С утра, когда Толстой даже еще и не двинулся к Самбоку, разведка харьковских улан донесла, что туда же уже перемещаются значительные силы неприятеля и их авангард — порядка пяти тысяч человек — уже занял село Тот-Альмаш.

У Тура генерала застало новое донесение улан: их дивизион отступил, теснимый кавалерийской дивизией под личным командованием начальника 10-го корпуса Дежефи — 17 эскадронов.

Когда две силы, влекомые судьбой, прут, не сворачивая, навстречу друг другу, то жестокое кровопролитие неизбежно. Толстой построил свой отряд в боевой порядок, выдвинув его за село Тура.

Первую линию образовал Елизаветградский гусарский полк в дивизионных колоннах, в среднем интервале его — донская резервная батарея. Вторая линия — пять эскадронов Лубенского гусарского полка с 4-й батареей. Казаков и влившихся харьковских улан граф выдвинул вперед — и для замедления наступательного пыла неприятеля, и для маскировки батарей донцов.

Два часа Дежефи наблюдал покойно стоящих русских, ожидая подхода всей своей кавалерии. Наконец в час пополудни он решился — его конница неторопливо пошла вперед. И тут же рьяно вступила в дело вся артиллерия противника.

Ответить надлежало достойно — и Толстой не стал лишать венгров удовольствия сразиться с сильным неприятелем. Его приказы выполнялись моментально — уланы и казаки мигом канули в резерв, рядом со 2-й батареей возникла 4-я, прикрываемая слева пятью эскадронами дубенцов. И в ответ на выстрелы двенадцати венгерских орудий четырнадцать русских ударили сплошным шквалом огня.

Тут еще раз русские артиллеристы подтвердили свое высокое мастерство, вызывавшее недовольство их частого противника — турок — еще с прошлого века: воюют не по правилам — слишком часто стреляют! Да и метко к тому же. Вот и здесь: пушек вроде бы почти поровну, но все равно кажется, что у Толстого их намного больше. Словом, Дежефи, проиграв артиллерийскую дуэль, решил проверить крепость русской стали, и после часа канонады его кавалерия рванулась в атаку сразу на оба фланга Толстого…

На левый фланг графа мчалось несколько эскадронов польских улан. Командир Лубенцов оставил один свой эскадрон при батарее, с остальными начал выходить шагом навстречу спешащему неприятелю. Но тот остановился, удовлетворенный собственным маневром, сковавшим силы русских и лишившим их возможности помочь Елизаветградскому полку.

Тем приходилось сейчас жарко — сначала на елизаветинцев насело десять эскадронов венгерских гусар, немного погодя к ним начали присоединяться все новые и новые эскадроны, появляющиеся — как черт из шкатулки — из леса, раскинувшегося против позиции русских гусар. Елизаветинцы устроили неприятелю большую карусель и рубились, не отступая ни на шаг. Но противник все прибывал и прибывал. И за минуту до того, как общее его количество могло достигнуть критической массы, Толстой сам повел в атаку свой последний резерв — казаков и харьковских улан.

Их порыв опрокинул неприятеля, а оправиться от него судьба уже не оставила времени — в этот миг на поле боя бегом выскочили русские пехотинцы — командир 5-й дивизии генерал Лубенцов с семью батальонами. И с ним — две артбатареи.

Дежефи был окончательно смят, и только прибытие его пехотной бригады помешало превратить окончание сражения в побоище: венгры отступили быстро, но без ужасающих потерь. Из русского же отряда выбыло всего порядка пятидесяти человек.

За этот бой Алексей Петрович получил Святого Георгия III степени. И когда через шестнадцать лет генерал от кавалерии граф Толстой умирал, он по-прежнему считал этот орден своей самой высокой наградой. Ведь что может быть почетнее для воина, чем награда, полученная в битве?

То, что мы привычно называем Крымской войной 1853—1856 годов, памятуя о подвигах защитников Малахова кургана и Корабельной слободки, вспоминая имена Нахимова, Корнилова, Истомина, Хрулева, на самом деле называется  В о с т о ч н о й  войной. У Соловков и на рейдах Петропавловска-на-Камчатке, на Дунае и Балтике — а не только на Черном море — шли упорные бон. Шли они и на Кавказе.

19 ноября 1853 года на Башкадыкларских высотах разыгралось упорное, кровопролитное сражение. Турок, предводительствуемых сераскиром Абди-пашой, насчитывалось 36 тысяч, русских же было не более двенадцати.

Как только первая линия наших войск открыла огонь по неприятельскому центру двумя батареями, командующий действующим корпусом генерал-лейтенант Василий Осипович Бебутов приказал всей второй линии, включавшей в себя первый и второй батальоны Эриванского карабинерского полка, первый и четвертый батальоны Грузинского гренадерского полка, под началом генерал-майора Ивана Константиновича Багратиона-Мухранского принять влево, обойти левый фланг первой линии русской позиции, подняться на Башкадыкларские высоты и в штыковой атаке овладеть правым флангом главной позиции Абди-паши.

Бебутов не случайно именно Багратиону-Мухранскому отдал этот приказ. Служа в армии уже почти четверть века, князь с началом войны был назначен командиром Кавказской резервной гренадерской бригады, как раз и состоявшей из Грузинского и Эриванского полков, Кавказского строевого батальона и трех батарей артиллерии. Это была отборная кавказская пехота, «боевой молот Паскевича», бывшего в свое время главнокомандующим на Кавказе, когда достигались наиболее яркие военные победы.

Генерал Багратион — как и всегда — исполнил приказание наилучшим образом. Следуя по указанному ему командующим направлению, при этом все время находясь под сильнейшим огнем турок, он стянул четыре батальона в удобной для этого лощине, закрытой от неприятельских выстрелов, и, дав там людям несколько минут отдыха, повел потом карабинеров вперед с барабанным боем и развернутыми знаменами — через довольно глубокий овраг — на штурм правого фланга главной позиции турок, расположенной на скалистой высоте.

Поднявшись на эту высоту, карабинеры, предводительствуемые князем, были встречены пехотой османов, но после весьма непродолжительного батальонного огня русские опрокинули ее.

До этого момента русские батальоны — по приказу Багратиона — шли вперед в полном молчании. Но тут по его сигналу раздалось мощное «Ура!».

И во главе с генералом карабинеры пошли в штыковую на турецкие батареи. Артиллеристы в последний раз успели дать залп картечью по наступающим русским цепям и тут же были подняты на штыки. Им на помощь Абди-паша срочно выслал четыре батальона пехоты, которые открыли плотный и слитный ружейный огонь по карабинерам Багратиона.

Генерал вновь повел солдат в штыки на вдвое сильнейшего неприятеля, который, отстаивая батареи, применил против русских холодное оружие. Штыковой бой не может длиться долго — у кого-то из противников сдают нервы. Скоро турки, не выдержав натиска, побежали. Шедшие в штурмовой колонне за карабинерами батальоны Грузинского гренадерского полка тем временем постепенно принимали вправо, чтобы в свою очередь произвести атаку на турецкую позицию. Неприятель заметил это, когда был уже плотно вовлечен в бой с карабинерами. Но все же почти сразу противник выделил особые подразделения против гренадер, и тут завязался ожесточенный рукопашный бой, после которого турки и на этот раз были принуждены отступить.

На батареях главной турецкой позиции заполоскались на резком ветру знамена первого и второго батальонов Эриванского карабинерского полка, а вслед за ними — и знамена гренадерских батальонов.

В то время, когда карабинеры и гренадеры начали наступление на неприятельскую позицию, генерал-майор Александр Федорович Багговут, получивший затем за этот бой чин генерал-лейтенанта, племянник одного из героев Отечественной войны 1812 года Константина Федоровича Багговута, воевавшего на Кавказе еще почти тридцать лет назад, расположил почти всю русскую кавалерию — третий и четвертый дивизионы Нижегородского драгунского полка, семь сотен Кавказского линейного казачьего войска и дивизион конных орудий, вкупе с дивизионом Донской конно-казачьей 7-й батареи сообразно рельефу и, поддерживая штыковые атаки Багратиона-Мухранского, открыл артиллерийский огонь по правому флангу турецких батарей, отдав приказ кавалерии приготовиться к атаке.