Начали готовиться. Вскрыли аварийные бачки с провизией, поели, надели теплое белье, гидрокомбинезоны. Опробовали спасательные аппараты, запаслись шоколадом: до берега неблизко, а силы надо поддерживать. Хомутенко завернул в бланк боевого листка свой партийный билет и спрятал за магистраль — самое надежное место. Затем еще раз оглянул всех и скомандовал включить аппараты. После этого трюмный заполнил отсек. С шумом врывалась вода, шипел сжатый воздух. Угасли электрические лампочки, и только бледный пучок света от фонарика метался, выхватывая из темноты то прибор, то маску. Старшина придирчиво проверял, правильно ли выполнены его распоряжения.

Вода между тем поднималась все выше. Стрелка глубиномера подошла к нулю, и это означало, что давление в отсеках сравнялось с забортным.

Крупа перекрыл клапан затопления и показал жестом: готово!

Первым ушел старшина Бувалко. Спустя несколько минут послышались глухие удары кувалдой по люку. Стук вскоре затих, но провод не натягивался, и красно-белый буек, освещенный бледным светом фонарика, продолжал спокойно плавать в отсеке. Это говорило о том, что люк не открыт. Бувалко свалился вниз в совершенном изнеможении.

Хомутенко, однако, не показал своего беспокойства. Он снял маску и проговорил с укором:

— Как же это ты… Слабак. Давай, твоя очередь, — показал рукой на Филоненко. Тот вмиг исчез под водой. Но и его попытка закончилась плачевно. И тогда старшина понял, что люк заклинило взрывом. Будто на тренировочных занятиях, стараясь казаться как можно более спокойным, Хомутенко стал объяснять, как надо отбивать люк, куда вращать краник, чтобы стравить возможное давление, куда бить кувалдой, как дышать, чтобы экономить физические силы.

Настала очередь идти Крупе. Он не торопясь еще раз проверил свое снаряжение и глуховатым голосом обратился к Хомутенко:

— Давай, главстаршина, на всякий случай попрощаемся. Может, я все-таки отобью этот треклятый люк. А может, конечно, как все они, упаду назад. Ну, адрес моих родных ты знаешь… Черкни матери. Так, мол, и так, погиб в бою. А подробностей не надо, зачем тревожить старушку…

Хомутенко долго считал его удары, устал и не заметил, как стук утих. Неудача. В душе старшины все-таки теплилась еще надежда… Он на миг представил себе, как его вынесет на поверхность. Вот он сбрасывает с себя лишний груз, широко взмахивает руками, волна ласково подхватывает его тело. Вдали отчетливо виден пустынный берег. И вот уже он распластался на песке, отдышавшись, ползет в кустарники. Дальше дорога известна. Партизаны…

Хомутенко написал записку и спрятал ее туда же, где уже лежал его партбилет. Скомандовал себе:

— Пошел!

Когда старшина поднялся по трапу, то прежде всего ощупал клин кремальеры

[9]

, потом начал стучать по рукоятке. Сколько прошло времени, он не ощущал, сознание его слабело. Ему оставалось только нажать защелку, чтобы откинуть крышку, но у него не хватило сил. Он потерял сознание и свалился вниз, на тела своих товарищей.

Первыми спустились на глубину водолазы, за ними специалисты и офицеры-подводники. Нас было несколько человек. Мы ходили по палубе, держась за скользкие поручни, осматривали и ощупывали холодный, мертвый металл. Не вызывало никаких сомнений: это была М-33, которой командовал капитан-лейтенант Дмитрий Иванович Суров.

Предстояло восстановить подробности гибели «Малютки». Шаг за шагом мы фиксировали положение механизмов, клапанов, приборов, нашли останки погибших членов экипажа, собрали оставшиеся личные вещи моряков.

Часы в первом и втором отсеках остановились в 20.16. Значит, в это время и произошел первый взрыв, когда трое моряков во главе со старшиной Чуркиным погибли, спасая корабль. Потом до полуночи экипаж был занят ремонтом, пытался всплыть. Как подтверждают документы, в ноль-ноль часов сорок семь минут произошел второй взрыв противолодочной мины. В надстройке найден ее взрыватель. Так «Малютка» окончательно была выведена из строя и потеряла ход. Именно в это время погибли все, кроме семи человек, находящихся в пятом и шестом отсеках. С палубы затонувшего корабля была видна через пробоину радиорубка и останки командира отделения радистов Тихона Дворецкого. Радист как сидел, держась правой рукой за ключ передатчика, так и застыл на месте.

Были найдены партийный билет Хомутенко и его записка. Она почти полностью сохранилась, и из этих нескольких карандашных строк встает картина, полная трагизма и беспредельного мужества, непреклонной воли советских военных моряков бороться до конца, до последнего вздоха. Хомутенко рассказывает, с чего началась. трагедия «Малютки», описывает подробности героического подвига Чуркина, Крамика, Антипова. Вот последние строки:

«Кроме пятого и шестого, все затопило, все погибли. Погас свет. Кормовой люк не открывается. Выходя, задохнулись шестеро. Остался я один. Под водой мы уже больше суток. Душно. Очень хочется жить. Прощайте!»

По заключению врачей, принимавших участие в работе комиссии, семеро моряков во главе с Хомутенко не смогли выбраться на поверхность через кормовой люк и погибли вследствие отравления углекислотой и кислородного голодания. Остальные, судя по всему, были убиты при взрывах мин.

Так мы узнали о подвиге героев-подводников Черноморского флота. Их останки похоронены с воинскими почестями на аллее Славы в Одессе. Когда корабли проходят мимо мест гибели «Малюток», они приспускают флаги и протяжно гудят, воздавая почести верным сынам Отчизны.