Куда тот может направиться — туда, где он так неожиданно исчез? Нельзя ему дать уйти!

Эсэсовец подошел к шкафу, в котором стояли винтовки. Провел рукой по стеклу, потом грохнул по нему рукоятью пистолета. Со звоном посыпались осколки. Вытащив одну из винтовок, он торопливо отыскал на полочке оптический прицел. Где патроны, где?!

Патроны нашлись в нижнем отделении шкафа. Не глядя сунув в карман нераспечатанную пачку, Конрад пошел к двери. Какое счастье, что Тараканов промахнулся. Выпущенная им пуля только скользнула но черепу, разорвав кожу и контузив гауптштурмфюрера. Кровь? Она его, видно, и спасла. Увидев его в крови, Тараканов не стал стрелять еще раз, посчитав мертвым. Ну это еще поглядим, кто сегодня долги нет до вечера.

Фон Бютцов торопился. Он знал, что должен сделать. Теперь вступал в силу его собственный план действий.

…Держа руль одной рукой, Владимир Иванович вытер выступивший на лбу пот. Удалось, удалось вырваться из чертовой западни с толстенными каменными стенами, кишащей солдатней. Будет ли теперь легче? Надо торопиться на место встречи с Ксенией. Она, наверное, уже приехала на перекресток, ждет, волнуется, строит догадки, почему его до сих пор нет.

Непроизвольно он сильнее нажал на педаль газа. Опель рванулся вперед.

Отдать ей кассеты, отогнать машину, добраться до запасной явки и ждать, пока переправят домой. И тогда долой надоевшую личину человека с чужим прошлым — белогвардейского эмигранта Владимира Тараканова. Можно снова стать самим собой — капитаном Красной Армии Антоном Волковым. Приехать в Москву, прийти домой, в большую и шумную квартиру, где живут несколько поколений Волковых. Поставить в прихожей под висящим на стене велосипедом чемодан, сесть за стол, держать в ладонях мамины усталые руки. Потом смотреть, как колдует над кастрюлей с супом аккуратно причесанная седая тетя Даша — мамина сестра. А может быть, улечься на диван, и пусть ползают по тебе племянники-погодки Сережка и Павлушка.

Он улыбнулся, поправил зеркало заднего вида, внимательно посмотрев на дорогу сзади. Никого.

Вот и город. Улицы побежали стремительно, сразу сжав дорогу фасадами домов, замелькали вывески, редкие прохожие, разбитые кварталы. Подъезжая к условленному месту встречи на перекрестке, он сбросил скорость. Где Ксения? Она должна быть здесь. Но девушки не видно. Проехать мимо, а потом снова вывернуть на перекресток.

Вон, у стены с наклеенными объявлениями, кажется, стоит девушка с велосипедом. Ксения? Такое же платье, ее привычка чуть склонять на бок голову, когда читает. Она?

Уже почти поравнявшись с девушкой, он понял, что ошибся. И почему здесь вдруг оказалось так много мужчин — трое усиленно делают вид, что читают объявления, один чистит обувь у мальчишки, другой стоит у киоска продавца газет, еще двое появились из-за угла.

Засада! — обожгла внезапная догадка. Что же случилось с Ксенией? Хорошо, если она еще не успела приехать… А Гунн? Нет, тот точен, как швейцарские часы, — должен быть уже на запасной явке. Но к нему нельзя, ни в коем случае. Нельзя теперь и на ту явку, куда он должен был прийти после передачи материалов Ксении. Неизвестно, что случилось, почему здесь его ждут. Надо выбираться самому… Они, наверное, подождут, пока он выйдет из машины и подойдет к лже-Ксении, стоящей к нему спиной. А по условиям встречи девушка должна была его ждать у края тротуара. Нет, газу — и вперед. Как только он переключил скорость, сзади треснул выстрел. Пуля прошила стекло рядом с его головой, оставив маленькую дырку и покрыв стекло сетью мелких трещин, словно узорами от сильного мороза.

Только бы не пробили скаты! Если спустит шина, далеко не уйти, а ему надо вырваться из города. Обязательно вырваться.

Опель понесся по улице, ловко увернувшись от выскочившего наперерез мотоцикла с коляской. Волков прибавил скорость и взглянул в зеркало. Сзади неслись мотоциклисты.

Резкий поворот, еще один, теперь выжать из машины гауптмана нее, на что она только способна. Ну! Мотоциклисты не отставали. Один, правда, перевернулся на повороте, пойдя юзом, и врезался в стену.

Только бы не пробили скаты, не выкатили поперек дороги тяжелый грузовик, который ни протаранить, ни объехать…

Один из мотоциклистов опасно приблизился. Не выпуская баранку, Волков одной рукой открыл боковые стекла. Если будут стрелять, то осколки не поранят лицо!

Нащупав автомат, он немного притормозил и дал пару очередей прямо через заднее стекло. Первый из мотоциклистов ткнулся головой в руль, сидевший в люльке автоматчик не успел выпрыгнуть. Развернувшись поперек улицы, они мешали проехать остальным. Он дал по скучившимся немцам еще одну очередь. В ответ по кузову опеля защелкали пули, в салоне засвистел ветер.

Вырваться из города — вот что сейчас нужно. Любой ценой вырваться! В сторону границы они его не пустят — там наверняка дороги перекрыты шлагбаумами, усиленными патрулями фельджандармерии и солдат комендатуры. Тогда к лесу. Пока он цел и жив, пока у него есть оружие, им не удастся его взять.

Поворот, еще поворот. Вот оно, чего он так опасался. Впереди, загораживая проезд, выполз из-за угла огромный бюссинг с поднятым над кузовом брезентовым тентом. Хотят размазать об него, давя сзади мотоциклистами?

Вывернув руль, он резко свернул в открытые ворота двора высокого дома. Лопнуло стекло фары, разбитое о столб.

Как в бешеном калейдоскопе, промелькнули мимо веревки с бельем, с визгом шарахнувшиеся в сторону обитатели двора… Выбив бампером и решеткой радиатора воротца из тонкого штакетника, опель выскочил на параллельную улицу.

Подтянув ближе автомат, Волков выставил его перед собой и дал очередь по пытавшимся загородить ему дорогу мотоциклистам. Не снижая скорости, проскочил мимо них, чудом избежав столкновения. Куда теперь? Налево? Машина послушно повернула. Он еще прибавил скорость. Сзади вновь, как привязанные, болтались мотоциклисты, наверное, уже другие.

Теперь направо и еще раз налево. Покрышки взвизгивают на поворотах, оставляя на мостовой резкие черные следы, — только бы не лопнули! Ведь осталось совсем немного, чуть-чуть!

Сзади полоснула очередь, пробивая жесть кузова, вырывая клочья обшивки сидений. Он пригнулся. Пока не задело, надо и поберечься. Хотя какая защита от пуль мягкие сиденья опеля и его кузов из тонкого железа?

Больше сворачивать некуда — дорога ведет через пригороды к лесу. Правда, не в сторону границы, но теперь не это важно. Лес его не выдаст, укроет, поможет оторваться от погони, в нем можно отсидеться некоторое время, а перейти границу для него, изучившего ее как свою ладонь, с этой, немецкой, стороны будет не так сложно. Только выбрать подходящий момент. О, если бы у него были гранаты!

Шлейф пыли, поднятый колесами опеля, скрыл из глаз преследующих мотоциклистов. Но тонкая, желтоватая пыль заскрипела на зубах мельчайшими песчинками, начала лезть в глаза, в нос, вызывая неудержимое желание чихать и мешая смотреть на дорогу впереди. Неожиданно сзади хлопнуло, баранка рванулась из рук, машину повело в сторону. Скорость упала.

«Пробили шину», — понял Волков.

Жуя и сминая спустивший скат, опель, словно из последних сил, рванулся к кустам на обочине.

На ходу сдвинувшись на сиденье рядом с местом водителя, Волков распахнул дверцу, вывалился из машины и, вскочив на ноги, кинулся в кусты, с треском ломая покрытые пылью ветки. Вслед хлестнули автоматные очереди.

Потерявший управление опель осел на бок и ткнулся бампером в кювет. Почти невидимые в ярком солнечном свете бледные язычки пламени побежали по кузову, потом ухнуло, и столб огня взметнулся высоко вверх.

Мотоциклисты широкой дугой обтекали горящую машину, выстраиваясь в линию перед деревьями. Затрещали автоматы.

Из тучи поднятой над дорогой пыли вынырнул грузовик. Из кузова посыпались солдаты, откинули задний борт, выпуская рвущихся с поводков овчарок.

— Лос, лос! Шнеллер! — кричал обер-лейтенант в фуражке с высокой тульей.