Некоторые девушки, зная, какими желанными это может их сделать, сами просят своего господина проколоть им уши. Прокалывание ушей не только символический жест или повышение эстетической привлекательности рабыни для своего хозяина, но оно может осязаемо возбуждать женщину, лёгкими касаниями серёжек кожи щёк или шеи.

Однако иногда бывает, что, свободная женщина скажем в захваченном городе, не просто раздета, брошена наземь и связана, чтобы позже быть переданной мастеру клейм для жгучего поцелуя его раскаленного добела металла.

Иногда, её предпочитают , раздеть и представить перед чиновниками, которые предлагают ей, рассмотреть выбор между благородным обезглавлива нием и рабством. Если она выберет рабство, то она, встаёт на циновку подчинения, и становится там, на колени, опустив голову вниз, и входит в рабский загон сама, или, скажем, полностью подтверждая своё рабство, ложится на живот перед чиновником, и целует его ноги.

Вопрос, в этом случае, задаваемый ей звучит следующим способом:

- Если Вы - свободная женщина, и заявляете Вашу свободу, тогда идите вперёд к плахе палача. Если же в действительности Ты - рабыня, и только притворялась свободной женщиной, то ступи, если Ты желаешь, на циновку подчинения и встань там, на колени, и этим актом закрепи, наконец, своё официальное рабство.

Она, вполне ожидаемо, встаёт на колени, у ног солдата, который затем насилует её на этой же циновке. Это обычно считается подходящим для вступления женщины в её явное и юридическое рабство.

- Но что знает такая женщина? - рассмеялась Мира. – Они же невежественны в вопросах служения мужчинам.

- Возможно, в таком случае их ждёт обучение и дрессировка, как это было с тобой, - напомнил я.

- Да уж, я вынуждена была учиться быстро, - смеялась она.

- Я смотрю, твоё настроение уже улучшилось, - отметил я.

- Да. Спасибо, Господин, - с благодарностью сказала рабыня, заслужив мой поцелуй.

- Это настолько нелепо, - прыснула она смехом.

- Что именно?

была настолько счастлива, как сейчас, когда я сама стала рабыней!

- Надеюсь, теперь Ты больше не будешь ненавидеть их, - усмехнулся я.

- Нет, конечно, я же теперь – такая же рабыня.

- И больше не будешь завидовать им, - добавил я.

- Мне нет больше необходимости завидовать тому, что они - рабыни, теперь я беспомощно разделяю те же условия.

- Значит, Ты больше не завидуешь им? – уточнил я.

- Но я завидую, - засмеялась она, - и из-за того, что я унижала их и относилась к ним с таким презрением прежде, теперь мне это кажется вдвойне забавным!

- Я тебя не понимаю, - сказал я.

- Какой курьёзной и восхитительной признали бы эту ситуацию, те маленькие девчонки в их ошейниках, узнав, что я, та, что столь презирала их, являюсь теперь не только, такой же рабыней как они, но ещё и низкой рабыней. Рабыней со всего лишь кожаным ошейником, девкой которой даже не разрешена одежда, дешёвой ничтожной рабыней, в тысячах пасангов от цивилизации, бесполезной рабыней в диких степях к востоку от гор Тентис, Настолько бесполезной, что она может служить только голой приманкой для ловли тарнов!

- В шелках, и золотом ошейнике, и обученная сладострастию движениям рабыни для удовольствий, Ты могла бы принести хороший доход, даже в городах, - признал я.

- Спасибо, Господин.

- Значит, я понимаю так, что Ты завидуешь тем девушкам в городах, с кем Ты была знакома, как свободная женщина, - понял я.

- Да.

- Тем девушкам, которых Ты столь презирала прежде?

- Да. Забавно, что теперь, я должна смотреть на них снизу вверх, поскольку они оказались выше меня.

- Это действительно забавно, как мне кажется, - признал я.

- Будучи свободной женщиной, я даже представить себе не могла, что однажды, фактически буду стремиться, из намного более низкой неволи, к тому, чтобы носить такую же тунику и ошейник как у них, и как они, быть настолько же беспомощной и раболепной, служа своему в господину в городе.

- Всё относительно, - заметил я.

- Теперь такие вещи вне моей досягаемости, - вздохнула она, и хитро добавила: -если, конечно господин не предоставит их мне.

- Да, - сказал я, - на данный момент это так, рабыня.

- Теперь, Вы понимаете, - улыбнулась девушка, - отчего получается, что я завидую тем рабыням.

- Да. Ты теперь Ты желаешь для себя того вида рабства, - ответил я.

- Да.

- Но это нет. Ты - рабыня в Прериях.

- Да, Господин, - вздохнула она.

- Татанкаса! - послышался крик Кувигнаки. – Скорее сюда!

Я выпрыгнул из ямы.

- Вон! - кричал Кувигнака, указывая вверх. – Там одни из Киниямпи!

Я прищурился, всматриваясь в небо.

- Это не дикий тарн, - заявил Кувигнака. - На его спине кто-то есть.

- Да, - согласился я.

- Похоже, это мужчина, который пригнулся, - сказал Кувигнака.

- Но, почему? – спросил я.

- Он, возможно, пытается скрыть то, что это не дикий Тарн, - предположил юноша.

- Возможно, он ранен, - сказал Хси, накладывая стрела на тетиву.

- Ты уверен, что он вас заметил? – уточнил я.

- Захваченного тарна он точно заметил, - сказала Кувигнака. Я уверен в этом. Птица изменила свое направление. К настоящему времени, несомненно, уже и все мы замечены.

- Он кружит над нами, - отметил Хси.

- Мы не сможем спрятать захваченного тарна, - заметил Кувигнака.

- Наши планы рухнули. Все наши надежды разбиты, - с горечью признал Хси.

- Этот Киниямпи обнаружив наше присутствие в землях тарнов, по-видимому, возвратится в его стойбище, а позже он вернётся с подмогой, - предположил я.

- Почему он всё ещё кружит? – удивлённо спросил Кувигнака.

- Понятия не имею, - ответил я.

- Что случилось, Господин? - спросила Мира, вылезшая из ямы и напуганная происходящим.

Она стояла немного позади и слева от меня. Я не ударил её, в конце концов, я же не приказал, чтобы она оставалась в яме.

- Мы не уверены, - всё же ответил я ей.

- Мне кажется, что птица заходит на посадку, - сообщил Кувигнака.

- Это маловероятно, - остудил его я. - Врятли, один воин Киниямпи захотел бы бросить вызов трем вооруженным мужчинам.

- Он заходит на посадку, - заявил Кувигнака. - Я уверен в этом.

- Пожалуй, Ты прав, - вынужден был признать я, присмотревшись.

- Но почему воин не показывает себя? - удивлялся Хси.

- Я могу видеть ноги, - заметила Мира.

- Я пойду, спрячусь немного позади места посадки птицы, - сказал Хси, натягивая лук, с уже наложенной стрелой. - Когда воин спешится, если понадобится, я легко убью его.

Я кивнул. Щит воина может защитить его только в одной плоскости атаки.

- Зачем ему садиться? - недоумевал Кувигнаку.

- Пока не знаю.

Птица подлетела к нам и затем, на расстоянии в несколько ярдов, раскрыла крылья, тормозя, и замерев на мгновение в воздухе, раскрыв когтистые лапы, приземлилась. Мы на мгновение вынуждены были закрыть глаза, спасаясь от вихря пыли, поднятой приземлившимся гигантом. Мира закричала от ужаса, держа руку у рта.

- Уйди отсюда, - приказал я девушке.

Я подскочил и перехватил управляющие верёвки, или поводья тарна. Похоже, что Киниямпи сконструировали их, и это было ясно видно, по тому же принципу, что и уздечка для нижней челюсти, используемая в Прериях краснокожими для управления кайилой. Это предполагало, что Киниямпи, вначале одомашнили кайил, а уже потом тарнов, и что их приручение тарнов было достигнуто независимо от практики белых, например, подсмотрев за тарнсмэнами городов расположенных в горах Тентис. Обычный аппарат управления тарном используемый в большинстве городов, это устройство, состоящее из двух больших колец и шести ремней. Например, для подъёма надо потянуть один ремень, а четыре для посадки.

- Что могло сделать это? – с благоговейным трепетом спросил Кувигнака.

Я услышал Миру. Она согнулась в нескольких шагах от нас, её рвало в траву.

- Я не уверен, - ответил я.