КОШМАР В СОРТИРЕ

20.10. Кино в субботу вечером: сегодня смотрели «Кра­мер против Крамера» с Мерил Стрип и Дастином Хоффманом (настоящим Человеком Дождя). Хоффман в этом фильме разговаривает нормально, что не может не радовать. К сожалению, первые десять минут действие развивалось очень медленно, поэтому я выскочил из комнаты попить. И тут услышал, как кто-то из первокурсников плачет в туа­лете. Я попытался заговорить с ним, но он не ответил. И тут ворвался Верн: проверить, что происходит в его любимом сортире. Он приказал первокурснику убираться вон из ка­бинки. Человек Дождя вознамерился доложить Укушенно­му о бедном новичке, заскучавшем по дому. Его возмутило, что кто-то осмелился рыдать в его туалетах без спросу. Верн написал на бумажке письменное предупреждение и подсу­нул его под дверь. Я пытался было остановить его, но он пригрозил настучать на меня Укушенному за «непотребное поведение в туалетах и на прилегающей территории». (Не могу поверить, что такой пункт действительно значится в школьных правилах!)

Затем Верн начал дубасить в дверь, после чего нацарапал второе предупреждение и просунул его в кабинку. К сожа­лению, записка попала в лужу вонючей сортирной воды. Пока Верн в ярости строчил вторую версию второй преду­предительной записки, гневно бурча себе под нос, как Голлум^[8], появился Гоблин и поинтересовался, что происходит. Верн сказал, что в туалете засел преступник. Гоблин отве­тил, что единственный способ выманить крысу из норы — затопить сортир сверху.

— Затопить сортир, — завороженно повторил Верн, буд­то Гоблин только что раскрыл ему секрет лекарства от рака. Гоблин набрал целое ведро воды и вылил его в кабинку через верх двери. Раздался треск, всплеск, а затем тишина. Верн яростно застучал в дверь и приказал преступнику покинуть укрытие. Щелкнула задвижка, и из кабинки, пошатываясь, вышла Юнис — уборщица. Глаза у нее были заплаканы, а в дрожащих руках она держала промокшую записку. Мое сердце упало. Мне самому захотелось заплакать. Гоблин пробормотал «О, черт!», а я не сказал ничего. Юнис про­шаркала мимо и скрылась за дверью в корпус. Верн с гром­ким звуком выдернул клочок волос. В туалете воцарилась полная тишина.

Но одними лишь угрызениями совести мы не отделались: Андерсон как раз ошивался неподалеку и пил чай. Он видел все, что случилось, и мы оказались в полном дерьме. Андер­сон приказал нам извиниться перед Юнис письменно. (Верн тут же принялся строчить в блокноте.) Нам также придется отработать час на огороде у Юнис в удобное для нее время. Гоблин сказал, что ни за какие шиши не согласен вкалывать на огороде у чернокожей, и в ярости умчался в гостиную.

Чувствую, что предал Борьбу за равноправие. Ведь я да­же ничего не сделал. Попытался найти Лутули и посовето­ваться с ним, но он уехал в Йоханнесбург выступать с ре­чью, и мне ничего не осталось, как вернуться в гостиную смотреть кино. В фильме «Крамер против Крамера» рас­сказывалось о разводе, и я вспомнил Русалку. Снова вышел и позвонил ей, но Мардж сказала, что она гуляет с друзья­ми. Тут я представил ее с другими мальчишками и заревно­вал. В конце концов, сказал Вонючему Рту, что у меня бо­лит голова, и пошел спать.

Воскресенье, 20 января

После службы понесся через двор, чтобы успеть в столовую прежде, чем туда доберется Жиртрест. (Преподобный Би­шоп читал проповедь о вине и хлебе, и Жиртрест заявил, что он собирается сожрать весь бекон с нашего стола.) Но меня остановил громкий визг тормозов, за которым после­довал радостный писк. Джулиан вернулся!

Он подбежал ко мне с выражением панического ужаса на лице. Я поздоровался, и, услышав, что голос у меня пока не сломался, Джулиан заверещал от восторга. На Пасху наш хор едет на гастроли в Йоханнесбург. Джулиан погрозил мне пальцем, звякнув браслетами на запястье, и проговорил:

—         Не дай бог твои орешки опустятся хоть на дюйм!

Понедельник, 21 января

Заголовки в утренних газетах гласили: ПРОВАЛ ШОРТА

Вся первая страница была посвящена отцу Александра Шор-та, которого арестовали по обвинению в мошенничестве, растратах и отмывании денег. В газете говорилось, что даль­нейшие обвинения будут предъявлены по окончании рассле­дования. Александр и наша школа в статье тоже упоминались, и, судя по написанному, его папаша — скользкий тип. Про­читав статью, Рэмбо треснул ладонью по кровати и сказал:

—   Вот чего нам не хватало. В Безумной Восьмерке те­перь есть настоящий преступник!

Гоблин с Жиртрестом пришли в такой восторг от того, что теперь им придется тусоваться с сыном арестованного, что после завтрака потащили нас прямиком в медпункт. Од­нако сестра Коллинз встретила нас у двери с криками: «Опо­здали! Опоздали!» И отказалась пускать.

Лишь на перемене мы выяснили, что, говоря «опозда­ли», сестра Коллинз имела в виду то, что Александр Шорт уехал из школы, потому что его папаша подвергся ликвида­ции. Жиртрест заявил, что ликвидация — это что-то вроде китайской пытки водой, но я знал, что он врет, потому что слышал, как Вонючий Рот объяснял, что «ликвидация» означает замораживание счетов в банках.

Проведя четыре дня в школе и всего один в нашей спаль­не, Александр Шорт исчез, но имя его не было забыто. Ему уже придумали целых три клички, и вся школа только о нем и говорит. Отныне он стал известен как:

Шорт в Законе Алекс - Криминалитет Съешь - Мои - Шорты

Рэмбо провозгласил, что Шорт в Законе всегда останется почетным членом Безумной Восьмерки, потому что сделал ее еще более загадочной.

А кровать Геккона снова пуста.

12.00. Первый двойной урок актерского мастерства с Ви­кингом, который, как всегда, безумен и свиреп. Он произ­нес страстную речь, сравнив театр с мафией. Говорит, что режиссер в театре — как наркобарон, а актеры — его мулы, перевозящие наркоту через границу. Гоблин развеселился и спросил Викинга, не употребляет ли тот. В ответ препод треснул его по башке папкой-скоросшивателем и на час за­пер в костюмерной.

От Русалки по-прежнему ни слуху ни духу. Так и не пе­резвонила и не написала. Надеюсь, она не разочаровалась из-за того, что мне почти пятнадцать, а я по-прежнему Малёк? Не считает ли она меня недоразвитым, трансвести­том или чего похуже?

Вторник, 22 января

Звонил Русалке, но она не взяла трубку.

Гоблин сказал, что Укушенный в бешенстве оттого, что Шорт в Законе уехал из школы. Якобы он считает, что Без­умная Восьмерка проклята, и срочно подыскивает нового кандидата нам в соседи.

14. 00. Второй раз в этом году нашу спальню посетила по­лиция. На этот раз — инспекторы, которые прочесывают вещи и одежду Шорта в Законе. Большинство его вещей так и остались лежать в чемодане. Никаких зацепок копы не нашли. (Жиртрест с Гоблином уже обыскали его шмотки вчера вечером, правда, их, скорее всего, интересовала пор­нуха и съестное.) Под взором дергающегося глаза Укушен­ного детективы взломали шкафчик Шорта.

Затем они забрали все его имущество. У меня такое впе­чатление, что Александр Шорт мне вообще приснился и на самом деле его никогда не было.

Окончилась неделя халявы для первогодок. Пора им стать рабами! К несчастью, Андерсон приказал Безумной Вось­мерке не трогать мелкоту еще неделю, не то быть нам заби­тыми до смерти.

Среда, 23 января

Скучаю по дому. Позвонил маме, но та сказала, что ей пора бежать. В отчаянии позвонил Вомбату, но та поду­мала, что я свидетель Иеговы, назвалась еврейкой и заво­пила: «Иом-кипур! Иом-кипур!» — а потом повесила трубку.

Сегодня было первое занятие клуба приключений с тренером команды регбистов мистером Холлом. Он по­ведал о том, что ждет нас в следующих двух семестрах. Это спуск со скалы на веревке, скалолазание, уроки вы­живания, приготовления пищи в условиях дикой природы и курс первой медицинской помощи. А во втором семе­стре мы отправимся в трехдневный приключенческий по­ход без присмотра учителей! Бешеный Пес счастлив, что в кои-то веки сможет получить высший балл хотя бы по одному предмету.