В нетерпении Праву направился навстречу. Скоро можно было совершенно точно сказать, что это не оленеводы. Скорей всего русские. Трое. Но откуда они здесь? Дорога далеко, высоковольтная линия совсем в другой стороне. Последний лагерь в этих местах ликвидирован несколько лет назад…

Люди уверенно приближались, и Праву, вглядевшись, убедился, что не ошибся: это русские.

– Огненная вода! – закричал рыжеволосый высокий мужчина, едва только оказался на расстоянии голоса от Праву, и показал бутылку.

– Гым[27] Анчипера! – крикнул он.

Должно быть, этот человек рассчитывал на то, что бутылки и собственного имени достаточно, чтобы пастух понял, кто перед ним.

Праву подождал, пока пришельцы подойдут поближе, сдержанно поздоровался по-чукотски:

– Етти.

– Вот-вот! – радостно закивал Анчипера. – Именно так. Как тебя зовут? Что-то никогда раньше не видел. Не из диких ли? Точно! Раз по-русски ни слова не знаешь. Нюхал когда-нибудь огненную воду? – Он сунул под нос Праву раскупоренное горлышко бутылки. – Не нюхал? Тогда ты совсем дикий… Ну ладно, как-нибудь договоримся.

Праву уже сообразил, в чем дело. Его приняли за жителя стойбища Локэ. Что ж, не удивительно. Он одет в такую же кухлянку, какую носят пастухи, на голове узкий малахай. Праву несколько дней не брился, и на подбородке отросло несколько длинных редких волос.

Анчипера кривлялся, как плохой цирковой клоун. Вытаскивал из-за пазухи то бутылку спирта, то стальной нож, то маленький изящный топорик, то пачку рафинада или табак…

– Олень нада! – коверкая слова, крикнул Анчипера. – Мяса нада, кушай-кушай нада!

– Язык нада! – добавил один из его спутников и высунул толстый красный язык.

Третий внимательно всмотрелся в непроницаемое лицо Праву и нерешительно произнес:

– Неужто не понимает?

– Поймет, – уверенно сказал Анчипера. – Они все так: сначала набивают себе цену, а потом дают резать оленей, сколько тебе нужно и каких хочешь… Дикий народ, как ни гони их в колхоз, ни соскребай с них грязь, нутра не переделаешь… Напрасно с ними нянчатся. Оставили бы их жить, как жили испокон веков…

Теперь Праву молчал не потому, что ему нравилось разыгрывать пришельцев. От ярости он не мог разжать зубы, пот выступил на лбу и скулах.

– Потеешь, дикарь? – добродушно усмехнулся Анчипера.

Праву не сдержался. Он даже не успел понять, откуда взялись у него эти слова. Никогда он не был приверженцем непристойной ругани и даже в мыслях краснел, когда грубое слово приходило на ум. Сейчас он обрушил на побледневшего Анчипера и его спутников поток отборнейшей брани. Появись перед ними настоящий снежный человек, они бы не были так удивлены. Ноги их будто приросли к снегу, словно примороженные. Они не могли сделать и шагу назад, пока Праву не умолк.

– Кто ты такой? – с удивлением спросил наконец один из спутников Анчиперы.

– Праву!

– Он! – почему-то шепотом произнес Анчипера, и лицо его искривилось. – Историк! – Неожиданно легко для своего грузного тела он быстро повернулся и бросился прочь. Спутники последовали за ним.

Праву повалился на снег и хохотал до тех пор, пока непрошеные гости не скрылись за седловиной.

Вот когда удалось увидеть этого Анциферова! Значит, он все еще работает на дороге и продолжает «промышлять» по оленеводческим бригадам.

Утром на смену Праву пришел Инэнли.

– Знаешь, ночью здесь были гости, – сказал ему Праву.

– Волки? – испуганно спросил Инэнли.

– Хуже, чем волки.

Инэнли озадаченно уставился на Праву.

– Двуногие звери, которые нам мешают жить. Слышал про такого Анчиперу?

– Слышал, – кивнул Инэнли. – Это он давал дурную веселящую воду Арэнкаву и Мивиту.

– Он и был здесь, – сказал Праву. – Убежал.

– Он боится тебя? – спросил Инэнли.

– Не только меня, – сказал Праву. – А всякого честного человека.

– Он же русский, – с укоризной произнес Инэнли.

– Такие, как Анчипера, недостойны называться русскими, – сказал Праву. – Я добьюсь, чтобы его убрали отсюда.

Праву, чтобы не терять времени, решил добраться до автомобильной дороги на тракторе. Он хотел вернуться в стадо не позднее чем на следующий день.

Кэлетэгин отцепил трактор от домика.

Тракторист был чем-то расстроен и все делал молча, сосредоточенно. Праву рассказал ему о ночном приключении со всеми смешными подробностями, но тракторист даже не улыбнулся.

– Что с тобой? Почему ты такой мрачный? Может, дома что случилось?

– Да нет, – махнул Кэлетэгин, – разочаровался я в себе…

Праву удивился.

– Что случилось? Может быть, я помогу?

– С Коравье у меня ничего не получается, – сознался наконец Кэлетэгин. – Теорию знает, может с закрытыми глазами собрать и разобрать машину, а вот повести ее боится. Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Не верит он мне. Не верит, что я могу научить его водить трактор…

– Странно, – задумчиво произнес Праву. – Ведь у него большое желание стать трактористом.

– В этом и дело. Любовь к машине у него слишком велика. Он видит в ней живое существо, поэтому и не решается… Со мной так было, когда я влюбился, – объяснил Кэлетэгин. – Такая робость меня брала, что так и не признался… Самой ей пришлось догадываться. Хорошо, что она была смелой девушкой.

– А ты действительно уверен, что Коравье уже может водить трактор? – спросил Праву.

– Как в самом себе.

– Пусть с нами едет, – распорядился Праву.

Коравье вышел из домика. Он был удивлен, что понадобился сопровождать Праву до автомобильной дороги.

Без саней трактор шел по снежной целине легко. Коравье сидел между Праву и трактористом.

Коравье нравилось держаться за рычаги. Он знал: стоит ему захотеть, и трактор, повинуясь движениям его руки, пойдет… Даже закрыв глаза, Коравье все равно мог безошибочно показать, где какой рычаг находится. А если случались неполадки в моторе, он догадывался об этом раньше Кэлетэгина. Трактористу теперь оставалось совсем мало работы: он только водил трактор, а все остальное за него делал Коравье, и это доставляло ему большое удовольствие.

И все же Коравье не решался сделать последний шаг. На все увещевания Кэлетэгина он отделывался молчанием или говорил:

– Еще рано.

Коравье даже себе не мог объяснить этой странной робости.

Праву смотрел на сосредоточенный профиль друга и не знал, как приступить к делу. Он понимал волнение Коравье. Одно дело, со стороны наблюдать за машиной и совсем другое – получить власть над ней и вести ее по земле. Ведь машина сильнее человека!

Праву видел, как Коравье шевелит пальцами, невольно повторяя движения Кэлетэгина, а глаза напряженно следят за дорогой в снежной целине.

– Может быть, попробуешь? – спросил Праву.

Коравье вздрогнул, будто его оторвали от сна.

– Ты хочешь, чтобы я сел вместо Кэлетэгина?

– Да ведь ты и сам хочешь, – подбодрил его Праву.

– Но я еще не тракторист, – ответил Коравье. – Нужно еще иметь такую книжечку, как у Кэлетэгина, – права на вождение трактора. – Он умоляюще посмотрел на Праву и тихо произнес: – Я еще не готов быть трактористом.

– Но Кэлетэгин говорит, что ты знаешь машину, – напустив на себя строгость, настаивал Праву. – Выходит, он меня обманывает?

– Правду он говорит… Но трактор я еще не могу повести… Не могу.

– Боишься? – с насмешкой в голосе спросил Праву.

Коравье молча мотнул головой.

– Так в чем же дело?

Коравье не ответил.

Надо было заставить Коравье взяться за рычаги, сделать над собой усилие. Но на него будто нашло оцепенение.

– Останови трактор! – сказал Кэлетэгину Праву.

Машина остановилась.

– Садись на место Кэлетэгина!

Кэлетэгину пришлось выйти из машины. Коравье, как загипнотизированный, передвинулся на его место. Мотор работал, и машину пронизывала дрожь.

– Ну, поехали! – нарочито громко и бодро произнес Праву и тронул за плечо Коравье.