Быстро распустив длинные поводки, проводники пустили собак, кинувшись в гущу леса. Стуча сапогами, побежали солдаты. Несколько мотоциклистов, оставив машины, бросали саперными лопатками землю на догорающий опель.

…Бютцов решил ждать Тараканова у костела, стоящего на краю сгоревшей деревни: в разрушенном здании драма его враг сумел скрыться один раз. Значит, он придет туда снова.

Из головы у Конрада не выходил мужчина в сером ватнике, появившийся на краю оврага с чужой стороны границы. Определенно между ним и Таракановым есть какая-то связь. Довести эту мысль до логического конца метала жуткая боль в раненой голове. Он даже не позволил себя перевязать, досадливо отмахнувшись от фельдшера, прибежавшего к караульному помещению, Так и поехал, выведя машину из гаража и бросив на сиденье винтовку с оптическим прицелом. Он убьет Тараканова, как только тот появится у костела. Всадит в него всю обойму, пулю за пулей, пока не перестанет дергаться его тело, а потом, для контроля, — из парабеллума пулю в затылок.

Враг должен умереть, потому что с ним уйдет и тайна поражения Конрада фон Бютцова, гауптштурмфюрера СС. Когда Тараканов умрет, только один Конрад будет знать о том, что чужой разводке удалось добраться до картотеки. До настоящей картотеки! Шмидт уже ничего никому не расскажет. Ему самому, Конраду, рассказывать тоже ни к чему. В противном случае прощай все: карьера, служба, черный мундир с серебряными позументами и одним витым погоном на плече, страх окружающих… Что его может ждать? Разжалование, концлагерь или просто неожиданный выстрел в затылок? Ничего из этого набора его не прельщало.

Правильно гласит народная мудрость — знают трое, знает и свинья! Теперь знающих тайну только двое, и один из них должен обязательно умереть. И это будет только Тараканов!

«Он хочет остаться один на один с тайной, — скривил губы Конрад, сворачивая к проселку, ведущему в направлении сожженной деревни. — Но провидение рассудило иначе. То, что я жив, не перст ли божий, указывающий мне путь?!»

Машина, мягко переваливаясь на вылезших на дорогу толстых корнях и иногда пробуксовывая в рыхлом песчаном грунте, шла по проселку. Пришлось скинуть скорость, как не одолевало нетерпение.

«В городе Тараканова не возьмут, — продолжал размышлять фон Бютцов. — Он ловок, как обезьяна, и увертлив, как уж. Да и зачем ему в город? Если и поедет, то только, чтобы сбить со следа. Скорее всего так и будет. А потом он обязательно появится у костела. Или я окончательно проиграл! Даже Бергер не сможет помочь, если станет известна правда о картотеке».

Не доехав до знакомой опушки с полсотни метров, Конрад остановился, дав задний ход, загнал машину в кусты и, прихватив винтовку, пошел торопливым шагом к пригорку, с которого совсем еще недавно он смотрел в бинокль на сопредельную сторону.

Выбрав позицию, он нетерпеливо разорвал картон патронной пачки, зарядил винтовку и проверил сектор обстрела. Да, отсюда он достанет и до костела, и до оврага на той, русской стороне. Оптика прицела с тонкой черточкой крестика бросила вплотную к глазам щербатый кирпич стен разрушенного храма.

Загнав патрон в ствол, он изготовился к стрельбе. Теперь ждать и надеяться на правильность расчетов. Только один точный выстрел, и все будет представлено совсем в другом свете. Враг получил ложную картотеку ценой жизни Шмидта и ранения его, фон Бютцова. Операция, спланированная СД, успешно завершится. Стоит немного отдохнуть, потому что после выстрела надо будет добежать до тела Тараканова и тщательно обыскать его, чтобы вовремя взять все то, чего не следует видеть посторонним глазам.

…Глухой и пока еще далекий собачий лай подстегнул его. Собаки — это очень плохо! Где-то здесь должен быть ручей — побежать по воде, а потом выбраться на берег? Нет, не имеет смысла — собаки пойдут верхним чутьем, а он только потеряет время и скорость. Осталось немного: километр или два, а там сожженная деревня, костел, ступеньки спуска в подвал, пол из чугунных плит, под одной из которых вход в дренажную систему. Там спасение…

Усыпанная прошлогодней хвоей земля заглушала звук его бега, мягко пружинила под ботинками, словно помогая ему бежать еще быстрее. Автомат Волков не бросил, хотя патронов осталось не так много. Хуже всего, если они высадили группы с собаками в нескольких местах и теперь затягивают горловину невидимого мешка, в центре которого бежит он.

Что же произошло с Ксенией? Неужели они все-таки выследили ее, арестовали и пришли на место встречи, устроив засаду. Предать она не может, в этом Волков был убежден. Значит, выследили! Бедная девочка — первое задание оказалось для нее последним. Уцелел ли Гунн? Теперь все надежды на него…

Собачий лай раздался где-то справа. Надо поторапливаться. Ноги заработали еще быстрее. На мгновение почудилось, что он бежит на тренировочном кроссе, по Измайловскому парку, по тропинке под лиственницами, которые, как рассказывали, посажены еще Петром I.

Внезапно он понял, что к костелу ему не успеть, как ни торопись. Если бы не выследили Ксению, если бы не подбили его машину… Но зачем теперь думать об этом. Да, да! Тогда было бы все по-другому, а теперь что — помирать в чужом, пусть даже славянском лесу, оставив последний патрон себе и попытавшись захватить с собой как можно больше врагов? Для этого ли он с таким трудом добирался сюда, выходил на связь с Марчевским, искал подходы к картотеке?! Сколько жизней он может сберечь, передав пленки, сколько людей не закончат свой путь нагими и залитыми кровью на чужих полях и в чужих лесах, окруженные гудящими роями жирных, зеленоватых мух, вьющихся лад трупами, не упадут в талую воду, не примнут телами спелые колосья, не замерзнут в снегах?! Ради жизни этих людей, поднимающих плугом пласты земли или стоящих у станка, сидящих за партами или в аудиториях, растящих детей и хлеб, он бежит сейчас по лесу. И пусть они даже не подозревают о капитане Волкове, пусть никогда не узнают о нем, он делает это ради них…

Ревизка! — мелькнуло в мозгу. Сторож однажды показывал ему эту сделанную для проверок дренажных коллекторов дыру, в которую можно протиснуться. Но есть ли там проход под костел и еще дальше, в тот небольшой коллекторный зал, где ждет его Семенов?

Риск? Но что остается делать? Остановиться и принять бой или попытаться уйти через ревизионный колодец, так, кажется, он правильно называется. Колодец где-то здесь, неподалеку от ручья.

Резко повернувшись, Волков бросился в сторону. Скорее, скорее! Вот низина, заросшая лопухами и медуницей. Сыро, чавкает под ногами. А если в колодце стоит вода?!

Лай собак был уже явственно слышен, когда он наконец отыскал бетонную опалубку узкой трубы без крышки. На дне темнела стоялая вода, в лицо пахнуло зловонием. Опустив ноги, он взглянул на солнце и, больше не раздумывая, соскользнул по трубе в темноту.

…Проводник оттащил упирающегося пса от узкой бетонной трубы, вросшей в землю среди зарослей болотных трав.

— Что там, ефрейтор? — офицеру не хотелось пачкать сапоги в грязи, он стоял на пригорке, наблюдая, как солдаты рыщут вокруг.

— Наверное, крысы! — воротя нос от идущего из трубы зловонного запаха, ответил солдат. — Ну! — прикрикнул он на собаку.

— Киньте туда гранату… — закуривая сигарету, приказал офицер. — На всякий случай. В эту трубу можно пролезть?

Ефрейтор заглянул в узкий колодец, с сомнением покачал головой. Отцепив от пояса противопехотную гранату на длинной ручке, он кинул ее в трубу и отбежал, потянув за собой собаку.

Глухо ухнуло. Вылетели наверх комья грязи.

…Бютцов устал ждать. Во рту было сухо, словно насыпали на язык наждачный порошок. Нестерпимо болела раненая голова, мелко подрагивали пальцы, сжимавшие цевье винтовки.

Зато он сделал для себя немаловажное открытие — в костеле была засада. Он сумел заметить, как раз-другой мелькнули в проемах окон тени, блеснул металл оружия.

Кто там мог быть? Только люди Бергера — Клюге и Канихен. Они наверняка во всех подробностях доложили ему о прогулке к сожженной деревне. Обер-фюрер стреляный волк, ничего не любит пускать на самотек — уж если затягивать силки, то смертельной петлей. Значит, Конраду надо не только успеть первым убрать Тараканова, но еще и обшарить его тело? Почти нереально.