– Знаете, – ответил Андрей, – мне давно пришло в голову, что если человек с совестью, он должен делать только то, что хочет. Если человек поступает не как хочет, а как хотят другие, мир становится беднее на одного человека. Но чем шире спектр, тем динамичнее и перспективнее система. Выполнять свои желания – это просто-таки наш долг.

– Я вам завидую, – произнес мужчина и, помолчав, отпустил его локоть.

– А голосовали вы за или против? – спросил Андрей просто из интереса, но мужчина решил, что это упрек, и отвел глаза.

– Если бы я голосовал за ваше оправдание, товарищи не поняли бы меня, – произнес он изменившимся голосом.

– Ясно.

– Негодование тогда было очень велико.

– Я помню.

– Поймите меня правильно. Я как раз получил новое назначение. Тот экипаж не сталкивался с Шаром. Никто из них не мог так бояться и ненавидеть его, как я или вы!

Андрей честно попытался вспомнить, боялся ли он Шара. Да нет, мысль, что Шар подманит его прямо из его планетолета, даже в голову ему не приходила.

– Я впервые получил место третьего пилота. И Клара мною гордилась! Как я мог?!

Андрей кивнул.

– Ну, конечно… Человека уничтожить легче, чем Шар…

Мужчина вздрогнул.

– Вы не поняли, – проговорил он со всепрощающей укоризной. – Все-таки вы не поняли. А я так переживал за вас.

– Ах, простите, – сказал Андрей.

Первая партия благополучно вернулась на корабль, но судьба второй, более многочисленной и оснащенной, оказалась непостижимо трагической. Она проработала в Шаре восемь часов, затем программа была исчерпана, и Спрогэ, державший с исследователями постоянную связь, скомандовал возвращение. Получение приказа было подтверждено, и связь прервалась. Через четверть часа Спрогэ отправил на выручку еще трех человек. Поговаривали, что именно из-за этих троих Спрогэ впоследствии застрелился. Вторая группа с порога Шара сообщила, что трава у входа не смята, Спрогэ приказал им войти в Шар и попытаться найти хоть какой-нибудь след, правда, удаляясь от входа не более чем на сто метров, и если беглые поиски окажутся безрезультатными, немедленно возвращаться. Связь с тройкой прервалась через двенадцать минут. Буквально сразу после этого Спрогэ вызвали со спешащего к месту встречи грузовика – он должен был, как планировалось, отбуксировать Шар ближе к Земле – и сообщили, что их радар зафиксировал впереди, несколько в стороне от курса, металлическую цель, которую сразу смогли дешифровать. Это был медленно летящий скафандр, автоответчик которого давал позывные корабля Спрогэ. Человек в скафандре на вызовы не отвечал. Сообщению невозможно было поверить – все скафандры были налицо, за исключением тех, в которых ушли в Шар исследователи. Через полчаса, однако, грузовик сообщил, что взял скафандр на борт. Внутри был обнаружен труп человека. Причину смерти, как сообщили с грузовика, установить пока не удается (не удалось и впоследствии). Изображение передали на корабль Спрогэ – это был химик, ушедший в Шар со второй группой. Его обнаружили в тридцати шести миллионах километров от Шара через сорок минут после прекращения связи.

Оставив возле Шара три кибербакена, Спрогэ пошел навстречу грузовику, с помощью своей мощной аппаратуры просматривая пространство. Мысль его была ясна – если один исчезнувший член экспедиции оказался далеко в открытом космосе, остальных можно найти там же и, возможно, спасти. Надежда явно иллюзорная, но вряд ли кто-либо смог бы отказаться от такой надежды спасти людей. Спрогэ встретил грузовик, никого не найдя, а еще через два часа все бакены одновременно сообщили, что перестали фиксировать объект слежения.

Он заулыбался издалека.

Сима сидела за столиком у бушприта «Эспаньолы».

Они познакомились год назад, и Сима сразу потянулась к Андрею. Ей было очень плохо в ту пору – она никогда не рассказывала, почему. И он поддерживал ее, как умел, и постепенно полюбил ее, насколько может вообще полюбить уставший от себя человек, – стал нуждаться в ней. Иначе ему совсем не для кого было бы жить, а для себя он не умел.

– Это тебе, – сказал он, падая на одно колено и протягивая букет.

– Спасибо, – ответила она, подержала цветы на весу, как бы не зная, что с ними делать, а потом положила на стол. Андрей встал. От его колена на полу осталось круглое влажное пятнышко.

– Представь себе, – проговорил он, садясь, – пятый день не могу дозвониться до Соцеро.

– Что он тебе вдруг понадобился? – удерживая соломинку в углу губ, спросила Сима.

– Он мне всегда нужен. Как и ты.

Она усмехнулась чуть презрительно, потом выронила соломинку изо рта в бокал и, не поворачиваясь к Андрею, нехотя произнесла:

– Неделю назад мне Ванда рассказывала, что большую группу опытных пилотов затребовал Меркурианский филиал спецработ. По-моему, она упоминала фамилию Соцеро.

Андрей удивленно склонил голову набок.

– Вот как? А цель?

Сима пожала плечами. Видно было, что мысли ее где-то очень далеко, и она с трудом поддерживает разговор.

– Что ж он мне не позвонил…

– А зачем ему, собственно, перед тобой отчитываться?

– Ну, как… Друзья же… знаешь, какие! Знаешь, как мы в войну играли?

«Их было пятнадцать. Да, это было великолепно. Оперировать все лето в лесах Западной Белоруссии, прорывать окружения, спланированные учителями с великим хитроумием, чувствовать надежную сталь оружия, верить в себя и в тех, кто рядом, вдыхать пороховой дым. А на привале вдруг впервые в жизни задуматься и понять, каково это было на самом деле.»

– И что чудесно, – мечтательно сказав Андрей и даже глаза прикрыл. – Всемогущество какое-то, правда. Единство. Как мы взорвали мост! Ох, Сима, как мы взорвали тот мост! Это же сказка была, поэма!.. – он вздохнул. – А Ванда словом не обмолвилась, в чем там дело?

– Послушай, Андрей, – задумчиво произнесла Сима и повернулась наконец к нему. – Я тебе нужна? Действительно?

– Да, – ответил он удивленно.

Она покачала головой.

– Тебе никто не нужен, – в ее голосе были слезы и торжество. – Ты одного себя любишь, настолько, что стараешься всем быть нужным. Все равно кому. Со мной ты был лишь потому, что был нужен мне.

Она умолкла, глядя на него непримиримо и выжидательно, Он молчал.

– Разве я не права?

– Права, – ласково произнес он. – Как ребенок. Для ребенка ведь любая ситуация решается однозначно.

– Какой ты специалист по детям!

Когда ему хотелось, она била беспощадно, не задумываясь.

Андрей погладил ее холодные пальцы. Ему всегда казалось, что человек, сделавший другому больно, сам мучается и жаждет прощения и тепла.

Она отняла руку и сухим тоном судьи спросила:

– Когда ты последний раз виделся с сыном?

– Давно, – ответил он негромко. – Зачем тебе?.. После всего я…

– Знаешь, я не касаюсь этих твоих космических дел. Меня твой Шар мало трогал, даже пока был, и уж совершенно перестал волновать с тех пор, как ты спалил его, хотя я бы, конечно, такой глупости не сделала, да и любой здравомыслящий человек… Геростратов комплекс неудачника, так я сразу решила, еще не зная тебя. А узнала – подивилась. Ты же был приличный пилот. Только недавно поняла – ты просто любишь ломать то, что дорого другим. Тебя это возвышает в собственных глазах. Но не сваливай на нас свою несостоятельность в семье. Надо честно сказать: да, мне захотелось сломать и всё тут!..

– Ох, Сима, Сима, – выговорил он. – Хорошо, вот представь: твой сын говорит тебе…

– У меня нет детей, – резко сказала она. – Ты намеренно стараешься ударить побольнее?

Он только стиснул зубы.

– У меня слишком много важной работы, товарищи не поймут меня, если я их оставлю! Тем более что на помощь мужчин, как видно по тебе, рассчитывать не приходится!

Генных инженеров действительно зверски не хватает, поспешно подумал Андрей ей в оправдание. Но где я слышал про непонимающих товарищей, совсем недавно… Она хотела, чтобы я ее заставил, понял он. Настоял или подстроил.