Четверг, 14 февраля

ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА

11.00. Почти весь корпус с нетерпением ждал появления Джулиана, который принес почту. Все притворялись, что оказались здесь случайно, но воздух буквально пропитался волнением и напряжением. Джулиан, танцуя, вбежал во двор, держа в руках большую коробку. Прогарцевав по лу­жайке, он пропел: «Любовь повсюду!» Затем встал на стул, и все его окружили, перестав притворяться, что им все рав­но. Он раздал открытки, отпуская саркастические замечания и взвизгивая каждый раз, когда ему попадался подарок или розовый конверт.

Для меня открытки не было.

23.00. Нас разбудил Рэмбо и заявил, что только что за­нимался сексом с Евой в костюмерной. По его словам, она нарядилась Марией Стюарт и велела ему сосать большой палец своей ноги, обмахиваясь китайским веером. Никто не знал, верить его россказням или нет. Я попытался предста­вить нашего школьного психолога в костюме Марии Стю­арт, с большим пальцем ноги во рту у Рэмбо. (Картина, ко­торую нарисовало мое воображение, не сделала бы чести ни школьному психологу, ни королеве Шотландии.) Потом Гоблин попытался пососать свой большой палец ноги, но ему не хватило гибкости. Тогда он разбудил Карлика и при­казал ему сосать его палец, но тот в ужасе рванул вниз по лестнице и заперся в туалете. Гоблин оставил свои попытки, лишь порвав сухожилие в боку и порезав верхнюю губу ног­тем большого пальца.

Пятница, 15 февраля

06.00. Всю ночь не мог уснуть. 13.30. От Русалки ничего.

15.30. Рэмбо весь день ходит с улыбкой на лице. Куда бы он ни пошел, все останавливаются, чтобы пожать ему руку. Еву весь день никто не видел, дверь ее кабинета заперта. Не все верят его россказням, но как-то все это подозрительно...

18.00. От Русалки по-прежнему ни гу-гу.

21.10. Позвонила Русалка и сказала, что между нами все кончено. Я был в таком шоке, что чуть не выронил трубку, но все же сумел пропищать: «Почему?» Она ответила, что дело не во мне. Дело в ней. А потом сказала, что я заслужи­ваю лучшего. (Разве может быть кто-то лучше нее?) Я по­терял дар речи, во рту пересохло, и я едва удерживался, что­бы не заплакать. Русалка поблагодарила меня за цветы и ска­зала, что я особенный. Моя нижняя губа сильно тряслась.

—Пожалуйста, не надо, — сказал я. Последовала пауза, а потом она ответила:

— Прости, Джонни. Я больше не могу. И повесила трубку.

Я сидел в крошечной каморке для телефонных перегово­ров, сжимая телефон, и слышал шепот и смех, но не видел, кто это смеется, потому что в глазах моих были слезы.

Суббота, 16 февраля

Приехала команда Кингз-колледжа и ужаснулась, увидев состояние поля. Одна его сторона выглядела как последствия землетрясения, а другая была похожа на Эдемский сад. Па­паша повернулся ко мне, подмигнул и сказал: «Грядет час, Мильтон, час настоящих героев!» И объявил перед всей ко­мандой, что Малёк (то есть я) будет отбивать третьим. Сай­мон был в шоке, а Папаша заявил, что, если он проиграет жребий и нам выпадет отбивать первыми, с капитанским званием он может распрощаться.

Когда Саймон с капитаном команды Кингз-колледжа вышли на поле, в груди у меня забил барабан. Саймон под­бросил монетку, капитан «Кингзов» что-то сказал, они об­менялись рукопожатиями, и Саймон в отчаянии повесил голову. Нам выпало отбивать первыми на психопатической части площадки. Я подумал, что меня стошнит, поэтому побежал в туалет, но ничего не получилось. Вернувшись в раздевалку, я надел наколенники. Подошел Грей, пожелал удачи и дал мне свой шлем. Папаша так и не признался, по­чему поставил меня отбивать одним из первых, сказал лишь: «Ты уж постарайся, Мильтон. Хотя бы сто очков нам бы не повредило». Потом пришел Рэмбо, сел рядом со мной на скамейку и сказал:

— Слыхал про Русалку. Устала ждать, пока перестанешь быть Мальком? — Он усмехнулся и пожелал мне удачи. Я так сильно сжал в руках биту, что услышал, как кости хру­стят.

Начался матч, и Мартин Лесли занял зеленую сторону поля. Первые три мяча он пропустил, и на четвертом вы­шел из игры. Я нехотя встал и поплелся к калитке. Вскоре до мамы с папой дошло, что отбивать буду я: с их стороны пло­щадки раздались дикие крики и взволнованное копошение. Я со всей силы замахнулся на первый мяч, но тот со свистом пролетел прямо у лица. Охраняющий воротца из Кингз -колледжа засмеялся, Папаша откашлялся и бросил на меня злобный взгляд поверх очков. Вышел подающий Кингз-колледжа и бросил крученый мяч. К сожалению, отбивая, я упал, поэтому так и не понял, что произошло, пока не уви­дел, как Папаша машет руками. ШЕСТЕРКА! Я отбил свой первый мяч на шесть очков! Мой папа заорал и принялся долбить по ветровому стеклу, а мама бросилась в машину и стала давить на клаксон. Потом она попыталась включить фары, но вместо этого запустила дворники. Отбивающий Кингз-колледжа побагровел от ярости, но, к счастью, это был конец серии бросков, и он не смог запустить мне еще один. В следующей серии Скотту бросили первый мяч по калитке, но тот прокатился по земле, попав в расселину на перерытой части поля. Саймон подошел к калитке и сказал: — Ну что, Малёк, повеселимся?

Мы набрали сорок пять очков, прежде чем мне изменила удача: я подбросил мяч вертикально в воздух и выбыл из игры. В общей сложности я набрал двадцать одно очко, а когда уходил с поля, команда аплодировала мне стоя, не го­воря уж о предках, которые гикали, орали и колотили во что ни попадя.

Саймон набрал тридцать пять очков, но после него ни­кому не удалось продержаться на поле долго. Нам грозил проигрыш со счетом семьдесят два!

Никто уже не надеялся, что у нас есть шанс, пока Беше­ный Пес с третьего удара не сбил калитку. Потом он сбил еще две, и через три серии бросков у Кингз-колледжа оста­лось всего тринадцать очков. В конце серии ко мне подошел Саймон, протянул мяч и сказал: «Покажи им, Малёк». Я отбивал четвертым по очереди на перерытой стороне по­ля! Наметив траекторию пробежки, я сделал глубокий вдох, вприпрыжку выбежал на поле и бросил мяч, который от­скочил от калиток и, прокрутившись, пролетел всего метр!

Бэтсмен Кингз-колледжа не верил своим глазам. Вскоре до меня дошло, что, если нацелиться в рытвину на вскопанной части поля, отбивающий команды противника ни за что не отобьет мяч. Кажется, отбивающий Кингз-колледжа тоже это просек, потому что побежал вперед, пытаясь ударить по мячу, прежде чем тот отскочит. Но промахнулся и выбыл из игры. Игрок, явившийся ему на замену, был в полном ужа­се и бросил Рэмбо скользящий мяч на срезке. Как и Беше­ный Пес, я сбил две калитки в первой серии бросков.

Команда Кингз-колледжа продержалась еще одиннадцать серий. Бешеный Пес сбил шесть калиток, а я — четыре. «Кингзы» выбыли из игры с позорным счетом в тридцать девять очков. Под громкие крики и аплодисменты мы с Бе­шеным Псом прошагали по полю во главе команды. В раз­девалке мы запели «Мы чемпионы». Все обнимались и тор­жествовали. Впервые за долгое время я чувствовал себя счастливым.

Понедельник, 18 февраля

Позвонила мама и сказала, что в июле мы поедем в Англию на разведку, а потом, возможно, эмигрируем туда. Хоро­шая новость: Вомбат все оплатит. Плохая новость: она едет с нами. Потом к телефону подошел папа и сказал, что нель­зя растить невинное дитя, когда у тебя на заднем дворе пре­ступность цветет буйным цветом. Не уверен, что конкретно он имел в виду — недавнее ограбление или свой нелегальный самогонный притон? Судя по голосу, ему не слишком хоте­лось переезжать в Англию, но он сказал:

— Ну, ты же знаешь свою маму, если ей что в голову взбредет...

Обедал с Папашей. Рассказал, что Русалка меня бросила. Он выпучил глаза и воскликнул: «О, имя женщине — Не­постоянство!» После чего откупорил бутылку вина и заявил, что мне нужна хорошая книжка, чтобы преодолеть трудные времена.