А Томми выглядел так, как подобает начинающему профессору. Его строгая и простая одежда — рубашка цвета хаки и шорты — вполне соответствовала данной обстановке. Костюм Ральфа был безупречен — черный шерстяной джемпер без рукавов поверх белой рубашки и серые фланелевые спортивные брюки. В таком костюме он мог бы с одинаковым успехом завтракать в одной из студий Челси и в Котсуолдском трактире.
Но самой колоритной фигурой среди нас оказался Хилэри. Он явился к завтраку последним. У него был такой вид, как будто он только что нашел священный камень жизни. В руке — новый тропический шлем, который он осторожно положил на книжную полку; необычайно широкая рубаха цвета хаки туго стянута поясом, он называл ее «джемпер бродяги». Многочисленные карманы так набиты «необходимыми вещами» в том числе и пустыми гильзами, что он едва мог стоять на ногах. «В таком виде нельзя появляться на раскопках, мой мальчик, — сказал Джон мягко, но решительно. — Вы представляете себе, какое впечатление это произведет? Там в пустыне, среди шакалов, — пожалуй, если вам так хочется». Джон потребовал, что бы Хилэри выкинул все из карманов.
Вошел Хуссейн и сказал лишь одно слово: «Куфти». Я едва не выбежала из-за стола с полным ртом.
Оказалось, что куфти — это жители маленького городка Куфта[19] примерно в двух милях южнее Луксора. В древние времена это был процветающий торговый город, расположенный в западном конце караванного пути, проходившего через бесплодную пустыню к Косейру на берегу Красного моря.
В наши дни он славится квалифицированными рабочими, ведущими раскопки. Дело в том, что Петри, проводя там раскопки, сам обучил небольшую группу местных жителей этой тонкой и сложной профессии. С тех пор они передают свой опыт и навыки детям щукам.
Эти простые люди бывают иногда большими знатоками своего дела, чем иной начинающий археолог-европеец. Они могут восстановить план, казалось бы, безнадежно засыпанного и разрушенного здания. Каждый из них обычно руководит группой рабочих, которые очищают от щебня внешнюю сторону стен.
Человек двадцать куфти, преимущественно высокие мужчины в синей или черной одежде, выстроились за стеной парапета с длинными мотыгами в руках. На головах у них сверкали белизной великолепные тюрбаны. Обычно один конец задрапированного головного убора торчал вверх, подобно небольшому султану, а второй ниспадал на плечо.
Старшим у них был Умбарак, немного суетливый старик с морщинистым лицом. Он привел троих сыновей: Мохаммеда — большого и безмятежно спокойного, Махмуда — нервного, гораздо более изящного, и Кассара — красивого юношу с изумительными глазами, обрамленными длинными ресницами, и с черными как смоль волосами. В течение всего сезона куфти жили в маленьком доме — восстановленном флигеле, принадлежавшем древней усадьбе.
В это утро сюда спешили все новые и новые группы людей из расположенных неподалеку двух деревень Амарны: разнесся слух, что «мудир», то есть начальник, сегодня будет нанимать рабочих.
Для начала мы приняли на работу около семидесяти пяти человек, в первую очередь землекопов и ребят для переноски корзин со щебнем с места раскопок. Куфти помогали нам нанимать рабочих.
Каждый принятый на работу получал билетик с печатью, который приобретал в его глазах значение не меньшее, чем членский билет английского тред-юниона. Я наблюдала, как рабочие, исполненные чувства собственного достоинства, широко улыбаясь, подходили за ними, напоминая малышей при раздаче наград в подготовительной школе. Получив билетик, они тихо удалялись, изучая его со всех сторон, а затем, тщательно завернув, прятали в складках перепачканной туники.
Тем временем я стала составлять список рабочих с указанием размера оплаты. Позже я узнала, каким образом вычислялась оплата: на билетик наносили шесть граф, соответствующих шести рабочим дням в неделю, графу «штрафные» и еще одну с пометкой «бакшиш». В конце каждого рабочего дня член экспедиции прокалывал нужную графу. Размеры штрафов и бакшишей устанавливали и записывали тут же на месте. Штрафы взимали за мелкие нарушения дисциплины, бакшиш выдавался в том случае, если работы проводились особенно внимательно и осторожно или был найден какой-нибудь интересный предмет. Ведь рабочий мог поддаться искушению утаить находку и продать ее предприимчивому дельцу. Если предмет в процессе раскопок оказывался изрядно поврежденным, сумма вознаграждения снижалась. Это побуждало соблюдать предельную осторожность в тех случаях, когда мотыга наталкивалась на что-то твердое.
Каждую неделю билетики отбирали и подводился общий итог с начислением бакшишей и вычетом штрафных. Таким образом, почти всем причитались различные суммы, и мне следовало быть особенно внимательной. Например, ни в коем случае нельзя было перепутать Хуссейна Али Мохаммеда, проболевшего два рабочих дня, с Али Мохаммедом Хуссейном, который проработал всю неделю и нашел два ценных амулета, и вряд ли ему понравится, если на его билетик ошибочно попадут расчеты с Мохаммедом Али Хуссейном.
Покончив со списком землекопов, мы принялись переписывать ребят. Мальчишки в маленьких головных платках или круглых коричневых войлочных шляпах и белых рубахах до колен походили на миниатюрных мужчин. На девочках были надеты холщевые платья всех цветов с длинными рукавами, на запястье у каждой обязательно поблескивал дешевый браслет. Среди девочек было несколько по-настоящему красивых; все весело посмеивались.
После ленча мы отправились к месту раскопок, стараясь идти в тени, уползавшей с засеянного поля.
Это был первый из наших бесчисленных походов. Обычно мы отправлялись из дому все вместе, причем Джон, шагая вприпрыжку по неровной почве, начинал излагать какую-либо теорию или план, а все, окружив его, слушали. Затем темп его ходьбы постепенно нарастал, и, наконец, он вырывался вперед вместе с Томми, спокойно шагавшим с ним в ногу, в то время как все остальные или бежали рысцой, если разговор был для них особенно интересен, или плелись где-то сзади. Мы с Гильдой обычно отставали у самого старта и неторопливо шли, следя, как две рубашки — яркая и цвета хаки — постепенно уменьшались на фоне песчаных дюн. И я с грустью размышляла о том, что, если бы мне удавалось успевать за Джоном, я смогла бы значительно больше узнать о раскопках.
В тот первый день по дороге Джон рассказал нам о планах на этот сезон. Мы должны были продолжить начатые в прошлом году раскопки в районе большой группы зданий, известных под названием Северного предместья, примерно в миле к югу от нашего дома.
Я уже имела некоторое представление о плане города. Главная часть его находилась в центре и, конечно, была построена первой. Приблизительно в трех милях к югу от нашего дома, у реки, стоял дворец Эхнатона. К востоку от него проходила главная трасса, и высокий мост, перекинутый через дорогу, соединял этот дворец с личным храмом фараона и принадлежавшим ему домом, домами жрецов и амбарами. К северу от этой группы строений находился Большой храм и важнейшие общественные здания и учреждения. К востоку от Большого храма — Иностранное ведомство; именно здесь и были обнаружены знаменитые глиняные таблички, впервые пролившие свет на прошлое этих мест. Немного южнее разместились крупные частные владения важных сановников. Здесь же помещалась мастерская скульптора, где нашли великолепный бюст Нефертити.
Еще дальше к югу, примерно на расстоянии двух миль от центральной части города, у самой реки был построен летний дворец Эхнатона. Недалеко от него раскинулось большое, но неглубокое озеро, окруженное деревьями и цветами. Здесь Эхнатон и Нефертити отдыхали, катались на легкой лодке или устраивали пикники под тенистыми деревьями. Их шесть дочерей село резвились вокруг, и царь на время забывал о тяготах жизни.
План Тель-эль-Амарны
Вся южная и центральная части города были уже исследованы различными археологическими экспедициями. В 1891 году, после того как были найдены таблички, огромную работу здесь провел Ф. Петри. Во дворце Эхнатона он обнаружил расписной пол — один из прекраснейших образцов искусства Амарнского периода. Общая площадь пола составляла около двухсот пятидесяти квадратных метров. На нем были изображены, живые, естественные сценки повседневной жизни: маленькие резвые телята с острыми копытцами и шаловливыми хвостиками прыгают через цветущие кустарники и тростниковые заросли к прохладной реке, где плавают рыбы и склоняются над водой массивные лотосы, а птицы с розовыми клювами и влажными настороженными глазами вылетают из-за кустов.
