Но если налет врага был не страшен для пустынных побережий Камчатки, то Петропавловск необходимо было снова спешно укреплять. ,

К поздней осени сюда собралась целая группа судов. Еще в августе, на виду у неприятельской эскадры, в Ава-чинскую бухту прошел военный восемнадцатипушечный корвет «Оливуца», под командованием капитана второго ранга Назимова. Позднее пришли транспорт «Байкал».

т

«Иртыш», боты «Кадьяк» и № I. Здесь же оставались на зимовку фрегат «Аврора» /I транспорт «Двина».

Город напряженно готовился к отражению нового нападения, которое ожидалось весной следующего года.

До самых глубоких морозов петропавловцы не выпускали из рук лопаты, кайлы и топоры. Ожидая нового нашествия англо-франнузов, они перестроили батареи, возвели новые форты. Комиссия, заменившая тяжело ранен-ного Мровинекого — единственного военного инженера на полуострове, разбила всю береговую линию на участки. и для каждого была продумана тщательная система сбсро.чы во взаимосвязи с общим планом. Зимний снег накрыл уже готовую новую оборонительную линию.

Вот отзыв английского адмирала, данный в 1855 году. об этих укреплениях:

«Надо полагать, что по уходе отсюда эскадры в прошлом году русские страшно работали; мы нашли здесь 9 батарей на 54 пушки, построенных с большим искусством и трудами, из крепко переплетенных фашин толщиною футов 25 и в промежутках, наполненных землею; батареи эти большей частью были окопаны ямами, соединены крытыми путями и защищены сзади кустарником. Всевозможные приготовления были сделаны к нашему приему».*

При ничтожности средств и сил, находившихся в распоряжении петропавловнев, приходится только удивляться тому, что они успели сделать!

Обращаясь к своему знакомому Н. Е. Лажечникову, с просьбой организовать сборы пожертвований для осиротевших после боев 20—24* августа семей камчатских моряков, В. С. ЗаБойко писал:

«Ежели к нам не успеют подать помощи в потребных снарядах, людях и провианте, то мы твердо положились:

пока из нас, воинов русских, будет хоти один жич. то неприятель может завладеть землею только, когда убьет последнего из нас».⁹⁷

Однако если ни Завойко, ни Пзыльметьев ни разу и не заикнулись о крайней ограниченности сил защитников Петропавловска, то и Н. Н. Муравьев и такой знаток края, как Г. И. Невельской, великолепно понимали, что положение города в случае нового нападения окажется чрезвычайно критическим. Они знали, что в Петропавловске нехватало орудий, боеприпасов имелось с подвезенными лишь по 20 зарядов на пушку, не было медикаментов и запасов продовольствия. Рассчитывать же на прибытие новых подкреплений не приходилось. Направленная для перевозки тяжелых орудий и пороха из устья Амура винтовая шхуна «Восток» получила в шторм серьезные повреждения. Пеоеброска подкреплений по суше была невозможной. Ничего хорошего не сулило и ближайшее будущее. Надо было полагать (так оно на деле и получилось), что с самой ранней ресны противник переоежет морские пути, соединяющие Камчатку с устьем Амура. Да и к тому же морской транспорт в устье Амура и на Охотском побережье отсутствовал. Возможность же пополнения паровыми судами вообше была исключена. Оценивая создавшуюся обстановку, Невельской 26 октября 1854 года писал на имя генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева о необходимости снятия Петропавловского порта:

«Скорое сосредоточение в Николаевске всего, что находится ныне в Петропавловске и Японии, должно, по моему мнению, составлять единственную и главную нашу заботу, ибо если мы благовременно это сделаем, то неприятель, в каких бы то превосходных силах здесь ни появился, нам никакого вреда сделать не может, потому что банки лимана,, полная для него неизвестность здешнего моря, удаление его от сколько-нибудь цивилизованных портов не на одну тысячу миль, лесистые, гористые и бездорожные, пустынные прибрежья Приамурского края составляют крепости, непреоборимые для самого сильного врага, пришедшего с моря. Появление его сюда послужит нам не во вред, а в пользу, ибо блокируя берега Татарского залива, он этим фактически признает их российскими».⁹⁸

Тщательно взвесив сложившуюся обстановку, Муравьев принимает на. свой страх и риск смелое решение — перенести Петропавловский военный порт в устье Амура. Впрочем, к такому решению толкали не только военные обстоятельства: ключ к экономическому развитию края лежал тогда в устье Амура, которое надо было соответственно укрепить.

■ Направленный из Иркутска с распоряжением о переносе порта есаул Мартынов в рекордно короткий срок добрался до Петропавловска. 3 (15) марта 1855 года это распоряжение было вручено военному губернатору Камчатки Завойко...

• Человек,' сам великолепно знающий всю трудность переходов по охотской глухомани, Г. И. Невельской с восхищением. йнсал о подвиге Мартынова:

«Есаул Мартынов, следуя чрез Якутск и оттуда па собаках в .Охотск, по дикому прибрежью Охотского моря, по которому расстояние между жилыми пунктами простирается около 400 верст, переезжая чрез широкие заливы с опасностию при случайных ветрах погибнуть от вьюг, совершил весь путь от Иркутска до Петропавловска (до 8 000 верст) в 3 месяца, со скоростшо до этого времени еще небывалою».⁹⁹

С получением нового приказа вся обстановка в Петропавловске коренным образом менялась. Только что звенели в кузницах молоты, отковывавшие железные полосы для укреплений, раздавалось «ура» на примерных учениях по отражению десанта. А теперь приходилось свертывать батареи, тщательно готовиться к большому морскому переходу, а главное — добиться, чтобы люди, вчера еще поливавшие своею кровью подступы к городу, поняли необходимость оставления Петропавловска.

Разъясняя назначение этой меры, Завойко обращался к гарнизону и жителям:

«От быстрого и скорого изготовления судов к плаванию будет зависеть весь успех нашего предприятия. Союзники, как положительно известно, имеют намерения напасть на Петропавловск с силами, непомерно превосходящими наши силы, а, следовательно, было бы лучшим выйти в море не позднее 1 апреля для того, чтобы сколь возможно поспешнее достигнуть места нового назначения нашего».¹⁰⁰

Двухметровый снег покрывал батареи. Пурга и леденящий холод держались весь март и своей лютостью выходили из ряда обычных. Надо же было откопать пушки, найти и отрыть ядра, перевезти все это на корабли/ Помимо того, требовалось закончить ремонт самих судов.

4 марта 1855 года, еще затемно, на всех петропавловских укреплениях и судах по-новому забила жизнь. Преодолевая крутизну гор, не имея никаких приспособлений, кроме канатов, под пенье «Дубинушки» моряки и бойцы 47-го флотского экипажа спускали орудия на лед и подымали их па борт кораблей. Были случаи, когда лед не выдерживал тяжести трехсотпудовых пушек и проламы вался. Тогда приходилось нырять в ледяную воду, подводить канаты под орудия и снопа вытаскивать их из воды.

Ничто не пропало, ничего не было потеряно. Все, что представляло ценность или могло стать добычей врага, все, вплоть до оконных рам, камбузов, печных выошек и петель упаковывалось в тюки и грузилось в трюмы. Менее чем за месяц погрузка была закончена.

Оставалось пробиться через ледовые заграждения, державшие корабли в плену. Пока вооружались и грузились суда. — пишет участник обороны Петропавловска, — особый отряд рабочих, составленный из всех команд, ежедневно пропиливал дорогу во льду, загромождавшему выход с малого рейда.

Это была труднейшая работа. С рассвета и до темна, по колено в ледяной воде, действуя то пилой, то топором, кайлом или ломом, то прибегая к помощи пороха, люди пробивали во льду какал для прохода к чистой воде. Случалось, что ночной мороз и ветры, нагонявшие лед, сводили на нет недельную работу. Тогда начинали заново.