Центром обороны Дальнего Востока стал Николаевск. Всего для защиты русского побережья и 1855 году было сосредоточено в этом районе до семи тысяч солдат и матросов.
«Войска, на устьях Амура сосредоточенные, нигде от неприятеля не отступают, в плен не сдаются, а побеждают на своих местах или умирают». — писал в своем при-казс командующий обороной Дальнего Востока генерал Н. Н. Муравьев.
В словах этого приказа был выражен дух, которым жили в 1855 году дальневосточники. Но главный выигрыш в войне 1853—1856 годов па Дальнем Востоке достигался тогда нс количеством и ожесточенностью сухопутных и морских боев, а другим.
В 1855 году здесь столкнулись два противоположных взгляда на задачи военной кампании. Союзники, несмотря на трусость и бездарность многих их командиров, искали решительного сражения, а русскому командованию оно было вовсе не нужно. Англо-французы считали своей основной целью уничтожение русского флота на Тихом океане, а русские в течение всего года не пытались ни разу напасть на англо-французские корабли.
Отсутствие активных наступательных операций со стороны русских объяснялось вовсе не ограниченностью сил. Петропавловцы в 1855 году рвались в бой с противником: Завойко и Изыльметьеву пришлось потратить немало труда, чтобы убедить защитников города в необходимости его оставления. На военном совете в Де-Кастри 13 мая вначале преобладало мнение задержаться в заливе, а это означало принять неминуемый бой с численно превосходящим противником; молодые же офицеры прямо предлагали самим напасть на вражеские корабли.
Такие настроения имели массовое распространение. В Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота хранятся, заверенные Завойко, воспоминания неизвестного автора, в которых с точными расчетами излагался проект захвата четырех неприятельских фрегатов и парохода, с тем, чтобы на них, укомплектовав русские команды «адмирал Путятин в течение пяти месяцев разгромил бы все порты Англии, так как они не имели укреплений, в Китае, Новой Голландии, Ванкуверовых островах, истребовал бы контрибуцию, а на шестой бы меня
сяц стал, на Пути между Америкой и Англией».113 Предполагалось оборвать судоходные связи Англин с ее колониями.
В проекте этом самым уязвимым местом являлся пункт о захвате вражеских кораблей, что же касается выхода на неприятельские торговые пути для захвата англо-французских судов, то об этом думала не только молодежь.
«Сколько помню, — писал Иван Александрович Гончаров, ходивший с адмиралом Е. В. Путятиным на фрегате «Паллада» в Японию, — адмирал и капитан (И. С. Унковский. — Л.. С.) неоднократно решались на отважный набег к берегам Австралии, для захвата английских судов, и кажется, если не ошибаюсь, только неуверенность, что наша старая, добрая «Паллада» выдержит еще продолжительное плавание от Японии до Австралии, удерживала их, а еще, конечно, и неуверенность, •по неимению никаких известий застать там чужие суда».114 Фактов, свидетельствующих о боевом наступательном духе моряков и не моряков, можно привести множество. Сами переходы русских кораблей борт о борт с неприятельскими судами из Петропавловска в Де-Кастрп ч из Де-Кастри в Амур говорят о геройстве команд.
Особенности оборонительной тактики русского командования в 1855 году на Дальнем Востоке вытекали не из арифметического подсчета сил, не из неверия з свои наступательные возможности, а из необходимости не только воевать, но и укреплять Дальний Восток. Их-хорошо изложил Г. И. Невельской, произведенный в контр-адми-* ралы и назначенный начальником штаба при главно-. командующем всеми морскими и сухопутными силами в Приамурском крае:
«При сосредоточении ныне о устье реки Амура команд, семейств, имущества Петропавловского порта н всех наших судов, а равно и команд японской экспедиции, воина с внешним врагом здесь ко н че-нл (подчеркнуто Невельским. — Л.С.), ибо неизвестность для него входа в лиман слога и плавание по лиману, наполненному банками и мелями, с неправильными быстрыми течениями, наконец, гористые лесистые пустынные и бездорожные прибрежья Приамурского и Приус-сурииского края представляют для неприятеля, нападающего с моря, непреодолимые препятствия».115
Невельской зло высмеивал военных догматиков, питомцев Марсова поля (площадь для военных парадов), которые «не могли себе представить, что без свинца, пуль и ядер, треска и шума реляций и их спутников: крестов, чипов и отличий, — могла кончиться здесь война...»
Расчеты русского командования в 1855 году на Дальнем Востоке полностью оправдались. Лишь однажды, в середине лета, три неприятельских корабля подходили к амурскому лиману. Они гнались за безоружным бригом Российско-американской компании «Охотск». Не желая отдаваться в руки врагов, командир взорвал бриг. Обстреляв спасательные шлюпки и захватив несколько матросов. французский отряд ушел в море на поиски петропавловской эскадры, даже не подозревая, что она укрылась в устье Амура.
Тот же «Журналь де деба» в одной из своих статей сообщает, что песчаный бар помешал фрегату «Эмфит-райт» проникнуть в реку. Высланные для промера греб-йые суда, поднявшись вверх по реке, не йашли русских. Тогда командование решило:
«Если бар нс дозволил союзным судам войти в реку, го как можно сделать это русским? Они или скрылись в одной из бухт Татарского залива или сожгли свои суда н удалились в Сибирь»...116
Не раз обшаривая все известные им заливы и бухты, где могли бы скрываться русские корабли, с особым рвением англо-фраицузы кидались на Ляп и Охотск. Но и здесь удар пришелся по пустому месту.
В своих очерках И. А. Гончаров оставил нам картину Аяна в 1854 году:
«Беспорядочно расставленные, с десяток, более нежели скромных домиков, стоящих друг к другу, как известная изба на курьих ножках... На песке у самого берега поставлена батарея, направо от нес верфь, еще младенец, с116 остовом нового судна, дальше целый лагерь палаток, две-три юрты и между ними кочки болот. Вот и весь А ям.
Это ни город, ни село, ни посад...»117 Общее число жителей и аянского гарнизона составляло тогда около двухсот человек.
Получив сведения о крейсирующих в море вражеских судах, начальник порта капитан-лейтенант Кашеваров немедленно начал убирать подальше портовое и компанейское имущество и продовольствие. Жители эвакуировались из города, а 45 казаков, составлявших портовую команду, чтобы воспрепятствовать продвижению неприятеля, стали на позициях вдоль Якутского тракта. Пушки, чтобы не достались врагу, были зарыты.
25 июня (7 июля) на виду у Аяна показались английские корабли — пароход «Барракута», фрегаты «Пик»
п «Эмфптрайт» с тысячным составом команды на борту. Командовал отрядом командор Фредерик.
Убедившись, что русские покинули порт, англичане высадились на берег и ознаменовали свое пребывание там разграблением нескольких оставленных жителями частных домов. Доски, бревна и некоторое количество железа, остававшиеся в порту, были также перетащены на суда.
Около месяца английский отряд выжидал появления в Аянс русских кораблей и не дождавшись снялся на поиски их в океан.
Вслед за отрядом Фредерика в Аян вошли 20 июля (2 августа) английские же корабли командора Эллиота, в составе фрегата «Сибилла» и корвета «Спартак», к которым вскоре подошел винтовой корвет «Гор-нет» и вновь — пароход «Барракута». На одном из судов был привезен швед кузнец Карл Лунд со взорванного самой командой брига «Охотск». Этот предатель взялся указать118 союзникам, где аянцы зарыли свои пушки. Четыре сотни англичан перерыли все огороды, но... ничего не нашли. За время вторичного пребывания в Аяне англичане произвели следующие «боевые» операции:
