— Они уехали. На гастроли.
— Так приедут ведь?
— Приедут. Но там хрен знает что у них творится. Юра сложный человек — уедет в свою деревню, скажет, мол, у меня творческий отпуск… Болдинская осень.
— Юра клевый пацан. Настоящий.
— Еще «Чиж и Компания».
— Мимо кассы.
— В «Пулковской» будет конкурс тату.
— Татухи?
— Ну да. Тату, боди-арт.
— О, пойдем. Скажете когда. В «Пуле»?
— Да.
— Ништяк. Обязательно пойдем. Слушайте, еще есть тема. У нас тут день рождения будет. У Крохи. Знаете Кроху-то?
— Конечно.
— Так это, Дмитрий Егорыч… Он очень любит одну команду, я ее не слышал никогда. «Вечерние совы».
— А, девчонки, на гитарах играют.
— Наверно. Так слушай, нельзя нам этих «сов» выписать на вечеринку? А?
— Подумаем.
Митя встревожился. Такие мероприятия он не любил. Неизвестно, чем может обернуться «вечеринка» Игната и этого Крохи. Они, конечно, не беспредельщики, солидные люди, если такое слово применимо к бандитам, но все же не банковские служащие. И те, когда разгуляются, способны нормального человека до шока довести, а уж бандиты… Тут есть над чем подумать.
— Да не бойтесь, Дмитрий Егорыч. Я отвечаю. Если думаете, с девчонками что случится, выкиньте из головы. Что нам, трахаться не с кем? У нас баб — сами знаете, только свистни. Этот вопрос нас не волнует. Крохе их песни нравятся. А мы заплатим. Как? Идет?
— Я с ними поговорю.
— А чего говорить? Сколько они стоят?
— Думаю, реально…
— Чего там — реально, не реально… Крохе подарок на день рождения. Вот, отдайте им лаве, хватит, наверное?
Игнат протянул Мите те самые три тысячи долларов, которые только что от него получил.
— Могу я подарок сделать другану?
— Да… Конечно.
Митя уже понял, что выхода у него нет. Вернее, выход всегда есть. Например, можно послать Игната подальше. Вежливо, конечно, послать. Сказать, что с артистами заочно не договариваются, что он не директор группы и не может распоряжаться музыкантами по своему усмотрению, однако ссориться с Игнатом — себе дороже. Понятное дело, ничего плохого он впрямую не сделает, не наедет, как говорится, но, случись какая-нибудь проблема, а их всегда хватает при такой насыщенной работе, как у Мити, — просто не поможет. И не то что не поможет, а еще и посодействует противной стороне. Чтобы «Норду» жизнь медом не казалась. Чтобы знали, кого можно не уважать, а кого нельзя. Игната — нельзя.
— Договорюсь, — сказал Митя. — Позвоните вечером. Или я сам позвоню.
— Да, Дмитрий Егорыч, я на трубе… Короче, свяжемся. Спасибо вам.
Гольцман спрятал деньги в карман пиджака.
— Митя!
— Да?
— Ты в курсе, что мы делаем праздник города?
— Теперь уже в курсе.
— Молодец. Короче говоря, этот фонд…
Гольцман широким жестом обвел свой новый кабинет, который заметно отличался от прежнего. Теперь здесь были все аксессуары нормального «новорусского» делового помещения. Дорогой ноутбук на старинном письменном столе, стоимостью, как прикинул Митя, тысяч в пять баксов, не меньше. Антиквариат. Такой же древний, хорошо отреставрированный шкаф. Белые стены. Удобные диваны и кресла для посетителей. Стеклопакеты в оконных проемах. Новая мини-АТС. Черная стойка с аппаратурой, где было все, включая DAT-магнитофон и «бетакамовское» видео. Огромный телевизор с колонками, стоящими в противоположных углах кабинета. Да много еще чего было в новом офисе Гольцмана. На стене, прямо за креслом Бориса Дмитриевича, висел бронзовый прямоугольник с гравировкой. Что там было написано, Митя не разобрал, он еще не успел присмотреться к тексту на металлической поверхности. Но выглядела эта штука внушительно и солидно.
— Фонд теперь является основным устроителем культурных мероприятий в общегородском масштабе. Понял?
— Понял, — после короткой паузы кивнул Митя. — Будем теперь на городском бюджете пастись?
— Быстро схватываешь, — усмехнулся Гольцман. — Молодец.
— Тут не надо семи пядей во лбу, — сказал Митя. — И какие у нас планы?
— Планы… Планы есть. Но об этом после. Сегодня отдыхай. Я тоже расслаблюсь. Замотался с этими делами. Последний месяц в мэрию ходил, как на работу.
— О'кей.
Митя встал и подхватил пустой кейс. Деньги, переведенные в доллары, занимали теперь значительно меньший объем и покоились в кармане его пиджака.
Эльвира шла в клуб «Зомби», не имея в кармане ни гроша.
Кроме того, что она не ела практически третий день, ее мучило сильнейшее похмелье.
«Гости тоже, понимаешь ли, — думала она, подходя к зданию кинотеатра „Спартак“. — Гости, бляди долбаные. Нет чтобы пожрать принести чего-нибудь. А то водки — пожалуйста, хоть залейся. А пожрать — об этом даже не думают. Ладно, сейчас надо занять баксов сто, а то ведь так и скопытиться недолго. В „Зомби“ наверняка у кого-нибудь перехвачу. На крайняк, Гоха даст. Ну, может, не сотку, так хоть полташку…»
Эльвира проговаривала про себя эти слова скорее для самоутешения, на самом деле она была почти уверена, что ни «сотки», ни «полташки» в «Зомби» не найдется. Для того чтобы перехватить денег, нужно идти в другое место — в какой-нибудь ночной клуб, в «Розенталь», в «Вену», в «Рио», наконец, — но идти туда смертельно не хотелось. Это значило бы опять болтать с бандитами, отвечать на их шутки, замечания, уходить от предложений поехать вместе и продолжить банкет у кого-нибудь из них дома… — нет уж, увольте.
Дела у Эльвиры, несмотря на временное и неожиданное безденежье, шли довольно неплохо, и к отсутствию денег она относилась философски. «Сегодня нет — завтра будут». Собственно, они уже есть, только находятся в Москве — тысяча баксов, аванс за новый альбом. Их должна привезти Вика — директор «Вечерних сов», подписавшая контракт не с кем-нибудь, а с могущественной компанией «ВВВ».
«Сов» теперь стало четверо. Собственно Эльвира, идейный вдохновитель, солистка и организатор всего проекта. Люда Борисова, ее подружка, учащаяся ныне на дирижерско-хоровом отделении в «кульке» — Институте культуры. Нинка Сурикова, не умеющая ни петь, ни играть, но классно танцующая. И директор — Вика Росс.
