– Но про мыргот у меня ничего нет,– возразил Ринтын.

– Не может быть! Я сам читал… Да вот тут,– Кайон принялся листать страницы, но так ничего и не нашел.

– Я точно помню, что про мыргот ничего не писал,– повторил Ринтын.

– Как же так? – пробормотал Кайон.– Вроде читал. Померещилось, что ли?.. Но ты не обижайся. Все равно ты здорово написал. Иной раз мне даже не верилось, что это ты. Молодец! Садись сегодня же и переведи рассказ на русский язык.

– Сейчас мне не до перевода,– сказал Ринтын.

– Что случилось?

– Наверное, я женюсь.

– Как ты сказал?

– Женюсь,– повторил Ринтын.– Я просил Машу стать моей женой. Ну что молчишь? Скажи хоть что-нибудь?

– А что я могу сказать? – растерялся Кайон.– Мне никогда не приходилось иметь дело с женихом. Это так неожиданно. Что будет дальше?

– Все равно придет время, когда надо будет жениться,– задумчиво сказал Ринтын.

– Безусловно,– поддакнул Кайон.– Надо когда-то решаться и на это. И все же это странно и удивительно. Семейный человек Анатолий Федорович Ринтын. Желаю тебе успеха!

– Счастья желают, а не успеха, когда человек женится,– раздраженно поправил Ринтын.

– Прости,– ответил Кайон,– я не знал.

За два дня до встречи с Машей Ринтын разузнал, где помещается загс Василеостровского района, постоял возле дверей, глядя на пары, которые с деловитым видом проходили в тесную комнатку и, проведя там некоторое время выходили оттуда как ни в чем не бывало. Это придало Ринтыну бодрости, и он решил, что в общем-то в женитьбе ничего такого особенного нет. Он был уверен, что Маша согласится, но иногда вдруг приходила мысль о том, что она может и отказаться, и тогда Ринтын чувствовал, что его охватывает какой-то странный жар. А тут еще Кайон говорил о женитьбе, как будто все уже решено.

– Мы с Сашей думаем, что надо как-то отметить вашу женитьбу. Нехорошо будет, если останемся в стороне.

– Подождите немного,– сказал Ринтын.– Вот если мы с Машей зарегистрируемся, то потом поедем к ней. Выпьем, что ли, там.

– Все, что нужно,– сказал Саша, положив руку на плечо Ринтыну,– мы купим, не беспокойся ни о чем. Счастливо!

Маша пришла в точно назначенное время. Она набросила на голову шерстяной платок, подкрасила губы и от этого казалась старше, чем на самом деле.

Она старалась быть веселой, но в глазах таилась тревога.

– Здравствуй, Маша,– сказал Ринтын и поцеловал ее в губы.– Пошли?

Маша молча кивнула.

Они долго поднимались по лестнице. Счета не было крутым ступенькам, сердце колотилось, и не было ни одного слова, которое вспоминалось к месту. Поэтому Ринтын сказал:

– После загса пойдем за ребятами. Пусть побудут вместе с нами. Выпьем что-нибудь,– уже веселее закончил он.

За столом, покрытым заляпанными чернильными кляксами сукном, в пальто сидела пожилая женщина с огромными металлическими серьгами в ушах. Они походили на маленькие дверные замочки. Она строго глянула на жениха и невесту и этим сразу настроила Ринтына против.

– Впервые? – спросила женщина.

– Впервые,– коротко, сдерживая себя, ответил Ринтын.

– Заполните бланки, подайте заявление.

В соседней комнате, похожей на зал ожидания вокзала на станции Вруда, стоял круглый фанерный стол, на нем черная пластмассовая чернильница и тонкая ручка с пером № 86. Ринтын и Маша сели друг против друга и аккуратно заполнили все графы заявления.

Женщина с серьгами бегло просмотрела их и сказала:

– Все. Можете идти.

– Как? – удивился Ринтын.– И все? Мы теперь муж и жена?

– Ишь какой прыткий! – женщина усмехнулась.– Вам дается неделя на размышления. Если за это время не передумаете – можете приходить и тогда получите свидетельство о браке.

Ринтын и Маша вышли из загса.

– Все равно мы теперь муж и жена. Правда, Маша?

– Правда, Толя,– ответила Маша и вдруг заплакала.

Ринтын обнял ее, и что-то у него дрогнуло в сердце.

– Не надо плакать. Все будет хорошо. Спасибо тебе большое, что ты мне доверилась. Пусть у нас ничего нет, но мы с тобой вместе на всю жизнь – это самое главное. На пустом месте легче строить. Что я говорю? Не легче, а в том смысле, что простора много и нам принадлежит все будущее. Завтра у нас будет только первый день. Разве плохо?

– Прекрасно, Толя,– ответила Маша.

– Пусть первый день от зари до зари будет тебе свадебным подарком,– пышно и шутливо сказал Ринтын.

– Спасибо,– серьезно ответила Маша.

Комнатка Маши представляла собой закуток в огромном недостроенном доме, отгороженный неоструганными досками, оклеенными синей чертежной бумагой с выцветшими линиями каких-то проектов.

В углу стояла небольшая железная печка. К ней сразу же устремился Кайон и принялся разжигать.

Маша, растерянная и расстроенная, пыталась собрать кое-какую посуду на стол, побежала через двор к знакомым девушкам-штукатурам и принесла два стакана и три вилки с погнутыми зубцами.

Ребята старались развеселить жениха и невесту, громко разговаривали, вспоминали студенческие проказы давних, еще улакских лет, но за всем этим не могли скрыть некоторой озабоченности и удивления неожиданной женитьбой друга. Кайон временами устремлял на Ринтына выжидающий взгляд, будто надеялся, что тот вдруг встанет и скажет: “Друзья, вы меня простите, но я просто пошутил”. И тогда вернется прежнее, и Ринтын снова станет просто товарищем, просто земляком, а не женатым человеком.

Чувствовалось, что в комнатке живет девушка. Кровать была аккуратно покрыта белым покрывалом, колченогий, грубо сколоченный стол замаскирован белой клеенкой. Даже стул, обляпанный краской, видно, хотели дочиста отмыть, потому что краска была поцарапана, так усердно ее терли.

Маша ходила по комнате, ставила на стол закуску и вздыхала. Кайон утешал ее:

– Все очень хорошо.

– Все же не так, как надо бы. Хотя бы чуточку подготовились…– продолжала сокрушаться Маша.

– Может быть, именно так и должно быть,– возразил Кайон.– Два стакана, две тарелки – наверное, с этого и начинают все?

– Не огорчайтесь,– сказал Саша Гольцев.– Когда ко мне в стойбище приехала жена, у меня даже такой комнаты не было. Жил в классе. Спал на партах. Хорошо, что это были обычные столы, сколоченные из консервных ящиков. Ох и намучились мы! Не то что там тарелок, ложек не было! Пришлось мне самому вырезать из дерева. Кривые получились, но вместительные, суп из оленины отлично черпали.