Не рискнув оставаться на ночь на виду у Петропавловска, «Барракута» ушла в открытое море. На следующий день к утру вся эскадра оказалась в сборе. Поспешивший на флагманский фрегат капитан Стирлинг был приглашен на завтрак к командующему. Английские офицеры потом рассказывали об этом завтраке:

«Адмирал спросил капитана, где он был накануне вечером, когда уже все суда стали собираться... Стирлинг молчал, делая вид, что не расслышал; но адмирал повторил свой вопрос. Стирлинг, собравшись с духом, ответил: «В Петропавловске». Как только он произнес это магическое слово, адмирал выронил из рук вилку и ножик, и на лице его изобразилось глубокое изумление: «Не с ума ли вы сошли?»* — спросил он, наконец'; не спуская глаз со своего собеседника.

Сообщение командира «Барракуты» заставило командующего эскадрой немедленно действовать.

18 (30) мая под покровом тумана союзники вошли в проход. «Пополудни в устье Авачинской губы из-за тумана показались 7 неприятельских судов, идущих во вход губы», — доносил наблюдательный пост. В числе их были «старые знакомые» английские фрегаты: «Президент» (52 пушки) н «Пик» (44 пушки). Вместе с ними заходили и новые «гости» — французский фрегат «Аль* цеста» (50 пушек), английский корвет «Дидо» (22 пушки) и «Эткаугнер» (14 орудий). Пароход-фрегат «Барра кута» вел на буксире адмиральский фрегат.

Нацелив дула орудий на Петропавловск, эскадра стала на якорь. Однако стоянка была избрана па почтительном расстоянии от берега. Союзники опасались, что русские предприняли какой-то новый хитрый маневр и поэтому были все время настороже.

Не обнаружив, однако, ни одного признака жизни в порту, английский адмирал на железной «Бар-ракуте» решился самолично войти в Петропавловский ковш.

Разведка прошла благополучно, адмирал приказал высаживать десант.

Можно было уже рапортовать о падении русской крепости. Но союзники не чувствовали себя победителями. Они понимали, что их удар пришелся по пустому месту и что в Быигрыше оставались не они, а петропавловские моряки...

Теперь уже, не опасаясь русских орудий, можно было рассмотреть город, казавшийся таким неприступным: небольшие группы деревянных домиков, горные ключи, протекающие подле домов, тропинки, протоптанные среди зарослей вместо дорог...

«Сэр, — писал командующий эскадрой адмирал Брюсе секретарю английского адмиралтейства, — имею честь вас уведомить, для сообщения лордам адмиралтейства, что по прибытии моем в Петропавловск 30 мая (18 мая по старому стилю. — А. С.) нашел его совершенно покинутым: там не осталось ни одного человека,

ни одного судна, ни одной пушки; виднелись только пустые амбразуры батарей и оставленные дома».¹⁰⁵

Не зная, где русские, не решаясь двинуть хотя бы небольшие разведывательные отряды в глубь полуострова, союзники вновь ощутили себя битыми. Началось позорное месячное топтание на одном месте.

«24 и 25 мая, — отмечал Мартынов, — десантные отряды англичан п французов занимались... стиркой белья в окрестностях города. Его оказалось так много, что со стороны могло показаться, будто вновь выпал снег и прикрыл собой зелень кустарников».

Завойко, Изыльметьев и Мартынов приняли достаточные меры, чтобы сохранить в тайне направление движения петропавловской эскадры. Больше того, были пущены самые противоречивые слухи о месте назначения русских судов: Сан-Франциско, устье Анадыря и даже... Батавия.¹⁰⁶

На этот раз союзников не смогли выручить даже американцы. Встреченные английской комендантской командой, три американца, жившие в городе, могли сообщить только одно: русские суда ушли, забрав всех служащих, солдат и вооружение. Но это союзники видели и сами. «Мы не могли узнать места назначения этих судов», — отмечал в рапорте Брюсе о результатах своей обстоятельной беседы с американцами.

Взбешенные неудачей в Петропавловске, интервенты мстили пустующему городу поджогами и разгромом строений. Поджоги начались 26 мая {7 июня). 27 мая (8нюня) сгорели баня, пекарня и магазины. Затопленный транспорт «Аян» был поднят из воды, обсушен и сожжен. На батареях были вырваны и уничтожены фашины.

А подкрепления к союзникам все прибывали и прибывали. 30 мая (II тоня) подошли два двадцатичетырехпушечных корвета: английский «Лмфитрнда» и французский «Эвридика», потом бросил якорь в бухте французский адмиральский фрегат «Форт». За ним вошел в гавань английский корвет «Трпикомалей» (23 пушки) и другие. В итоге силы англо-французской эскадры составили 12 боевых кораблей с 420 орудиями и свыше чем пятитысячным составом команд и морской пехоты.

Разменявшись пленными, 18 (30) июня англо-французский флот направился в море с тем, чтобы к месту своего позора — к Петропавловску — уже больше не возвращаться.

Последнее, чем ознаменовала свое пребывание на Камчатке союзническая эскадра, заключалось в поджоге петропавловской аптеки.

Англо-французские газеты, с нетерпением жаждавшие победных известий, могли сообщить своим читателям лишь о том, что «при выходе эскадры в море союзники зажгли город».

Рапорт английского адмирала Брюсса адмиралтейству королевы Великобритании также не содержал сколько-нибудь утешительных вестей:

«В заключение я должен прибавить, что, несмотря на огорчения, прибыв из-за 2000 миль узнать, что неприятель успел уйти от нас, вероятно, лорды адмиралтейства примут во внимание то усердие и желание экипажей эскадры, с которыми они стремились принять участие в ожидаемых действиях против Петропавловска».¹⁰⁷

Кроме нового бесславия, камчатская экспедиция ничего союзникам не принесла. Перед командованием эскадры. особенно перед адмиралом Брюссом, вставала безрадостная перспектива предстать перед судом достопочтенных лордов, иеумеющих прощать своим подчиненным их неудачи. Сожжение деревянных домиков в Авачин ской губе не могло, конечно, возместить срыв стратегических замыслов английского и французского штабов. Перед глазами вставала незавидная * доля виновников прошлогоднего поражения, поплатившихся за неуспех над Петропавловском не только лишением очередных званий. Многие из них потеряли на этом деле свои эполеты.

Англо-французская эскадра, рассредоточившись на две группы, двинулась в погоню за петропавловской флотилией. Часть судов направилась на поиски русских кораблей в Охотское море, а основные силы пошли к Ситхе. в Русскую Америку, рассчитывая, что петропавловские моряки присоединятся там к прибывшему из России кораблю «Иигерманлаид».

Но ни там и ни там петропавловской флотилии не было.

Ее обнаружила эскадра (вернее, ее передозон отряд) адмирала Стирлинга.

У этого высокочтимого старца, грозы безоружного Китая, набившего себе руку на сожжении мирных городов (Стирлинг командовал’ английской эскадрон в китайских водах), не было недостатка в категорических предписаниях о развязывании истребительной войны против русских. Но, видимо, ему не так уж сильно хотелось отягощать свою голову лаврами победителя русского флота. За время войны он ни разу не рискнул посетить русские воды. Посланный нм вместо себя командор Эллиот, имевший под своим начальством отряд из трех боевых единиц, 8 (20) мая встретил в Де-Кастри камчатскую флотилию. Русские суда были изрядно потрепаны штормами, команды их безмерно устали, вооружение, скромно говоря, оставляло желать много лучшего.

Английские корабли, напротив, только чго вышли со своих баз с полным комплектом люден и снаряжения.

Впрочем, ограничимся воспроизведением характеристики, данной отряду английской «Юнайтед Сервис гэзетт».

«Наши суда находились в превосходном порядке, отлично вооруженными и с практикованными командами».

Эллиоту выпало высокое военное счастье встретиться липом к лииу с так страстно разыскиваемой русской флотилией.