Подъехав к переправе примерно в первом часу ночи, мы погрузились на паром вместе с китайскими солдатами, направлявшимися на усиление лошаньской группы.

На рассвете прибыв на командный пункт одной из китайских пехотных дивизий, мы встретились с нашими военными советниками. После составления плана взаимодействия, уточнения времени, места, сигнализации и четкого обозначения переднего края обороны китайских войск мы с представителями китайского командования и с нашим советником выехали для осмотра местности. С одной из высот мы просматривали японские позиции. Кругом была абсолютная тишина, только на высоте 3–4 тыс. м в районе переднего края безнаказанно кружил японский самолет-разведчик. Составив схему расположения своих и японских позиций, мы к обеду вернулись на командный пункт дивизии. Отдохнув немного и поблагодарив хозяев за угощение и гостеприимство, мы к вечеру выехали обратно, надеясь к ночи снова попасть на переправу. Минут через 15–20 мы нагнали несколько групп раненых китайских солдат (в каждой группе было по 50–80 человек). Нага переводчик закричал шоферу, чтобы тот увеличил скорость. На мой недоуменный вопрос он ответил, что иначе они нас убьют. Раненые загородили дорогу плотной стеной, а чуть подальше на шоссе сделали завал из камней.

Я приказал остановить машину, и тут произошло неожиданное. Солдаты наперегонки кинулись к машине: кто устраивался на крыле, кто на радиаторе, словом, облепили ее человек 15–20. Остальные, измученные, с открытыми ранами, со злобой смотрели на нас, видимо намереваясь выбросить нас из машины. Мне пришлось приказать немедленно трогаться на малой скорости.

После возвращения па авиабазу мы стали готовиться к боевому вылету, авиатехники осматривали самолеты.

По согласованному плану наступление наземных войск в районе Лошаня должно было начаться 27 сентября 1938 г. в 6 часов утра, а налет авиации по японским позициям — в 7 часов утра.

26 сентября к вечеру мы перелетели с аэродрома в Ханьяне на аэродром «подскока» в Ханькоу, где заправились горючим и подвесили бомбы (70 % бомб были осколочные). Впервые нам предстояло действовать вместе с китайскими летчиками-истребителями. Летный состав тщательно проработал задание. Была намечена цель для основного удара, а также запасные цели и тактические варианты на случай низкой облачности. В задачу истребителей входило прикрытие бомбардировщиков в воздухе и штурмовые удары по войскам противника.

27 сентября в 5 часов 55 минут мы взлетели в воздух. Встреча с нашими истребителями состоялась в заранее установленной зоне над Сянганем (в 50 км северо-западнее Уханя). Через час мы уже бомбили позиции противника. В этот момент японские войска перешли в контратаку, так что бомбы били не толь ко по артиллерийским позициям, по и по скоплению японских войск. Контратака сорвалась, и японские части начали отход.

Китайские истребители подошли к цели двумя группами: первая группа прикрывала бомбардировщиков, вторая пошла на снижение и с пикирования пулеметным огнем атаковала колонну японских войск, подходившую к Лощаню с востока. Эта же группа истребителей, возвращаясь, обнаружила еще одну колонну японцев у западной окраины Лошаня и также успешно ее атаковала.

Надо сказать, что китайские летчики очень радовались, что им довелось взаимодействовать с нами.

Выполнив задачи, все самолеты возвратились на свои аэродромы без потерь. Успешные действия авиации против наземных японских войск обусловливались следующими обстоятельствами: нашим внезапным появлением над полем боя (ранее подобных случаев не было); правильной постановкой задач и умелой координацией работы авиации с действиями наземных войск; четким взаимодействием бомбардировщиков с истребителями и распределением между ними функций в бою. После успешных действий 27 сентября командование решило и в дальнейшем использовать авиацию для поддержки наземных войск.

2 октября 1938 г. после отработки всех вопросов по совместным действиям как с наземными войсками, так и с истребителями, сопровождающими наши бомбардировщики, мы поднялись с уханьского аэродрома, в заранее установленной зоне произошла встреча с истребителями, и мы взяли курс к цели.

Истребители двумя группами по шесть самолетов сопровождали бомбардировщиков до цели. После того как мы отбомбились, истребители, не встретившись с японскими самолетами, приступили к штурму наземных целей.

В результате бомбардировки и штурмовых атак колонне японских войск и их обозам на окраине Лошаня был нанесен серьезный урон.

К вечеру все самолеты благополучно произвели посадку на уханьском аэродроме. Столь же успешными были налеты и в последующие дни — 4 и 5 октября. Это заставило японское командование срочно организовать противовоздушную оборону своих наземных частей, появилась зенитная артиллерия, в воздухе стали патрулировать истребители. 6 октября во время очередного налета мы были встречены японскими истребителями, которые атаковали нас, но меткий огонь бортового оружия и густая облачность помогли нам избежать потерь. Но наши активны» действия на некоторое время были перенесены на другие участки фронта.

Из операции под Лошанем мы сделали вывод, что при 8– 10-кратном превосходстве противника в воздухе взаимодействие мелких групп авиации с наземными войсками эффективно на одном и том же участке фронта лишь на короткий срок (три-четыре дня). При увеличении этого срока противник успевает стянуть в район зенитную артиллерию и истребительную авиацию и организовать достаточно падежную оборону.

V

К осени 1938 г. у наших машин стал подходить к концу моторесурс, требовалась замена моторов, ибо мы налетали сверх нормы более 150 часов на каждый самолет. Главная ремонтная, авиационная база находилась в то время в Ланьчжоу.

В конце ноября был получен приказ временно прекратить боевые действия, перелететь в тыл и приступить к капитальному ремонту самолетов с заменой моторов, а летному составу дать отдых. Это решение было своевременно, ибо наши летчики несли напряженную боевую нагрузку с начала 1938 г. До весны 1939 г. вами было принято с авиационного завода более 60 самолетов, которые нужно было облетать (10–15 часов) и затем перегнать в Китай. Таких перелетов было сделано три. Первые две партии самолетов мы передали китайским летчикам, а на третьей включились в боевую работу.

В Улан-Баторе мы обычно находились два-три дня. После перелета нужно было тщательно осмотреть материальную часть, так как последующий маршрут проходил над безлюдной пустыней Гоби, покрытой буграми и дюнами. Часто мы попадали в песчаные бури и, хотя шли на большой высоте (порядка 4–5 тыс. м), даже туда доходили песчинки, хрустевшие на зубах. Перегревались моторы, видимость сокращалась до предела, приходилось идти и «слепом» полото. Солнце в этой зловещей мгле становилось томно-красным и расплывчатым, беспрерывно меняло форму, создавая причудливые миражи.

Когда не было бурь, горизонт просматривался далеко. Внизу паслись огромные стада диких коз, которые шарахались в разные стороны от шума наших моторов; холмы, обдуваемые ветром с песком, казались загадочными замками.

И сегодня, по прошествии многих лет, в моей памяти отчетливо встают картины ожесточенных воздушных боев, которые вели советские люди, защищая китайское небо, боевые будни наших летчиков, смерть моих товарищей, их похороны на дале кой земле Китая, наша скорбь и скорбь китайских тружеников…

В одном из боевых вылетов был подбит зенитной артиллерией противника один из наших бомбардировщиков. Летчик С. отстал от группы и, используя высоту полета, дотянул до своей территории. Ему надо было срочно садиться, так как к атому времени один из моторов уже не работал. Местность была гористая, но в долине между гор просматривалась подходящая полоса, засеянная рисом.

В Китае все ровные площади, в том числе и склоны гор, засеяны рисом или другими сельскохозяйственными культурами.

Кроме того, для сбора воды и полива посевов создавалась система канав и каналов, а рисовые поля были разделены на квадраты, отбортованные земляными валами высотой 40–60 см, и за литы водой. Имелось категорическое указание: при вынужденной посадке садиться на фюзеляж, не выпуская шасси, о чем перед посадкой напомнил летчику и штурман самолета.