— А-а, ерунда! В эти смутные времена лишь бы прокормиться. «Раз уж стал монахом, то знай себе бей в свой колокол!»

— Ты дальше своего носа ничего не видишь! Уйдем в отряд к Сюй Яо-мину, и там будет у нас и жратва и одежда. Он настоящий командир, не то что этот чурбан Цинь! Цинь сам ходил на поклон к Сюй Яо-мину, но ничего не добился… Сейчас связался с этим негодяем У Чжи, а польза от этого какая? Что за тип этот У Чжи? Я давно… чувствую, что он лазутчик коммунистов… Вот увидите, рано или поздно я убью его!

— Хватит тебе! — прервал его третий голос — Смотри, услышит кто-нибудь, не поздоровится! Ты хорошо знаешь характер Циня.

— Плевать! Чего мне бояться? Я однажды уже чуть было не искалечил его! Цинь мне и в подметки не годится, кто кого бояться должен — это еще вопрос! Если он думает связаться с коммунистами, то я и его на тот свет заодно отправлю, а Сюй Яо-мин за это еще и наградит меня!

Цинь Бяо не выдержал, ударом ноги распахнул дверь и неожиданно вырос на пороге. Толстый Дун и три его приятеля сидели на расстеленной на полу циновке и пили водку. В одной руке Дун держал бутылку с водкой, в другой — разорванный веер. Видно было, что он много выпил: глаза налились кровью, на скулах отчетливо проступили желваки. Увидев Цинь Бяо, он струсил, но постарался не подать виду и, заикаясь, спросил:

— А… брат… Цинь… ты чего хочешь?

— Прикончить тебя! — отрезал Цинь Бяо и подскочил к нему.

Толстый Дун вскочил, словно подброшенный пружиной, и замахнулся на главаря водочной бутылкой, но тот успел схватить его за кисть руки, и бутылка отлетела к стене — осколки ее посыпались на пол. Цинь Бяо изловчился и, схватив толстяка за волосы, сильным рывком бросил его на пол.

— Пощади меня, брат, пощади! — дико заорал толстяк.

Но Цинь Бяо прижал его ногой к полу и достал пистолет:

— Ты ведь хотел получить награду, вот и отправляйся за ней к Янвану[46], — и выстрелил ему в голову.

Позеленевшие от страха приятели Дуна молча наблюдали за происходящим.

Цинь Бяо с совершенно спокойным видом, словно ничего не произошло, повернулся к ним и погрозил пистолетом.

— А вы берегитесь! Посмеете у меня пикнуть — отправитесь следом за ним!

— Нет! Нет! Нет! Мы не будем! — в один голос закричали все трое.

На ночь У Чжи устроился в комнате Гэ Вэня. Духота и москиты не давали уснуть, поэтому они расстелили циновки на полу около раскрытой двери, но и здесь не чувствовалось прохлады.

Они сидели на корточках и, обмахиваясь веерами, беседовали. Гэ Вэнь поведал У Чжи печальную историю своей жизни. Семья его отца состояла из семи человек, но после двух голодных лет в живых остался один Гэ Вэнь. Со слезами на глазах говорил он о том, как смерть унесла одного за другим его родных и близких. Затем он откровенно рассказал о первых днях своего пребывания в банде Цинь Бяо. Когда он впервые в жизни грабил одного купца и тот, упав ему в ноги, слезно молил не убивать его: «Пожалей меня, пожалей! Меня дома ждут старушка мать, жена, дети!», у Гэ Вэня не поднялась рука выстрелить в этого человека. Увидевший это Цинь Бяо сказал, что если Гэ Вэнь не застрелит торговца, то он, Цинь Бяо, тут же застрелит Гэ Вэня. Закрыв глаза, дрожащей рукой Гэ Вэнь выстрелил в несчастного.

«Разве есть смысл в такой жизни?» — часто, оставаясь ночью наедине с самим собой, спрашивал себя Гэ Вэнь и, не находя ответа, мучился от угрызений совести. Но чем дальше, тем больше затягивала его разгульная разбойничья жизнь, тем глубже погружался он в смрадное болото этой жизни. И выхода из этого болота уже не было. А попробуешь покинуть банду, тебя «пришьют» свои же или земляки убьют.

Где-то около полуночи небо прорезала молния. В ее ярком свете внезапно возникло бледное худое лицо Гэ Вэня, сидевшего с опущенной головой. Некоторое время в комнате царило молчание. Но вот Гэ Вэнь справился с собой и тихим голосом спросил:

— Брат У, а таких людей, как я, принимают в Красную армию?

— Конечно, принимают, — утвердительно ответил У Чжи. — Но для того чтобы участвовать в революционной работе, не обязательно сейчас же вступать в Красную армию. Если ты по-прежнему останешься в своем отряде, то и там можешь принести большую пользу. Прежде всего ты будешь положительно влиять на Цинь Бяо. Если ваш отряд сейчас действительно не может присоединиться к Красной армии, то никто не запрещает вам сотрудничать с ней нелегально. Кроме того, ты можешь просвещать тех, кто одурманен жаждой легкой наживы, можешь читать им брошюры, которые я тебе передал. И если потом в Красную армию с тобой вступят еще люди, то это будет гораздо лучше, чем если бы ты ушел туда сейчас один.

Загрохотал гром, полил сильный дождь, и в воздухе повеяло прохладой. У Чжи рассказал Гэ Вэню о политике коммунистов, отвечал на вопросы, рассеивал его сомнения.

Давно уже перестал лить дождь, пропели первые петухи, а они все еще говорили.

Утром У Чжи имел короткую беседу с Цинь Бяо. Тот еще раз поблагодарил его за внимание и помощь и пообещал, что его отряд отныне не будет воевать против частей Красной армии. Однако когда встал вопрос о грабеже торговцев, Цинь Бяо уперся и начал жаловаться на трудности. У Чжи не настаивал на прекращении грабежа и только попросил Цинь Бяо подумать об этом, и не одному, а с Гэ Вэнем. Он также посоветовал. Цинь Бяо послать через некоторое время своего представителя в советский район для связи с командованием 4-й армии. У Чжи, в свою очередь, обещал написать друзьям письмо с просьбой хорошо принять этого посланца. Цинь Бяо согласился на это.

Сразу после завтрака У Чжи отправился в обратный путь. Солнце уже стояло высоко, и было жарко, но он шел очень быстро. Миновав ущелье, он увидел на пригорке Сян-цзы. Девушка внимательно всматривалась в дорогу, ожидая У Чжи. Сегодня она была без топора и без обычной вязанки дров за плечами. Лицо у нее было встревоженное и расстроенное. «Что-то случилось!» У Чжи в два прыжка оказался рядом с девушкой.

— Вчера вечером у нас в доме происходили странные вещи! — увидев У Чжи, быстро выпалила Сян-цзы.

— Обожди, давай укроемся где-нибудь, чтобы нас не увидели!

Они забрались в глубь леса и уселись на траву. Здесь их никто не мог видеть, и Сян-цзы начала рассказывать:

— Вчера, когда стемнело, к нам в дом нагрянуло человек десять каких-то незнакомых людей. Просят закурить. Дяди дома не было, он ушел в горы. Я дала им пачку сигарет и говорю, чтобы они уходили. Но они разбрелись по двору, заглядывают в окна, что-то высматривают. Подходят они к твоей комнате, а Сяо-хай встал в дверях и не пускает их внутрь. А они его отталкивают. Тут я не выдержала и позвала тетю. Она на них набросилась, и только тогда мы с трудом их прогнали. Все они одеты как торговцы, у некоторых даже корзины за спиной, но по всему виду их, по разговору чувствуется, что это не торговцы. Сяо-хай спросил их, откуда и куда направляются, но они отшутились и не ответили на его вопрос. Один из них наклонился над печкой, чтобы прикурить, и я увидела, что из-под его куртки торчит пистолетная кобура. Вокруг нашего двора также ходили несколько человек из этой компании и тоже все что-то искали. Двое дежурили снаружи у ворот. Я чувствую, что это плохие люди, но что им было нужно, никак не пойму. Может быть, они тебя искали?

— Может быть. А ты не знаешь, откуда они появились и в каком направлении скрылись?

— Откуда они пришли — не знаю. Правда, соседи говорили, что появились они с юга. Когда они уходили, я догадалась попросить Сяо-хая проследить за ними. Сяо-хай заметил, как они дошли сначала до ущелья, а потом свернули на восток.

У Чжи удовлетворенно кивнул головой и похвалил Сян-цзы:

— Ты молодец, Сян-цзы! Сейчас мы постараемся разобраться в том, что произошло, — это очень важно. Помолчи пока, дай мне подумать.

Он полуприлег на траву и, положив голову на руку, задумался.

«Яснее ясного, что это переодетые бандиты… Направились прямо в дом Чэня и учинили там настоящий обыск. Кого же они искали? Кого же им искать, кроме меня! Но так как меня не оказалось, они ушли с пустыми руками. Пришли они с юга и ушли на юг, а затем свернули на восток… Восемь шансов из десяти за то, что их послал Сюй Яо-мин с наказом расправиться со мной. Да-а, трудное мое положение! Друзья и партийные руководители далеко от меня, а вокруг столько врагов, столько опасностей, что малейшая неосторожность может привести к гибели! То, что один человек погибнет, беда не велика, но вот мое задание?..»