Однако Клара Цеткин не удовлетворилась тем, что довела до сведения общественности подлинные обстоятельства, связанные с появлением рукописи. Она подробно проследила во времени, как менялось отношение Розы Люксембург к революции в России, неопровержимо доказав это фактами, свидетельствующими о политике, проводившейся Розой Люксембург во время Ноябрьской революции.

Сначала Клара обратилась к написанной в тюрьме рукописи. После ее опубликования это было необходимо.

«Правильная оценка работы Розы Люксембург,— писала она,— включает в себя и критическое к ней отношение... Критика выдвинутых Розой Люксембург положений о «подавлении демократии» в Советской России мне представляется особенно необходимой. Именно на эти положения ссылаются социал-демократические противники и враги большевиков в подтверждение собственной буржуазной «незапятнанной» политической добродетели».

Клара Цеткин категорически опровергла утверждение Каутского и его единомышленников о том, что Роза Люксембург в своих высказываниях, от которых она позднее сама отказалась, в понятие демократии вкладывает якобы тот же смысл, что и они, что ее взгляды на демократию имеют кое-что общее с преклонением правых социал-демократов и центристов перед буржуазным парламентаризмом капиталистических государств.

«То, что штампферы и гильфердинги подхватили, всячески расхваливают и цитируют те места в высказываниях Розы Люксембург, где говорится об учредительном собрании, избирательном праве, диктатуре и пр.,— подчеркнула она,— это то, что им наиболее близко и в чем состоит их собственная сущность. При этом, однако, они игнорируют то основное, принципиальное, что резко отличает позицию Розы Люксембург от их собственных взглядов на «демократию»... Для нее главная эффективность и главное значение демократии начинается лишь после кульминационного пункта классовой борьбы, после могучего удара молотом пролетарской революции. Демократия, которую она имеет в виду, это реальная пролетарская демократия, поставленная на службу революции, а не формальная буржуазная демократия, которую Роза Люксембург характеризует как форму жестокого социального содержания».

И дальше Клара Цеткин с ленинских позиций подвергает критике и высказывания Розы Люксембург по вопросам социалистической демократии.

«Однако она сама,— пишет Цеткин,— не всегда могла полностью освободиться от несколько схематических, абстрактных взглядов на демократию. Но с одной, уже отмеченной выше, разницей. «Демократия» Каутского вся обращена назад в прошлое, носит буржуазный характер и в данных условиях является нереволюционной, более того, контрреволюционной. Демократия же Розы Люксембург — плод горячего сердца революционера, она вся устремлена вперед в будущее, она по природе своей пролетарская, революционная демократия».

Таким образом, приходит к выводу Клара Цеткин, в принципе Роза Люксембург открыто признает себя сторонником великих революционных деяний, совершенных большевиками.

«Мне думается,— продолжает Клара,— что, подвергая критической оценке отдельные мероприятия этой политики, она не совсем правильно учитывает конкретные условия определенной ситуации. Это вторая слабая сторона ее критики большевистской политики.

Роза Люксембург безоговорочно одобряет действия болц* шевиков, которые после перехода власти к Советам рад*; пустили учредительное собрание (избранное при правит, тельстве Керенского, в котором реакционные силы занимали господствующее положение.— Прим. авт.). Но столь же решительно порицает их за то, что они тут же не организовали новые выборы в учредительное собрание».

Но какие функции может выполнять учредительное собрание, задает вопрос Клара Цеткин, если вся власть принадлежит Советам? И отвечает: немедленно возник бы опасный дуализм (двойственность, раздвоенность), и это Роза Люксембург явно упустила из виду. Учредительное собрание, пе имеющее каких-либо функций, немедленно стало бы центром реакционных сил, исходным пунктом всяких конспираций.

«Роза Люксембург,— продолжает Клара Цеткин,— считает недостатком, что действующее в России избирательное право не является всеобщим, а распространяется только на тех, кто живет своим трудом, другими словами, что этого права лишены те, кто эксплуатирует чужой труд. Ее выводы в этом вопросе исключительно ярко показывают, насколько скудной была информация о положении в России, доходившая до нее через тюремные стены. По-видимому, Розе Люксембург осталось неизвестным, что ограничение избирательного права явилось временной мерой, о чем было заявлено совершенно четко и недвусмысленно. Это вполне соответствует и позиции Розы Люксембург, согласной с тем, что в условиях пролетарской диктатуры лишение прав по политическим мотивам является конкретным средством в борьбе против буржуазии... Молодая Советская республика в ее борьбе с тяжелым наследием прошлого и строительстве нового общества постоянно встречала серьезнейшие препятствия со стороны буржуазии, все еще сохранившей экономическую и социальную силу, более того, само существование республики было поставлено под угрозу. Могла ли власть допустить усиление могущества буржуазии предоставлением ей политических прав?»

Затем Клара Цеткин переходит к опасениям Розы Люксембург, связанным с диктатурой пролетариата в России.

«В отличие от своего обычного рабочего метода, состоящего в том, чтобы в основу своих выводов класть фактические материалы, высказывания Розы Люксембург о «ликвидации в результате большевистской политики общественной жизни в Советской России» не подкреплены никакими документальными материалами». И в еще более резкой форме, чем в письме правлению Независимой социал-демократической партии в 1918 году, Клара Цеткин, основываясь на опыте последуюхцих лет, указывает на условия, в которых Советское правительство должно было утвердить свою власть. Власть эта должпа была быть сохранена во имя интересов и русского народа, Й трудящих-

ся всего мира. Клара говорит о том, что борющаяся за свое существование Советская республика, применяя против своих отъявленных врагов силу закона, действовала в условиях необходимой обороны.

«Образование Советского государства,— разъясняет она,— принесло не внутренний мир, но самую ожесточенную гражданскую войну. Ей сопутствовал саботаж интеллигенции, тысячи коварных, тайных и открытых, выступлений против нового строя: заговоры, восстания, опустошительные походы царских генералов, и все это с благословения, при поддержке и организации со стороны социалистов-революционеров и других приверженцев буржуазной демократии. И без того опаснейшая ситуация обострилась еще более вторжением империалистических войск из прибалтийских стран-лимитрофов, блокадой и крупными походами, организованными на золото Антанты. Революция и контрреволюция оказались лицом к лицу. Советское правительство должно было сделать то, что Карл Маркс характеризовал как первую задачу каждой революционной власти: разгром своих врагов».

Что же касается так называемых «зверств большевиков», то, констатирует Клара Цеткин, все сведения о них поступают из весьма сомнительных источников и распространяются теми, кого революция лишила власти и права на эксплуатацию чужого труда.

Но Клара Цеткин не ограничивается опровержением неправильных положений. Как во всех сообщениях и выводах о положении в Советской России, которые она делала после своей первой поездки в Москву, Цеткин и в этой работе указывает на новую, социалистическую демократию, развивающуюся в Стране Советов, несмотря па всю ожесточенность происходящей там борьбы. Это подлинная демократия, в которой творчески участвуют все трудяи|ие-ся, олицетворяющая собой живую связь большевистской партии с людьми труда. Клара говорит о том, что для трудящихся Советской России наступила светлая жизнь. Она никогда не устанет говорить об этом. Это будет источником ее сил до последних дней жизни. С глубокой печалью Клара пишет, что ее другу не суждено было увидеть социалистическую демократию в действии.