам Гитлер не говорил в своей книге «Mein Kampf», а затем „и впоследствии, что он желает сохранения Британской империи?
Правительство Индии, конечно, желало всячески помочь в войне против держав оси. Но, по его мнению, победа в этой войне была бы неполной, если бы она не сопровождалась другой победой, а именно — подавлением националистического движения в Индии, представителем которого был главным образом Конгресс. Переговоры Криппса вызывали у правительства тревогу, и оно обрадовалось их провалу. Путь для нанесения окончательного удара по Конгрессу и всем его сторонникам был теперь открыт. Момент был благоприятный, ибо никогда раньше как в центре, так и в провинциях не было такой концентрации ничем не ограниченной власти в руках вице-короля и его главных подчиненных. Военное положение было тогда тяжелым, и нельзя было не признать веским довод, что при таких условиях невозможно терпеть ни оппозиции, ни каких-либо беспорядков. Как миссия Криппса, так и последовавшая за этим пропагандистская кампания успокоительно подействовали на либеральные элементы в Англии и Америке, интересующиеся Индией. В Англии еще сильнее укрепилось давно существовавшее убеждение в собственной правоте по отношению к Индии. Считалось что все индийцы или, по крайней мере, многие из них — несговорчивые и беспокойные люди, отличающиеся узостью взглядов, неспособные понять опасность положения и, вероятно, симпатизирующие японцам. Утверждалось, что статьи и заявления Ганди доказали, каким невыносимым человеком он был, и что единственное средство положить конец всему этому заключается в том, чтобы расправиться с Ганди и Конгрессом раз и навсегда.
МАССОВЫЕ ВОЛНЕНИЯ И ИХ ПОДАВЛЕНИЕ
Рано утром 9 августа 1942 года по всей Индии были произведены многочисленные аресты. Что же произошло? Лишь отрывочные сведения просочились к нам спустя много недель, и даже сейчас мы не можем составить себе полной картины того, что произошло. Все видные лидеры были внезапно устранены, и никто, казалось, не знал, что следует предпринять. Протесты, конечно, были неизбежны и происходили стихийные демонстрации. Эти демонстрации разгонялись и подвергались обстрелу, причем применялись бомбы со слезоточивым газом; все средства выражения общественного мнения были подавлены. И тогда произошел взрыв всех этих подавленных эмоций. В городах и сельских местностях собирались толпы народа, происходили столкновения с полицией и войсками. Толпы совершали нападения особенно на те объекты, которые казались им символами английского господства и власти,— на отделения полиции, почтовые конторы и железнодорожные станции; они перерезали телеграфные и телефонные провода. По официальным сообщениям, в 538 случаях группы этих безоружных и никем не руководимых людей были обстреляны полицией и войсками, а также пулеметным огнем с самолетов на бреющем полете. Волнения в различных частях страны продолжались в течение одного-двух и более месяцев, затем они пошли на убыль и уступили место спорадическим выступлениям. «Волнения,— сказал Черчилль в палате общин,— были подавлены всей мощью, имевшейся в распоряжении правительства», и он похвалил «верность и стойкость храброй индийской полиции, так же как и все индийское чиновничество вообще, поведение которого было достойно наивысшей похвалы». Он добавил, что «в Индию прибыли более крупные подкрепления, и белых войск в этой стране в настоящее время больше,чем когда-либо за всю историю англо-индийских отношений». Эти иностранные войска и индийская полиция выиграли не одно сражение у безоружных крестьян Индии и подавили их бунты; другая же и главная опора английской власти в Индии — чиновничество — помогала в этом либо активно, либо пассивно.
