— Вы забываете, Сэми, — сказал Два Пи, — что, применяя чуму, тиф, туляремию и прочее, вы можете пострадать от своего же оружия. Никакая страна, как сказал микробиолог профессор Розбери, не может надеяться на монопольное обладание этим оружием.

— Конечно, это так, — согласился Пирсон, — но не забывайте, что, кроме бактерий, вирусов и злокачественных плесеней, у нас есть яд битумин, один грамм которого может убить семь миллионов человек. Но ведь мы сейчас говорим в первую очередь о средствах уничтожения зеленых растений и запасов продовольствия, чтобы создать голод, который явится тайной диверсией для покорения стран.

— Я против! — решительно объявил Два Пи.

Пирсон потребовал объяснений.

— Я объясню, — волнуясь, сказал толстяк и, налив из сифона воды, жадно выпил. — Меня беспокоит затоваривание атомных бомб. Я приветствую биологические методы экономической войны, но я требую гарантий, что мне не грозит сокращение производства наших атомных бомб.

— Повторяю: мы еще не подготовили армий вторжения для военной интервенции, хотя и бряцаем оружием, — сказал Пирсон. — Вам я могу сказать откровенно: солдаты французских, английских, испанских, итальянских и других армий ненадежны в войне против Советского Союза и стран народной демократии. Вот почему мы приняли на конгрессе известный вам секретный «план X». Мы готовим тайные армии, и они уже действуют. За мою прямоту меня упрекают в цинизме, но мы должны трезво оценивать положение: американский солдат не устоит против советского солдата, и американский танк не устоит против советского. Более дешевый способ заключается в том, чтобы организовать в странах коммунистического востока убийства видных коммунистов, диверсионные акты с целью разрушения промышленности и сельского хозяйства. И в этой экономической диверсионной тайной войне наше микробиологическое оружие сделает больше, чем атомные бомбы. А когда настанет время, мы все постараемся, чтобы атомный залп состоялся.

— Все это так, — согласился Два Пи. — Но дайте мне гарантию, что ассигнования на производство атомных бомб будут увеличены и вы не поддадитесь нажиму масс и не прекратите производство вооружения!

— Не только вы — группа Дюпона — заинтересованы! — ворчливым тоном сказал старик Гобсон. — Мы делаем огромные линкоры, тратим массу металла, платим рабочим и получаем гроши. А вы, Питер, черт знает сколько дерете за атомную бомбу!

— Здесь не митинг друзей мира, — насмешливо возразил Два Пи, — чтобы жаловаться на малые заработки на военных кораблях. Вы повысили цены. Вы берете за линкор тридцать миллионов долларов, за авианосец — одиннадцать миллионов долларов. Другие берут за бомбардировщик около трех миллионов долларов. Даже те, кто берет за ручной пулемет шестьсот сорок долларов, зарабатывают десятки миллионов. И я требую прекратить спор о ценах. Платит государство, вернее — налогоплательщики, и пусть платят! Если бы не военные заказы, у нас давно бы разразился кризис. Мы должны поскорее применить атомную бомбу.

— Пока мы применяем атомный шантаж, — сказал Пирсон. — Никто не требует сокращения производства атомных бомб. Расширяйтесь!

Пирсон сообщил о предполагаемом выпуске акций Международного синдиката пищевой индустрии и сбыта. Меллон тотчас же предложил, чтобы пятьдесят один процент управляемых акций остался у основателя синдиката, а сорок девять процентов были распределены среди всех присутствующих, во-первых, пропорционально их заинтересованности, а во-вторых, по самым льготным ценам.

— А разницу между нормальной и льготной ценой возместить синдикату тотчас же за счет военного бюджета, — внес поправку Пирсон.

Начался спор. Каждый называл степень своей заинтересованности, стараясь приобрести побольше акций. Пирсон сделал вид, что неохотно уступает другим сорок девять процентов акций. Собственно, это и было то, чего он добивался. Ему удалось сделать всех пайщиками нового синдиката. Впрочем, это означало новый этап борьбы между ними.

Меллон, который давно уже ждал подходящего момента, потряс бумажкой над головой и сказал:

— Благодать господня в христианском учении! Оно позволяет воспитывать стандартных стопроцентных американцев. Я молю бога, чтобы вся американская молодежь была истинно христианской и послушной, а мы за нее будем думать, как лучше устроить жизнь. Воистину надо строить церкви и богоугодные заведения, и даже ста миллионов на это дело будет мало!

— Я думаю, господа, — сказал Пирсон, понявший намек Меллона, — что нам надо ассигновать из государственного бюджета сто миллионов на строительство церквей и богоугодных заведений. Поручим это дело Меллону и Спеллману.

Два Пи стукнул кулаком по столу, привлекая всеобщее внимание, и сказал:

— Я бы отпустил Меллону пятьдесят миллионов и пятьдесят — нам для более широкого внедрения в производство «НБ-4001» и на расширение опытов с «БЧ». Ведь эти сверхсекретные средства помогут нам держать народ в узде.

— Но ты уже получил по секретной статье военного бюджета через Кэмп Дэтрик сорок миллионов долларов! — раздраженно напомнил Пирсон.

— Я не знал об этом ассигновании, — недовольно заявил старик Гобсон.

Остальные члены комитета присоединились к нему и потребовали объяснений. Пирсон делал знаки толстяку помолчать, но тот или не видел, или не хотел их видеть.

— Сверхсекретная работа моих атомщиков! — хвастливо ответил Два Пи. — А результаты — «негритянская болезнь»… как избавление от очень умных…

— Да замолчите вы! — грубо оборвал его Пирсон.

— Я думаю, мы вправе знать! — обиженно отозвался Гобсон.

— Конечно, конечно! — спохватился Пирсон. — Я предлагаю выделить группе Дюпона пятьдесят миллионов и Меллону сто.

— Тогда и мне сто, — настаивал Два Пи. — Я могу объяснить!

Он насмешливо оглядел всех и с удовольствием заметил, что остальные члены комитета недовольны Пирсоном. Это тоже входило в планы Два Пи. С некоторых пор Пирсон слишком усилился, и этот холодный душ весьма будет способствовать его большей сговорчивости.

Старик Гобсон, Фуггер и другие решили про себя в ближайшее же время навестить Два Пи и узнать подробности изобретения, чтобы «случайно» не заболеть «негритянской болезнью».

Громкие крики донеслись из-за закрытых окон. Мак-Манти побледнел, и пальцы его беспокойно задвигались.

— Коммунисты! — вдруг без всякого видимого повода испуганно закричал представитель Кун-Леб.

Одни бросились к окнам, другие к дверям. Мак-Манти завизжал от ужаса.

Два Пи, сидевший возле окна, дергался всем телом, делая нервные попытки встать из узкого кресла или накренить кресло и дотянуться до окна. Тяжелое кресло подвигалось медленно.

Пирсон, более всех сохранивший хладнокровие, закричал, чтобы все оставались на местах, и наконец начал ругаться. Это подействовало отрезвляюще. Он рванул раму и распахнул окно.

— Что там? — крикнул Пирсон в окно.

— Голуби! — был ответ.

— Этого еще недоставало! — сердито сказал Пирсон.

Но не увидел ни одного голубя ни в воздухе, ни на деревьях. Пирсон отошел к столу и позвонил. Явился Дрэйк.

— Что случилось? — сердито спросил Пирсон.

Дрэйк кратко рассказал. Оказалось, что фабрика мороженого прислала огромный торт из мороженого в виде форта Нокс, в котором, как известно, хранится золотой запас Америки. Внутри торта вместо золотого запаса помещалось пять балерин; сверху торт был украшен в честь четы Мак-Манти двумя целующимися голубями. Голуби, как запрещенный символ мира, и послужили причиной изгнания представителя фабрики мороженого, доставившего торт.

Мак-Манти облегченно вздохнул. Пирсон распорядился предложить представителю фирмы срочно изготовить вместо двух голубков двух целующихся жуков и доставить их к обеду.

— Пусть возьмут мой новый быстроходный гидроплан: все равно его надо еще облетывать. Там прекрасный холодильный шкаф, — предложил развеселившийся Мак-Манти.