Но по характеру она была такой же живой и любознательной, как Жанна. Что же произошло с девушкой, которую он знал?

«Они сочли нужным преподать мне некоторые уроки».

Дуглас тряхнул головой, отгоняя мысли о Жанне, и сосредоточился на портрете дочери.

Маргарет была смыслом его жизни с того момента, как он ее спас. Дуглас целиком посвятил себя воспитанию дочери. Он даже построил дом в привилегированном районе Эдинбурга, чтобы представить ее обществу как единственную наследницу своего состояния.

Чтобы девочку не сочли незаконнорожденной, Дуглас распустил слухи о своем вдовстве. Даже слуги полагали, что он скорбит по своей покойной жене.

Его отношения с женщинами, носившие случайный характер, постепенно сошли на нет. Он не хотел, чтобы его поведение наложило отпечаток на будущее Маргарет.

Однако в последнее время Дуглас начал подумывать о браке. Настолько серьезно, что посетил несколько приемов в недавно построенном здании городской ассамблеи. Его требования к будущей жене были на удивление просты: главное, чтобы ее полюбила Маргарет.

Одиночество — вот единственная причина того, что он так пылко отреагировал на появление Жанны. У него слишком давно не было женщины.

Дуглас подошел к письменному столу, опустился в кожаное кресло и предался размышлениям о прошлой ночи.

Занимаясь любовью, Жанна, прикусив губу, выгибалась всем телом.

— Такое ощущение, будто внутри у меня целый мир, — сказала она однажды.

Они только учились любви, с юношеским любопытством познавая друг друга. Дуглас никогда не встречал женщины, столь чувствительной к его ласкам. Прошлой ночью Жанна доказала, что с тех давних пор ничего не изменилось.

Сидя в кресле, он вспоминал каждое прикосновение, каждую ласку и знал, что никогда ничего не забудет. Даже сейчас ему мучительно хотелось ощутить ее в своих объятиях и прижаться губами к ее губам.

Дуглас решительно поднялся из-за стола. Есть только один способ покончить с этим: она должна уйти.

Шагая через две ступеньки, он поднялся на второй этаж и направился в конец коридора мимо своей спальни и комнаты Маргарет. Остановившись перед комнатой для гостей, он резко постучал, не давая себе времени на размышления.

Жанна открыла так быстро, словно стояла за дверью в ожидании, пока он появится.

На мгновение Дуглас забыл, зачем примчался сюда.

На ее щеках горел румянец, губы припухли от поцелуев.

Он знал ее тело, как свое собственное. К своему удивлению, Дуглас вдруг осознал, что юная Жанна была всего лишь наброском женщины, которой она стала.

— Не хотите ли войти? — поинтересовалась Жанна, вопросительно глядя на него. Должно быть, он выглядит по-идиотски, застыв как истукан на пороге.

Дуглас покачал головой.

— Так не пойдет, — резко произнес он.

Жанна молча смотрела на него. В юности она была полна энтузиазма. Повзрослев, стала воплощением сдержанности. Или это холодность? Впрочем, чего ожидать от женщины, коротая отдала своего ребенка чужим людям, не заботясь о том, жив он или мертв.

— Вы подумали о моем предложении? — Дуглас сказал совсем не то, что собирался.

— Да.

Он приподнял бровь.

— С моей стороны было бы глупо уйти. — Жанна пожала плечами — жест, который он часто видел у Маргарет.

— Что-то я не слышу в вашем голосе особого энтузиазма. — Дуглас приподнял вторую бровь.

Она улыбнулась. Он забыл дразнящее очарование ее улыбки. Когда Жанна улыбалась, ее глаза искрились лукавством.

— Напрасно.

— Отлично, — сказал Дуглас, кивнув.

Он повернулся и зашагал мимо комнаты своей дочери, чувствуя, что она смотрит ему вслед.

Комнату по соседству со спальней Маргарет занимала ее няня. Дуглас решил, что сегодня же распорядится, чтобы ее освободили для Жанны. До сих пор он отказывался нанимать гувернантку, не желая признавать, что его дочь уже достигла возраста, когда ей недостаточно родительской опеки.

Какая ирония! Он только что нанял ее мать.

— Мне нравится море, тетя Мэри, — сказала Маргарет Макрей, глядя поверх поручней корабля. Было ветрено, и корабль, новейшее дополнение к флотилии Макреев, покачивался на волнах, даже стоя на якоре. — Оно кажется таким разным в зависимости от времени дня.

— Ода, милая. Вид ел а бы ты океан у побережья Испании. Там на протяжении нескольких часов вода меняет свой цвет. Зеленая, голубая, потом снова зеленая.

— А я увижу океан? Теперь, когда я стала взрослой? — Маргарет оглянулась на Мэри. — Мне бы очень хотелось, но папа хмурится, стоит мне спросить, когда мы снова отправимся в плавание. Это потому, что я девочка?

Мэри задумалась, не зная, как объяснить, почему Дуглас хмурится, когда речь заходит о плавании. Маргарет жаждала приключений. Также, как и ее мать, судя по рассказам Дугласа.

— Ну, если Дуглас не возьмет тебя с собой, мы с Хэмишем постараемся это сделать, — сказала она, понимая, что вряд ли сможет выполнить обещание.

— Правда?

— Конечно, — улыбнулась Мэри, отойдя от поручней.

День выдался прекрасный. В чистом, без единого облачка небе ярко сияло солнце. Казалось, сам Бог улыбается шотландцам. Свежий ветер, дувший с севера, гнал по заливу волны, и не трудно было себе представить, как поплывет в открытом море «Йен Макрей».

Корабли Макреев в большинстве своем носили женские имена, за исключением этого, названного в честь отца семейства. Йена, возможно, позабавил бы этот факт, поскольку он недолюбливал море. Семь лет назад судно, на котором Йен с Петицией плыли из Нового Света в Шотландию, попало в сильный шторм и исчезло. Спуск на воду последнего корабля Макреев был торжественной, но полной печали церемонией.

Несмотря на заверения Хэмиша, что она не причинит вреда тем, кто живет в Гилмуре, Мэри в течение десяти лет не ступала ногой на шотландскую землю. Они с мужем плавали по всему миру, расширяя торговую империю Макреев, исследуя различные порты и собирая всевозможные лекарства и снадобья.

Когда-то Мэри была целительницей, но потеряла веру в свой талант. Именно Хэмиш настоял на том, чтобы она возобновила свою деятельность, используя то, чему научилась за годы странствий.

Глядя на ослепительно-голубое небо Гилмура, Мэри думала, что не променяла бы время, проведенное с Хэмишем, ни на какие сокровища. Муж принес в ее жизнь любовь, а последние годы вернули ей уверенность в способности лечить людей.

И Маргарет — один из ее самых больших успехов как целительницы.

Когда она впервые увидела крохотного истощенного младенца, Мэри не сомневалась, что ему осталось жить считанные часы. Но в крошке еще теплилась искра жизни, Мэри боролась и выиграла схватку со смертью. Выздоровление было долгим и тяжелым, но Маргарет доказала, что воля может быть мощным оружием в борьбе с болезнью.

Теперь, спустя девять лет, она была здоровым ребенком с живым умом и щедрым сердцем.

Мэри любила ее как собственное дитя, своих у нее не было. После стольких лет брака она потеряла надежду зачать. Порой, охваченная сожалениями, что не может подарить Хэмишу сына, она спрашивала у мужа, как он относится к тому, что у него нет наследника. Он всегда сердился, что само по себе служило ответом.

— Будь у нас ребенок, Мэри, нам пришлось бы остаться на берегу, — заметил он однажды.

— Ты мог бы плавать без меня, — поддразнила Мэри.

Хэмиш еще больше нахмурился.

— Ты понимаешь, что говоришь? — Он пристально посмотрел на жену. — Ты постоянно задаешь мне этот вопрос. Тебя это очень волнует?

Мэри покачала головой. Отсутствие ребенка не слишком беспокоило ее. Она дарит Маргарет свою нерастраченную материнскую любовь, есть у нее и другие племянницы и племянники.

Хэмиш прав. Будь у н их ребенок, им пришлось бы изменить нынешний образ жизни и проводить больше времени на суше. Интересно, осядут они когда-нибудь на одном месте? Разумеется, не в Шотландии. И не в Англии, поскольку там правит тот же король. Может, во Франции?