— Мы готовы провести на эту тему показное учение для командиров дивизий,

— предложил я командующему. — А затем можно будет организовать подобные тренировки для пехотных подразделений, начать подготовку инструкторов.

Говоров попросил показать схему неприятельской полосы заграждений и стал внимательно рассматривать ее. Схема производила внушительное впечатление. Вначале тянулись заграждения из колючей проволоки, спирали, а в них — натяжные «сюрпризы». Потом шла шестиметровая полоса нажимных противопехотных мин. Затем следовали рогатки из жердей с намотанной на них колючей проволокой и противотанковые минные поля.

— Ладно, готовьте показное учение, — сказал Говоров. — Приеду, посмотрю сам — тогда решим, как действовать дальше. Дело серьезное.

Через несколько дней весь высший и старший командный состав 67-й армии и Военный совет фронта присутствовали на показном учении в батальоне Соломахина. По сигналу рота кинулась в атаку широкой цепью. Бойцы бросали боевые гранаты на имитационное минное поле, забрасывали на проволочные заграждения крючья и тянули их веревками, взрывая «сюрпризы». Из всей роты, по заключению контролеров, «подорвались» только четыре бойца.

Командующий 67-й армией, пожилой, сухощавый, очень подвижный генерал-майор Михаил Павлович Духанов обошел йотом весь участок учебных заграждений.

Ну, братцы, здорово у вас получается, — похвалил он саперов. — Правда, это не совсем то, что встречается в настоящей атаке, но действуете вы толково.

А там и мы будем не совсем те, что здесь. Там у нас злости прибавится, товарищ генерал, — бойко ответил совсем еще юный лейтенант Николай Богаев.

И мне невольно вспомнилось, каким он пришел в эту роту полгода назад Худой, маленький, хрупкий какой-то. Примечательными были лишь крупные светлые глаза, смотревшие всегда в упор. Соломахин тогда скептически оглядел Богаева и откровенно заявил:

— Тебя, большеглазый, на задание опасно посылать, ветер сдует...

Сейчас лейтенанта не узнать. Я сам видел, как ловко и сильно метнул он гранату. Слышал, как смело и четко командует взводом.

— Добро, добро, — отозвался командарм, глядя на Богаева и, как мне показалось, критически оценивая его — И сапоги, видно, тебе здорово велики, и ушанка на глаза лезет. Ну да дело не в этом. Мал, говорят, золотник, да дорог...

Командир 136-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.П. Симоняк первым выразил желание начать тренировки стрелковых подразделений таким приемом. Его дивизия, пополненная защитниками полуострова Ханко, была назначена в первый эшелон атакующих на главном направлении. Ханковцы — народ боевой.

А от них не пожелали отстать и другие. Словом, сразу же после показного учения командующий фронтом утвердил наши предложения. В каждую стрелковую роту мы выделили по семь своих бойцов, и пехота начала «осапериваться».

Однажды мне позвонил Лисовский:

— Приезжайте посмотреть одну затею Евстифеева. Оказывается, в батальоне испытывали еще один новый способ разминирования. На минном поле установили треноги с привязанными к ним зарядами взрывчатки разного веса.

Самый крупный — до трех килограммов. От взрыва заряда несколько уложенных на снег мин детонируют, образуя проход.

— Установим такие треноги в последний час артиллерийской подготовки, соединим заряды детонирующим шнуром и рванем, — размечтался Евстифеев.

В наших условиях это очень разумная идея. Ведь обезвреживать вмерзшие в снег мины и опасно, и долго.

Подготовка к прорыву шла полным ходом. В стрелковых дивизиях тактические занятия и тренировки мелких подразделений сменялись батальонными и полковыми учениями совместно с танкистами и артиллеристами. Почти на всех занятиях проводился бег по льду с лестницами и баграми, заканчивавшийся штурмом обледеневшего берега.

Широким фронтом действовали разведчики. На Неве даже тесно стало наблюдателям — фронтовым, армейским, артиллерийским, инженерным. Дивизии, назначенные в первый эшелон ударной группировки, тоже создали свои наблюдательные пункты. Сотни глаз внимательно следили за противоположным берегом. Велись журналы наблюдения, составлялись схемы, фотографировалась местность, вычерчивались панорамы.

В штабе фронта эти данные обрабатывались, сличались с аэрофотоснимками. Петр Петрович Евстигнеев, как всегда, сам очень кропотливо изучал каждый документ. И все, даже разведка в тылу противника, подтверждало, что особых изменений в составе и расположении шлиссельбургско-синявинской группировки не происходит.

омандующий 18-й немецкой армией Линдеман довольно хитро распределил войска. Он держал сравнительно мало их непосредственно в обороне (всего около двух дивизий против нашей 67-й и четыре — против 2-й ударной армии Волховского фронта). Зато создал крупный оперативный резерв в составе четырех дивизий. В зависимости от обстановки он мог бросить его и против волховчан, и против нас.

Эти дни, наполненные обилием важных и разнообразных дел, летели незаметно. Л. А. Говоров решил завершить подготовку к операции военной игрой с участием командования 67-й армии и командиров дивизий. В основу занятия он положил реальный план операции, разработанный генерал-майором М.П. Духановым и утвержденный Военным советом фронта.

В первом эшелоне на штурм левого берега предстоит идти 45-й гвардейской (бывшая 70-я), 136, 268 и 86-й стрелковым дивизиям, испытанным в частных операциях летом и осенью.

Закалились, возмужали в боях я их командиры. Здесь скажу лишь о некоторых из них. Командир 45-й гвардейской А А. Краснов недавно получил звание генерал-майора.

— Молод, горяч, а знаний еще маловато, — говорит о нем Говоров. Командующий ценит его бесстрашие в бою, его энергию, близость к солдатам. Краснов не прочь и покрасоваться — отрастил себе пышные рыжие усы. Видно, пример командира оказался заразительным. В дивизии появилось много усачей. И на фронте ее стали величать «дивизией усатых энтузиастов».

Славился на нашем фронте и командир 136-й стрелковой дивизии Николай Павлович Симоняк. Бойцы уважительно звали его «батька» не только за то, что он носил шапку-кубанку и черный дубленый полушубок. Они уважали своего генерала за большую человечность, за заботу о подчиненных. Николай Павлович знал многих солдат по имени. Он, бывало, не забудет ни одного бойца или командира, попавшего в госпиталь, и обязательно вернет по излечении обратно «в свое хозяйство». Да они и сами иной раз убегали из госпиталя на передовую, не долечившись. Когда Симоняку и его комиссару Г.П. Романову говорили, что дивизия у них наполовину из раненых состоит, те только хитровато посмеивались да отшучивались:

— Разве не знаете, что за битого двух небитых дают?

Командиры дивизий — каждый с особенностями, и боевые задачи перед каждым стоят своеобразные.

Гвардейцы Краснова пойдут на правом фланге, где им придется освобождать рабочие городки, примыкающие к 8-й ГЭС. Самый прочный узел вражеской обороны!

В центре будут действовать 136-я и 268-я стрелковые дивизии. Им предстоит штурмовать обрывистый и обледеневший берег высотой в двенадцать метров.

Левый фланг прикрывает 86-я. Для этой главное — не допустить, чтобы противник подрезал наш клин у самого корня.

На учениях Л. А. Говоров придирчиво ко всему присматривался и прислушивался. От него не ускользала ни одна оплошность тех, кому вести людей в бой. Краснов, например, доложил, что у него пехота преодолевает Неву за пять — шесть минут.

— Со станковыми пулеметами на руках и с восьмидесятидвухмиллиметровыми минометами? — иронически переспрашивает Говоров.

— Так точно, товарищ командующий! — браво отвечает Краснов

— Какой вы шустрый! Ну ладно, а в глубине обороны противника, где большой снег, как будете действовать? Лыжные установки у вас заготовлены?

Оказывается, не везде еще точно и до конца учтены и отработаны такие вот «мелочи».

— Возникают и другие вопросы. Какой разрыв при броске в атаку через Неву должен быть между штурмовыми группами и остальными подразделениями пехоты? И нужен ли вообще такой разрыв?