Трещётка наворотила ещё несколько подобных же благоглупостей, и было видно, что она намерена долго ещё не отпускать фельдкурата. Фельдкурат не очень любезно откланялся.

— Едем домой, Швейк, — крикнул он в караульное помещение.

На обратном пути никакого «шику» не задавалось.

— В следующий раз пусть едет соборовать кто хочет, — сказал фельдкурат. — Человеку приходится торговаться из-за каждой души, которую он хочет спасти. Буквоеды. Сволочь!

Увидя в руках Швейка бутылочку с «освящённым елеем», он нахмурился:

— Лучше всего, Швейк, намажьте этим маслом сапоги и себе и мне.

— Я ещё попробую смазать этим дверной замок, а то он здорово скрипит, когда вы ночью приходите домой.

Так кончилось, не начавшись, соборование.

Швейковское счастье длилось недолго. Жестокая судьба прервала его дружбу с фельдкуратом. Если до сих пор фельдкурат рисовался читателю личностью симпатичной, то нижеизложенный его поступок срывает с него эту маску.

Фельдкурат продал Швейка поручику Лукашу или, точнее говоря, проиграл его в карты, как некогда проигрывали в России крепостных.