Вчера вечером мы приехали в Подколки. Наши части вошли сюда несколько часов назад, выбив и поколотив противника. У нас легко поранено восемь человек, их потери неизвестны. Куда-то пропал без вести пастух, смертельно ранили пахаря в поле, да убило двух крестьянских лошадей. Мне вчера сильно нездоровилось. Мы ехали верхами, и последние

десять-пятнадцать верст я уж едва сидел в седле. А когда приехали — закипела работа: полетели во все стороны телеграммы и распоряжения. Я ткнулся на постель и заснул. Чапаев разбудил обсудить одну телеграмму. И всю ночь через каждый час он все меня будил что-нибудь обсудить и решить. Чапаю изумляюсь, он неутомим.

Он всю душу вложил в это дело и отдается ему весь без остатка. Он живет. Чем больше тревоги и опасности, тем он веселее, тем прекраснее. Я любуюсь Чапаем, когда он командует. У него все просто и ясно, он без обиняков всегда режет с плеча: что говорит за глаза, то повторяет и при свидании. Он свежий, сильный духом человек. Удивительная у него память: каждую мелочь, каждый- то случай — все помнит.

Мне часто бывает неудобно перед ним; спросишь что-нибудь, а он:

— Да ты ведь сам подписывал.

— Когда?

— А помнишь... — И он припомнит какую-нибудь бумажонку, которую где-то и когда-то я подписывал, про которую совершенно забыл. Мы с Чапаем сдружились, привыкли, прониклись взаимной симпатией. Мы неразлучны: дни и ночи все вместе, все вместе. Вырабатываем ли приказ, обсуждаем ли что-нибудь, данное сверху, замышляем ли что новое — все вместе, все пополам.

Такой цельной и сильной натуры я еще не встречал. Мы часто с ним предполагаем: что будет, как тяжело будет одному, когда другого убьют. И когда заговорим — обоим станет тяжело. Замолчим и долго-долго ни о чем не говорим. На него много клевещут, его понимают даже наши «лучшие» (члены Реввоенсовета (неразборчиво) Смирнов) как авантюриста и только. Ему мало доверяют. И этот товарищ Смирнов, например. Сообщил мне, что «лишь только Чапаев немного покачнется, мы его живо уберем».

Из-за дров они не видят леса, они, эти будничные люди, не могут простить плотнику Чапаю его грубость, его дерзость и смелость решительно во всем: будь тут командующий и раскомандующий. Они не знают. Не видят того, как Чапай не спит ночи напролет, как он мучится за каждую мелочь, как он любит свое дело и горит, горит на этом деле ярким полымем. Они не знают. А я знаю и вижу ежесекундно его благородство и честность — поэтому он дорог мне бесконечно. В защиту от клеветников и узколобых я уже неоднократно писал дорогому Фрунзе про истинного, про настоящего Чапая.

Теперь мы в походе, нашей дивизии дана боевая задача: руководить борьбой с обнаглевшим Колчаком.

Итак, Фрунзе готовился к нападению и самым тщательным образом еще раз пересматривал свой план. Но и у командования фронтом тоже был план, который совсем не совпадал с разработкой Фрунзе.

Сохраняя нанесение главного удара за Южной группой, фронтовое командование готовило защиту Казани, а также Симбирска со стороны Бугульмы. Оно считало симбирское направление незащищенным и полагало, что контрудар из района Бузулука не даст больших результатов. Резервы старалось распылить на казанское, симбирское и самарское направления. А еще к западу от Волги. Все это свидетельствовало о подготовке к пассивной обороне.

Командующий фронтом не соглашался с угрозой на самарском направлении, где противник стремился овладеть железнодорожным узлом Кинель. А также не видел намерений противника разобщить их с остальными войсками, отрезать от баз снабжения и оттеснить в степь от Волги.

Не будучи посвященным в планы командования фронта и главкома, Михаил Васильевич Фрунзе считал необходимым начать наступление внезапно и намного раньше. Из этого расчета им было назначено наступление на 28 апреля. Это решение встретило резкое осуждение со стороны командующего фронтом по прямому проводу 25 апреля. Однако Фрунзе не отступил. Он проявил решительность и настойчивость. Назначенный им срок остался без изменений.

Боевые действия Южной группы войск Восточного фронта сводились к активной обороне, хотя с 23 по 28 апреля ими было много достигнуто в деле победы над Западной армией генерала Ханжина. Навстречу противнику войска были выдвинуты в необходимой группировке. Первая армия была рассчитана на удержание Оренбурга. Части 24 дивизии вели активные действия на левом фланге армии. Они продвигались в северо-западном направлении и охватывали противника в районе Романовское. В боях было взято до двухсот пленных, несколько пулеметов и два орудия. Совместными частями 20-й и 24-й дивизии была разбита 5-я дивизия противника. В бою было взято три орудия, 20 пулеметов и полторы тысячи пленных. Таким образом обнаружилось слабая боеспособность и плохое моральное состояние вражеских частей.

Но между 1-й и 5-й армией оставался разрыв, достигавший до 140 километров. В него-то и устремились белогвардейские войска. 23-26 апреля на правом фланге 5-й армии велись ожесточенные бои, в конце концов атаки противника были отражены. Части 26-й и бригады 27-й дивизии продвинулись вперед. Бригады 25-й дивизии под командованием Чапаева к вечеру 25 апреля подошли в район станции Муханово и Алтухово. Таким образом, до начала общего наступления правый фланг 5-й армии значительно укрепился.

Но на левом фланге 5-й армии положение продолжало оставаться очень тяжелым. Возникла опасность потери сообщения с Самарой и поражения частей севернее станции Кинель. В этих условиях особое значение приобретало время перехода в контрнаступление.

ПРИКАЗ ПО 25-Й ДИВИЗИИ О ЗАНЯТИИ ИСХОДНЫХ ПОЗИЦИЙ ДЛЯ НАСТУПЛЕНИЯ НА БУГУРУСЛАН

№064, с. Коханов 26 апреля 1919 г. 22 ч

Противник приостановил преследование по Самаро-Златоустовской железной дороге, подтягивает в район западнее Бугуруслана части 3-го корпуса и ожидает подхода к его левому флангу частей 6 корпуса, двигающихся южнее железной дороги. В направлении Сок - Кармалинское, Сергиевск он стремится овладеть последним и теснит наши части. Против 27 дивизии и отряда чистопольского военкома противник точно так же активен.

Командующий Южной группой приказал разбить и отбросить к северу бугурусланскую группу противника до подхода к ней на помощь 6 корпуса.

Туркестанской армии, сосредоточенной в районе Бузулука, приказано с рассветом 2 8 апреля решительно атаковать в тыл эту группу в направлении ст. Заглядино, Бугуруслан с исходной линии Безводновка (ст. Слободка), Феклина.

Правее нас действует Туркестанская армия, левее же — 26 дивизия 5 армии. Разграничительная линия между 25 дивизией и Туркестанской армией следующая: р. Кутулук, дер. Феклина, Архангельское (Городецкое) включительно и станция Нагаткина — все для 25 дивизии включительно. Между 25 и 26 дивизиями: Лазовка, Ниж. Кинельское, Кинельское, Малиновка — все для 2 5 дивизии включительно.

Комбригу 74 тов. Авалову (220 стр. полк, 221 и 222 стр. полки, кавалерийский дивизион, артиллерийский дивизион, саперная рота, команда связи). Выступить одновременно в 7 часов 27 сего апреля всем частям, стоящим в Кинель Черкасская и Кинельская (Талузановка), по направлению: 1) Из Кинель Черкасской — в Лазовку, 2) Из Кинельской (Талузановки) — в Елховатку и Н. Ключевку. Указанные пункты занять ни в коем случае не позднее 16 часов 27 апреля.

Комбригу 75 т. Потапову (223 и 225 стр. полки, кавалерийский дивизион, артиллерийская гаубичная батарея, артиллерийская легкая батарея, саперная рота, рота связи, инженерный батальон). Выступить из с. Коханов в 7 часов 27 апреля в Языково (через Ржавец), занять его не позднее 16 часов 27 апреля и там же остановиться.

Инженерному батальону запастись всем необходимым материалом для постройки мостов через р. М. Кинель: 1) Ниж.Кинельская, 2) Березняки, 3) Н.Нагаткино.