«6 февраля прибыли в Актюбинск. Условия передвижения неописуемы. Поезд два раза терпел крушение. Дорога в ужасном состоянии. Начиная от Оренбурга, все буквально замерзает. На топливо разрушаются станционные постройки, вагоны и прочее. Бедствия усиливаются свирепствующими буранами и заносами. Кроме воинских частей, работать некому, а части раздеты и разуты».
Время в пути было у Фрунзе точно рассчитано. Он изучал литературу по Туркестану, историю мусульманства; читал даже коран. Фрунзе знал, что ему придется вести работу среди местного населения, беседовать с людьми, у которых еще сильны религиозные и национальные предрассудки.
Сотрудники, ехавшие вместе с Михаилом Васильевичем в Среднюю Азию, были предупреждены, что отправляются они туда не на месяц-два, а на годы. Фрунзе требовал, чтобы каждый работник усвоил основы ленинско-сталинской национальной политики и изучил историю, географию и экономику края.
По вечерам, после текущей дневной работы, ближайшие сотрудники собирались у Фрунзе в салон-вагоне. Обменивались дневными впечатлениями о встречах с местным населением и бойцами на остановках, иногда весьма продолжительных. Делились интересными сведениями, вычитанными из книг. Фрунзе умел превращать эти беседы в коллективное обсуждение опыта.
Вечера в салон-вагоне, когда поезд едва тащился по снежной степи, сблизили людей, помогли им узнать друг друга и обеспечили товарищескую спайку в работе.
Михаил Васильевич успел близко изучить своих сотрудников. Незаметно, с исключительным тактом, он обращал внимание товарища на слабые места в его подготовке, помогал советами, которые иногда превращались в обширный доклад по истории партии, национальному вопросу или на военную тему.
Заметив утомление, усталость, Фрунзе умел поднять настроение веселой шуткой или затягивал песню, которую дружно подхватывал хор.
Оставшись один, Михаил Васильевич подолгу стоял перед картой Средней Азии. За мраморными от мороза окнами в глухой ночи тонула степь. По карте Фрунзе следил за важнейшими направлениями, изучал расположение гарнизонов, отмечал пункты сосредоточения врага по поступавшим за день сводкам. Мысль работала над вариантами операций, перегруппировок.
И уже к полуночи приходил ординарец, приносил стакан чаю и ломоть серого пшеничного хлеба с сушеными рыбками или другой незамысловатой снедью, составлявшей ужин командующего. Заканчивал Фрунзе свой день изучением сводок с других фронтов, причем особое внимание уделял Врангелю.
По пути в Ташкент поезд задержался на одной из станций. Фрунзе вышел на платформу. Всюду были заметны следы гражданской войны. На платформе и путях — запустение. В домах разбиты окна, выломаны двери. Какие героические усилия потребуются от рабочего класса, чтобы восстановить разрушенное хозяйство страны!
Из-за станционных строений доносился шум.
Фрунзе направился туда. Несколько сот красноармейцев и железнодорожников пилили дрова.
— Что это? — спросил Фрунзе.
— Коммунистический субботник, товарищ командующий, — радостно ответил один из красноармейцев, довольный тем, что командующий фронтом обратился к нему.
Да, вот она, новая форма труда, которая сыграет огромную роль в преодолении послевоенной разрухи и строительстве социализма. Как будто бы случайно возник первый коммунистический субботник по инициативе московских рабочих Казанской железной дороги.
Получив задание дать четыре паровоза для Восточного фронта, они решили отработать в субботу 7 мая 1919 года шесть часов дополнительно и бесплатно и ввести коммунистическую субботу во всех подрайонах до полной победы над Колчаком. В. И. Ленин в статье «Великий почин» указывал, что инициатива железнодорожников, подхваченная всем рабочим классом страны, заслуживает внимания партии.
Фрунзе подошел к работавшим.
— Ну-ка, товарищи, дайте мне пилу.
Распахнув шинель и сдвинув на затылок папаху, Михаил Васильевич взялся за работу.
— Начнем!
В перерывах Фрунзе рассказывал красноармейцам, какое огромное значение придает партия субботникам, какое огромное значение будут они иметь в борьбе советского народа за коммунизм.
М. В. Фрунзе на коммунистическом субботнике.
Когда комендант станции доложил, что путь свободен и поезд может следовать дальше, Фрунзе простился с красноармейцами и пошел к вагону. С восхищением и любовью смотрели вслед ему красноармейцы.
…Эшелоны войск прибывали в солнечный Туркестан — страну хлопка и песков.
Красноармейцы, вчерашние иваново-вознесенские ткачи, увидев хлопковые поля, обрадовались:
— Вот он, хлопок! Оживут скоро наши фабрики.
Фрунзе приехал в Ташкент 22 февраля.
Военно-политическая обстановка была чрезвычайно сложна. В первую очередь нужно было оздоровить туркестанскую партийную организацию. В ее рядах шла борьба двух групп: русской и местных национальных работников. Дружной работы не было.
Ознакомившись с положением, Фрунзе сказал:
— Тут надо начинать с азов…
Он созывал совещания, выступал на митингах, беседовал в кишлаках, терпеливо и настойчиво разъясняя сущность ленинско-сталинской национальной политики. Тех партийных работников, которые не хотели усваивать и проводить в жизнь линию партии в этом вопросе, освобождали от ответственной работы, а иногда лишали и партийного билета.
Фрунзе и Куйбышев сумели сплотить коммунистов. Фрунзе принадлежала руководящая роль в организации «Союза кошчи» (бедноты и батраков). Этот союз стал орудием воспитания классового самосознания в аулах и кишлаках. Опираясь на поддержку трудового дехканства, партия начала внедрять основные начала земельной реформы. Она имела целью уничтожение неравенства в землепользовании и возвращение коренному населению земель, отнятых колонизаторами царского правительства. Все это проходило в условиях жестокой борьбы с баями и манапами — для них имя Фрунзе было особенно ненавистно.
— Красная армия пришла из далекой России не для завоеваний, — говорил Фрунзе в обращениях к населению, — а для установления братства народов. Братство народов Средней Азии с остальной нашей республикой поможет покончить с войной и строить свободную жизнь. Кто разжигает вражду между народами? Манапы, муллы, русские кулаки. Им выгодна национальная рознь, чтобы нации оставались разобщенными, слабыми и беззащитными перед их властью. И поэтому контрреволюции охотно оказывают помощь англичане, посылая через Персию и Афганистан оружие и деньги.
В приказе по войскам Туркестанского фронта (от 23 мая 1920 года) Фрунзе писал:
«Басмачи не просто разбойники; если бы это было так, то, понятно, с ними давно было бы покончено. Нет, основные силы басмачества составили сотни и тысячи тех, которых так или иначе задела или обидела прежняя власть; не видя нигде защиты, они ушли к басмачам и тем придали им небывалую силу. Вместе с собой они принесли басмачам и поддержку мусульманского населения.
После восстановления связи с Центральной Россией в Туркестане началась лихорадочная работа по устранёнию всех прежних безобразий, стал преобразовываться аппарат власти, беспощадно стали изгоняться примазавшиеся грабительские элементы, стал наводиться порядок в войсках. Это быстро почувствовало население, и народ стал тянуться в сторону советской власти.
Вожди басмачей, успевшие своей борьбой приобрести большую силу и влияние, учли это и в большинстве признали советскую власть».
В Туркестане еще орудовали банды фанатиков и авантюристов, мешавшие спокойной жизни трудового народа.
Борьба с басмаческими бандами имела специфический характер вследствие их особой тактики и местных условий. Трусливые, когда приходилось иметь дело с большими частями Красной армии, басмаческие банды были необычайно дерзки при налетах на небольшие отряды, малочисленные гарнизоны. Обладая высокой подвижностью, они делали внезапные налеты на железнодорожные станции, заводы, административные центры. Опираясь на поддержку баев и духовенства, басмачи терроризовали местное население. У дехкан, помогавших Красной армии, они уничтожали рисовые и хлопковые поля. Басмачи были хорошо вооружены иностранными интервентами из Афганистана, оккупированного англичанами. При появлении более значительных сил красных войск банды рассеивались и, пользуясь условиями местности, уходили от преследования и собирались вновь в каком-либо условленном пункте.
