Но все равно ему хочется какую-нибудь собственность.

Однажды ему приходит в голову, что дядя Герберт ведь держит кроликов.

— Папа, вот это было бы по мне!

Папа размышляет, спрятавшись за газетой.

— Папа, дядя Герберт мог бы подарить мне пару кроликов!

Кажется, папа растерялся и не знает, что сказать. Во всяком случае, против кроликов он не может подыскать таких возражений, как против собаки.

— Собственно, кроликов не так уж сложно содержать. Хорошо, Ганси. — Папа отложил газету. — При одном условии...

— Ну? — Ганси нахмурился, чтобы лицо не расплылось в радостной улыбке.

— Только если ты сам будешь о них заботиться, чистить клетку, добывать корм и делать всё, что для них потребуется!

Представляешь, как обрадовался Ганси?

На следующий же день вечером они поехали к дяде Герберту и выбрали двух молодых кроликов. Одного Ганси назвал Маврасом, потому что он был совершенно черный. Другого он назвал Пегасом, потому что он был пегий.

Поначалу они жили в картонной коробке. Потом папа сделал клетку.

— Кроличья вилла,— сказал Ганси, потому что клетка вышла очень красивая.

Скоро обнаружилось, что Маврас — самка, а Пегас —самец. Потому что всегда, если самка и самец живут вместе, проходит немного времени, и у самки рождаются детеныши.

Через полгода у Ганси было уже шесть кроликов. Клетка стала тесновата.

— Папа, пожалуйста, сделаешь еще клетку, а? —просит Ганси.

— Надеюсь, это все, что от меня потребуется...

Значит, все-таки можно к папе подойти, он дело знает. Он строит две новые клетки и устанавливает их поверх старой, так что получилось два новых этажа.

— Хватит места на двадцать кроликов, — говорит папа.

Место очень скоро понадобилось, потому что у молодых кроликов опять же оказались самцы и самки, которые вскоре принесли потомство. Тут уж у Ганси и имена все вышли, началась нехватка имен: Маврас, Пегас, Попрыгас, Руаберль, Франци, Руди, Зиммерль, Лени, Каре, Мааре... Да и не помогали больше имена, потому что кроликов в конце концов было уже не отличить одного от другого. И не у кого спросить, и сами они не знают, кто из них тут Попрыгас, а может, Попрыгас — это Руаберль, или Маврас — это Руди, или Руди —Лени, или Зиммерль — Попрыгас, или Руаберль — Каре, или Мааре —Пегас, или Пегас —Маврас...

Одно ясно: тут можно спятить, можно просто свихнуться!

«А, какая разница! — думает Ганси — Буду-ка я звать всех пегих Пегасами, а всех черных — Маврасами. Иначе никак, вон их сколько!»

И так как двадцать кроликов опять же дали потомство, очень скоро стало тесно и в этих клетках.

Папе вовсе не хочется нагромождать новые этажи.

— Что слишком, то слишком! —считает он —Чем больше будет кроликов, тем больше с каждым разом будет рождаться новых крольчат, очень просто.

Ганси мечтает уже о кроличьем высотном доме: если молодые кролики снова наплодят молодых кроликов, то через год их уже будет больше сотни.

Больше сотни!

Потребовалось бы установить по меньшей мере еще двенадцать этажей поверх крольчатника, чтобы хоть как-то разместить этих животных. Получилась бы настоящая высотка. И понадобилась бы лестница, чтобы ему добраться до двенадцатого этажа задать корм...

А сколько работы, чтобы вычистить все эти клетки. Такую кучу кроличьего помета! У-у!..

Потребовалось бы день и ночь работать, чтобы хоть как-то обеспечить всем этим кроликам уход. Э-э!..

Но это было бы еще далеко не все!

Кролики ведь могут четыре-пять раз в год давать потомство. Четыре-пять раз в году от каждой самки шесть крольчат...

Силы небесные!..

Ганси принимается подсчитывать: это через год... А через два года... ну, может быть... через два года это было бы уже больше тысячи кроликов... через три года уже много больше, чем десять тысяч кроликов! Дальше Гана просто не умеет считать. Бог ты мой, тогда бы ему потребовался целый небоскреб, кроличий небоскреб и выдвижная пожарная лестница, чтоб добраться доверху. Нет, на сей раз папа — против обыкновения — прав. Достаточно хлопот и с двадцатью кроликами.

И папа знает выход:

— На твоем месте я бы продавал несколько штук на каждое рождество -дяде Манфреду, например, или тете Марианне.

— Так, как это делает дядя Герберт? — спросил Ганси.

— Ну да. Было бы хорошим подспорьем. Каждый год на рождество это давало бы неплохой доход — карманные деньги.

— Хм-м-м...

В общем-то Ганси нисколько не вдохновился. Ведь он доподлинно знал, что произойдет с кроликами, которых он продаст. Ему всегда становится жаль животных, когда он вспоминает о бойне и о жаровне. Но куда денешься, если что слишком, то уж слишком!

Переизбыток кроликов — крестьянину погибель!

Да и карманные деньги были бы ему действительно не лишние — как 6i ни подступал к горлу комок, когда Ганси думает о бойне.

— Это, конечно, выход,—признал Ганси.

И тогда бы не были несбыточны рождественские подарки: сумочка для мамы, коробка сигар для папы, а может, шкатулка для маминого шитья и набор гаечных ключей в металлической коробке для папы.

И честно: десять кроликов, которых Ганси имеет сейчас, доставляю вполне достаточно хлопот.

Каждый вечер их накорми. Они любят свежие листья одуванчиков, а еще им очень нравится морковка и капуста кольраби прямо с ботвой. Но зимой им придется не легче, чем коровам, когда им дают только сено. Ничего не поделаешь — всюду снег!

Кроме того, надо все время следить, чтобы не передать животным корма

Они в еде не знают меры. Они не знают, когда пора остановиться. Они едят и едят не переставая, до тех пор пока не кончится еда. И если еда не кончается, они будут есть, пока не разорвет кишечник. Папа все время напоминает об этом Ганси.

Иногда летом, когда тепло и у Ганси случайно выпадает свободное время, или если у него двоюродный брат или двоюродная сестра в гостях, или друг или подруга, тогда Ганси выпускает своих кроликов на волю, на луг возле дома, побегать. Вот потеха, со смеху умрешь!

— Кролики страшно радуются,—догадывается Ганси,—ведь им приходится все время сидеть в тесной клетке.

И уж они тогда носятся взад и вперед как сумасшедшие. Приостановятся, понюхают одуванчик, поищут в траве, нароняют своих горошин, а если на дут в заборе дыру, то проскользнут в огород и сожрут всю молодую капусту кольраби. Правда, мама тогда недовольна и кричит:

— Смотрел бы получше за своей навозной скотиной!

Однако это легче сказать, чем сделать.

— Мои кролики —как осы,—говорит Ганси,—и стоит кому-нибудь только подумать, что их пора снова вылавливать, как они это перехватывают, как по радиосвязи; они знают точно, когда их начнут загонять в клетки.

И конечно же, не настолько хороши для них клетки, чтобы без сопротивления дать себя поймать, сдаться хотя бы и Ганси Груберу. Ни за что, особенно если живешь на третьем этаже кроличьего дома, имеешь наилучшее обозрение и знаешь, как хорошо там, внизу. Поэтому они прыгают зигзагами через луг, и двоюродный брат или двоюродная сестра, друг или подруга хватают то и дело пустоту. Только успеет кто-нибудь крикнуть: «А вот я поймал!» —как тут же и увидит: кролик сделал еще одну петлю и удирает совсем в другом направлении.

— Не успеешь оглянуться, как эта фыркалка уже выскочила из рук, — жалуются дети.

Ганси знает эти их проделки; раз ничего не помогает, лучше всего оставаться на месте и ждать, пока они сами не выдохнутся.

Кролики, к счастью, к этому спорту не очень привычны. У них тренировки маловато, и они скоро устают.

— Иначе пришлось бы нам плохо, их бы ни в жизнь не выловить,— говорит Ганси.

Но далеко не всегда у Ганси есть много времени для кроликов.

Иногда он предпочитает сыграть с мальчишками в футбол. Иногда он предпочитает побегать с Франци по таинственным закоулкам новостроек.

Иногда после обеда бывает какое-нибудь мероприятие в школе.

Иногда он обязательно должен после домашнего задания помогать родителям в поле.