Теперь над Ленинградом каждую ночь встает зарево. Днем немецкая авиация бомбит боевые порядки войск, а вечером и ночью «юнкерсы» и «хейнкели» по-бандитски налетают на город. Кроме того, на улицах стали рваться первые тяжелые снаряды осадных орудий.
Всех ленинградцев потряс гигантский пожар на продовольственных складах. Я был у М.В. Басова с заявками на взрывчатку, когда к нему вошел заместитель председателя Ленгорисполкома Н. Н. Шеховцев, только что вернувшийся с пожара. Широкое лицо прорезали угрюмые складки. Оно, как и одежда, было в копоти. Шеховцев опустился на стул. Крупные сильные руки тяжело уперлись в колени. Был шестой час утра, а борьба с огнем, начавшаяся с вечера, все еще продолжалась.
Г орят? — спросил Басов, имея в виду запасы муки, сахара и других продуктов, хранившихся на Бадаевских складах.
Горят, — устало ответил Шеховцев. — Держали мы все это богатство в деревянных помещениях, притулившихся вплотную друг к другу, — вот и расплачиваемся теперь за беспечность... Огонь поднялся метров на двадцать. Море пламени. Сахар течет расплавленной лавой. Две с половиной тысячи тонн.
— Может, что-нибудь удастся спасти? — Басов постукивал карандашом, его холодноватые серые глаза потемнели.
— Вряд ли. Сгорит, наверное, все.
Николай Николаевич Шеховцев потянулся к графину с водой. Басов бросил карандаш на стол:
Нет, не деревяшки виноваты в том, что город лишится продовольствия. Виноваты руководители, в том числе и мы!.. У народа есть все основания помянуть нас недобрым словом. Кстати, что народ говорит?
Ничего не говорит, — угрюмо ответил Шеховцев. — Люди бросаются в огонь, спасают, что можно И сами горят... Пожарных машин не хватает. Я могу тоже тебя спросить, Михаил Васильевич: почему в Ленинграде не хватает пожарного оборудования? Почему несколько лет его не производят заводы? Может быть, Басов, заведующий промышленным отделом горкома, скажет?
Шеховцев медленно поднялся и вышел.
Утром я собрался в Красное Село. У подъезда штаба меня остановил командующий фронтом:
— Слушайте-ка, Бычевский, почему в бригаде морской пехоты нет малых саперных лопат? Чем моряки будут окапываться?
Я знал, что резервная бригада морской пехоты была срочно передвинута к месту прорыва под Красное Село. Но почему моряки не взяли с собой малых лопат? Может, у них их вовсе нет, а может, получили с завода без чехлов? Пришлось признаться, что это мне неизвестно.
— Не заботитесь о солдате, — напустился на меня Ворошилов. — Даю вам полтора часа. Где хотите, а лопаты достаньте и лично доставьте их в бригаду...
Приказ я выполнил. Но когда приехал на место, балтийцы уже развертывались для атаки. Кустарник чуть скрывал шеренги черных бушлатов.
Впереди — грохот боя и завеса пыли от разрывов снарядов. Над головой — воздушная карусель и ноющий вой истребителей.
Командующий фронтом стоял перед головным батальоном. Порывистый ветер разносил вдоль шеренг его слова о Родине, о партии, о присяге. Многие моряки, отбросив стальные каски, стояли в бескозырках. Весь их вид — спокойный, грозно сосредоточенный — был своеобразным дерзким вызовом врагу.
Командующий на мгновение умолк, потом взмахнул фуражкой:
— А ну, пошли! — И первым молодо зашагал в сторону грохотавшего боя.
Громовое «ура!» было ответом ему, и лавина черных бушлатов сразу обогнала шестидесятилетнего маршала.
Атака удалась. Бригада вышла на шоссе и в ярости переколола в деревне Коцелево большой фашистский отряд. Но в тот же день к Красному Селу подтянулись главные силы вражеской группировки.
Ночью на командном пункте 42-й армии начальник разведотдела докладывал командующему фронтом, что в районе Кипень — Ропша — Русско-Высоцкое сосредоточились для наступления четыре пехотные дивизии и до двухсот танков, а на красногвардейском участке против нашей 2-й гвардейской рабочей дивизии стоят наготове еще одна танковая и 58-я пехотная дивизии противника. Полковник Евстигнеев сделал вывод, что завтра следует ожидать удара на обоих направлениях.
Перед рассветом я вернулся в Смольный и встретился с секретарем горкома партии Кузнецовым. Он сообщил, что в районе деревни Скворицы у одного
убитого немецкого офицера в кармане кителя обнаружен подробный план Ленинграда с пояснительной запиской о расположении почти всех партийных и советских учреждений и важнейших предприятий. Алексей Александрович сердито заметил, что все эти сведения почерпнуты из справочника Ленсовета.
На следующий день противник захватил Воронью Г ору в районе Дудергофа.
Там же батарея морских c тотридцаток! — удивился генерал Свиридов, когда заместитель начальника штаба пригласил нас к себе и сообщил эту неприятность.
Нет теперь там никакой батареи, — нервно ответил Г ородецкий. — Моряки-артиллеристы оказались без прикрытия. Отбивались сколько могли и, кажется, все погибли.
С потерей Вороньей Горы, огромной высоты, господствовавшей над всей местностью, возникла непосредственная угроза и Красному Селу, и Пулковским высотам.
Г ородецкий рассказал, что 500-й стрелковый резервный полк не успел занять оборону на Вороньей Горе и под ударами авиации в беспорядке отходит к Пулковским высотам. Шоссе от Дудергофа на Красногвардейск перехвачено танками противника.
После небольшой паузы полковник повернулся ко мне:
Товарищ Бычевский, у вас под руками минеры есть?
К сожалению, нет, задействованы.
Надо снимать откуда-то. Командующий приказал немедленно заминировать открытый стык между сорок второй и восьмой армиями.
— Красное Село действительно под угрозой? — решил уточнить генерал Свиридов.
— Безусловно. Там сейчас только перемешавшиеся части морской пехоты и третьей рабочей дивизии, — ответил Г ородецкий.— Вам приказано совместно с артиллеристами Балтийского флота быть готовыми поставить перед Красным Селом заградительные огни.
В кабинет Г ородецкого вошел работник оперативного отдела. Он доложил, что крупные силы противника атаковали под Красноармейском левофланговый полк 2-й рабочей дивизии и подразделения этого полка откатываются к Пушкинскому шоссе.
Нам не надо было смотреть на карту, чтобы понять, чем это чревато. Красногвардейский узел, может быть, теперь уже отрезан и от Красного Села, и от города Пушкина.
— Сейчас доложу командующему, — всполошился Г ородецкий и моментально исчез, на ходу приказав начальнику связи генерал-майору И.Н. Ковалеву обеспечить для Ворошилова прямую телефонную связь с каждой дивизией.
А через полчаса я уже трясся в машине, держа путь на Красное Село. Вместе со мной туда ехали Н.М. Пилипец и С.И. Лисовский. Минеров пришлось снять с работ на Пулковских высотах. Командир 106-го моторизованного инженерного батальона капитан Евстифеев настолько привык к внезапным перемещениям, что всегда имел на машинах запас мин. Он быстро собрал три взвода и отправил их в указанный район.
В пути повстречали начальника отряда метростроевцев И.Г. Зубкова. Его люди готовили к обороне линию Окружной железной дороги около мясокомбината, проделывая сквозные проходы в насыпи для установки противотанковых орудий.
Может, возьмете меня с собой? — неуверенно попросил он.—Мои ребята уже научились жечь танки.
Жив будешь, останется и на твою долю, — махнул рукой Пилипец. — А сейчас рой скорей свои проходы. Для тебя это привычнее.
Местность у Красного Села чуть холмистая, изрезана неглубокими оврагами. В радиусе нескольких километров раскинулись старинные, с екатерининских времен, летние военные лагеря. Тут и там виднелись барачные постройки. В самом городке — крупная бумажная фабрика.
Когда мы подъехали, городок был охвачен пожаром. Немецкая авиация забрасывала его сотнями зажигательных и фугасных бомб. Население кинулось на дорогу к Урицку (Лигово) и Стрельне.
Оставив машину на окраине, мы стали пробираться через горящие кварталы. Около одного из разрушенных домов встретили раненого красноармейца. Он нес на руках окровавленную девочку лет пяти. Русая ее головка поникла, и тоненькие ручки повисли безжизненно. Боец посмотрел на нас одичавшими глазами, замотал головой когда мы вызвались помочь ему, и, шатаясь, побрел дальше.
