Однако в один прекрасный день спокойная жизнь Людочкиной подруги закончилась.

— Все, милая моя, — сказала Эльвира. — Я больше на работу не хожу. Надо что-то думать.

— Тебя уволили? — испуганно спросила Люда.

— Ага. Да еще как!…

Люда разделяла мнение своего отца о специфике работы подруги в процветающей фирме и несоответствии ее зарплаты возложенным на Эльвиру обязанностям. У Люды были различные предположения по поводу финансового успеха своей подруги, но она, в силу своей деликатности, пока что воздерживалась от вопросов.

То, что рассказала ей Эльвира — рассказала, ничуть не стесняясь, — было очень близко к этим предположениям, правда, с совершенно противоположным знаком.

Директор фирмы «Гарант» Вера Ильинична Крамская была женщиной средних лет, что называется, дамой бальзаковского возраста. И дама эта очень любила молоденьких девочек. Такая уж у нее была, как бы это сказать, миленькая сумасшедшинка.

— Лесбиянка, что ли? — расширив глаза, спросила Люда.

— Ну да. А что такого?

— Да нет, ничего… Интересно просто. Я с лесбиянками еще никогда дел не имела, — с затаенным восторгом ответила студентка Института культуры.

— Между прочим, напрасно. Очень даже полезно. Потом начинаешь к мужикам по-другому относиться.

— Перестаешь хотеть, что ли?

— Нет, не перестаешь, просто лучше видишь их недостатки. Свинство, грязь, грубость. Зато если уж мужик тебе понравится, можно смело говорить, что он — лучший. Отбор производится дотошней. На подсознательном уровне. Понимаешь?

Вера Ильинична Крамская «запала» на магаданскую красавицу и продвигала ее если не по служебной лестнице, к чему сама Эльвира не стремилась, то, по крайней мере, в плане личного благополучия. Подкидывала деньжат к праздникам, давала в долг без отдачи, подарила машину — свою старую, но вполне рабочую лошадку, «трешку», которая давно уже не соответствовала социальному статусу директрисы процветающей фирмы и потихоньку подгнивала в гараже.

Все было хорошо до тех пор, пока Крамская не решила, что наворовала уже достаточно, пора отойти от дел и спокойно прожить оставшуюся часть жизни в какой-нибудь другой, более комфортной стране, где можно тратить деньги, не опасаясь каждую минуту, что на тебя «наедут», что тебя «разведут» или «кинут».

Для Эльвиры было полной неожиданностью, когда в один прекрасный день она пришла на работу и обнаружила в своем кабинете, который выделила ей любвеобильная начальница, следственную бригаду. Кабинет самой Крамской был уже опечатан, сотрудников по одному вызывали на предварительный допрос в бухгалтерию, где обосновался следователь и откуда все они выходили с подпиской о невыезде и повесткой в Большой дом — приглашением на следующие, более дотошные допросы.

Правда, для Эльвиры и большинства служащих «Гаранта» все кончилось сравнительно хорошо. Дело было ясное, следователь попался на редкость порядочный, и он не стал механически пристегивать к делу Крамской ее работников. Как ему стало ясно почти сразу, сотрудники фирмы были ни в чем виноваты и не понимали, каким образом их милая, умная и современная начальница вдруг превратилась в опасного преступника. Следователь для порядка слегка попугал их да отправил на все четыре стороны. Крамская и главный бухгалтер Меньшиков были объявлены во всероссийский розыск, а «Гарант» благополучно прекратил свое существование.

— А что она делала-то? — спросила наивная Людмила.

— Да ничего особенного. Крамская, знаешь, не отличалась большим умом. Ничего оригинального она не придумала. Продавала квартиры в строящихся домах. Иные квартиры — по нескольку раз. Ну, конечно, и те, что были проданы всего один раз, тоже продавались фиктивно.

— Как это?

— Понимаешь, когда строится дом, несколько квартир всегда предназначаются либо для строительного начальства, либо для ментов, либо для всяких нужных чиновников. Это всегда было, есть и будет. Уже почти что официально так делается. Крамская давала взятки кому надо, получала необходимую документацию и потихоньку эти самые уже проданные, уже фактически оплаченные квартиры продавала гражданам. Дело нехитрое. А потом, когда стало тянуть жареным, взяла своего Меньшикова в охапку и дала деру. Сейчас, думаю, оттягиваются уже где-нибудь в Майами. Меньшиков-то эти деньги, которые Крамская получала от трудящихся, прокручивал на стороне — торговал продуктами, водкой, сигаретами, умножал капитал, одним словом. Так что лаве они срубили очень неплохое. Последнее время Меньшиков переключился на торговлю компьютерами, сам закупал их за границей. А знаешь, что это значит?

— Ну?

— Фирма, у которой он покупал технику, — американская. И основал ее он сам. Через подставных лиц, через дружков с Брайтон-Бич. Сам у себя покупал, сам себе платил. Деньги сливал за кордон, вот и вся тема.

— Да-а… Попала ты… Что же теперь будешь делать?

— Есть одна задумка.

— Какая?

— Давай-ка, подруга, рванем в шоу-бизнес. А? Как ты смотришь?

— Нормально смотрю. Я же учусь… Все-таки музыкант, как-никак. А как ты хочешь «рвануть»? В каком качестве?

— То есть как это — в каком качестве? В качестве суперзвезд, конечно, на меньшее я не согласна.

Вот тогда, зимним вечером, заявив, что она хочет грести деньги лопатой и имеет свою творческую концепцию, Эльвира и спела Люде свою первую песню, аккомпанируя себе на старенькой дешевой гитаре.

— Ну? — сказала она, отставив инструмент в сторону. — Как тебе?

— Это твоя песня?

— Моя. А чья же еще?

— Здорово. И, знаешь, что мне нравится?

— Что?

— Нет никаких наворотов. Все просто и ясно. И с юмором. «Хорошая девочка Маша». «Ты меня не любишь, а я тебя люблю». Беда всех наших питерских рокеров, Эльвира, именно в этом — в наворотах. Правда, сейчас появляются неплохие парни. Без заморочек. Помнишь эту — «У нас каникулы…»?

— Конечно. Я именно так и хотела. Чтобы все было просто, смешно и, самое главное, лохов цепляло. Чтобы песня на ухо садилась и от нее нельзя было избавиться.

— Ну, это у тебя получается в полный рост.

— Спасибо. Приятно слышать. Но, между прочим, в шоу-бизнесе материал — не главное.