жнвшсйси обстановки, хотя мы и знаем, как трудно было убеждать адмирала и том, но что он нс перил.
Скажем наперед, что видимые этой ночью силуэты принадлежал» кораблям противника, ставившим мины на путях обычного движении нашей эскадры при ее выходах. Когда с рассветом, по плану, из Порт-Артура вышел крейсер «Баян» и командующий флотом получил сведения о подходе эскадры противника, он приказал трем крейсерам выходить для поддержки, а сам в семь часов вышел, как всегда ия броненосце «Петропавловск», с эскадрой навстречу противнику, но на этот раз почему-то не производя предварительного траления фарватера и рейда.
Узнав уже на рейде с крейсера «Баян», что миноносец «Страшный» погиб в бою, но что на воде остались еще не поднятыми два или три матроса, вице-адмирал Макаров приказал «Банну» вести отряд к месту гибели миноносца. Обнаружив на горизонте всю японскую эскадру, вице-адмирал Макаров решил отойти на внешний рейд, подтянуть все свои броненосцы и под прикрытием батарей вступить в бой с противником.
По время этого маневра, в 9 час. 30 мин., в двух милях от маяка па Тигровом полуострове, броненосец «Петропавловск» подорвался на минах, поставленных, как мы уже говорили, минувшей почыо японскими кораблями. Большая часть экипажа — около семисот человек — вместе с вице-адмиралом Макаровым погибла. Через тридцать минут подорвался, Его ею погиб, броненосец «Победа». Так трагически закончился этот день. «.. лтовидимому, физическая усталость адмирала, проведшего несколько бессонных ночей в ожидании ночных атак заградителей, сказалась на обычном для адмирала чувстве бдительности и привела к столь тяжелой развязке»,1 — повествует официальная история 'русско-японской войны. Ошибка была действительно рокозой. флот выходил без предварительного траления створов и-рейда, которое вице-адмирал Макаров сам же ввел в Порт-Артуре, как обязательное обеспечение выхода эскадры.
Еще в своем рапорте от 27 февраля 1904 года вице-адмирал Макаров писал Главнокомандующему, характеризуя обстановку у Порт-Артура: «Псп» вероятность, что неприятель набросал мины... Буду разрабатывать кое-что для каждого 53
книги 1
судна в отдельности, ибо поюплеинс корабля от такой слу-чайносл53 было бы крупным ударом». 1
Потеря Макарова была невозвратимой. С его гибелью в Порт-Артуре умерла всякая надежда на возможный удачный исход войны на морс.
Опасаясь ответственности за события, Главнокомандующий адмирал Алексеев телеграммой доложил: «Характеру покойного адмирала Макарова присущи были порывы увлечения боевою обстановкою, что облегчало неприятелю применение своих тактических приемов... Присутствие таких заграждений на рейде подозревалось адмиралом Макаровым, принимавшим обыкновенно все меры предосторожности н тралившим на рейде впереди эскадры. Поэтому и поспешному выходу 31 марта броненосца в море с маневрированием на рейде, без тех же мер предосторожности, нельзя найти ни основания, ни объяснения».2 К великому сожалению, большая доля правды осте» и в этих -словах. Трудно сделать другие выводы с тактической точки зрения.
Чго же в целом сделал вице-адмирал Макаров в Порт-Артуре за 36 дней своего командования? Очень кратко мы можем сказать:
1) привел эскадру в надлежащее боевое состояние, поднял моральный дух личного состава и подготовил флот к активным боевым действиям;
2) организовал регулярную разведку;
3) принял активные меры для ускорения ввода в строй поврежденных кораблей;
4) усилил сборсну крепости с моря, создав систему обороны внешнего рейда;
5; лично руководил отражением атак миноносцев противника на базу' и ке допустил заграждения входа в гавань брандерами;
6) быстрыми выходами эскадры навстречу противнику не допускал безнаказанного обстрела им флота и крепости, заставляя всегда отходить в море.
Этого весьма краткого перечня всего сделанного Макаровым в Порт-Артуре достаточно для того, чтобы памяти о кем вечно жила у хранителей и продолжателей лучших русских боевых традиций — воинов нашей славной сталинской эпохи.
выводы *
Какие же выводы можно сделать после рассмотрения основных этапов богатого жизненного пути вице-адмирала Макарова?
1. Макаров представляется нам прежде всего как яркий выразитель прогрессивных традиций русского флота на рубеже XIX—XX веков. Как талантливый ученик тактической школы адмирала Бутакова, он воспринял от своего учителя наступательный метод, как основу в морской тактике, развив его и разработав формы его практического применения. Наступление у Макарова было основной формой боевых действий. Уже в этом вопросе нам близок и понятен этот человек. В духе постоянной активности Макарова мы видим также ярдое отражение традиций проелавленных русских полководцев и флотоводцев — Суворова, Ушакова, Сенявнна, Нахимова.
2. Макарова считают прежде всего тактиком, но это определение далеко недостаточно и ие полно. Его рассуждения и взгляды зачастую перерастали рамки тактических суждений и говорили о Макарове, как об адмирале с широким государственным диапазоном суждений, как о грамотном операторе и стратеге. И не вина Макарова в том, что в его эпоху понятия об оперативном искусстве не существовало. Однако в труде «Рассуждения по вопросам морской тактики» и в официальных документах Макарова мы встречаем ряд глубоких оперативных суждении. Так, его критика «вечных принципов» Мэхэна и Коломба и сомнение в правильности «теории владения морем» тех же авторов говорят о готовности и умении Макарова отойти от господствовавшего тогда в военно-научных трудах идеализма, о понимании Макаровым всего нового, что несло с собой развитие военной техники и производства.
Но Макарова никто не поддержал. Может быть, если бы он дожил до конца русско-японской войны и смог бы теоретически осмыслить ее опыт, то неизбежно и окончательно отказался бы от всяких теорий «обладания морем» и увидел бы, что сам он, командуя флотом, меньше всего практически занимался «овладением морем», вынужденный больше уделять внимания вопросам поддержания в районе Порт-Артура необходимого оперативного режима, для чего организовал разведку, дозорную службу, проводил минные постановки, траление и прочес.
Наконец, и своем докладе, представленном после; возвращении с Дальнего Поп ока, Абакаров еще в 181Ш юлу, как мы вндели, дал совершенно правильную пгюнно-нолитичсскую оценку обстановки на театре, определил вероятный характер нонны* и прямо указал на Японию, как на вероятного противника, и на ос образ ленемзнн на море.
О сто большей конкретностью он разобрал -л и вопросы в споен записке но 20-летнем у плану судостроения, в которой большинство мнении Макарова было пророческим. Его анализ обстановки и прогноз, сделанные в письме к Управляющему Морским министерством за 21 часа до начала помпы с Японией, свидетельствуют о глубочайшем понимании Макаровым оперативно-стратегической обстановки и заставляют нас считать сто далеко нс узким тактиком, а грамотным, реалистическим в суждениях оператором и стра тегом. Отсутствие формальных трудов Макарова по этим вопросам не может быть основанием к его оценке только как тактика. Разобранный в нашей статье ряд документов Макарова подтверждает целиком нашу точку зрения.
3. С. О. Макарова — человека большой эрудиции, храброго, необычайно энергичного и широко образованного адмирала мы вндели в качестве ученого географа, новатора и изобретателя, создателя основ теории живучести и непотопляемости кораблей. И что бы ни начинал делать Макаров, он всегда доводил дело до конца, обобщая полученный опыт и завершая все эго созданием научных трудов, ставших достоянном всей общественности. Какие бы идеи Макаров ни выдвигал, все его творчество направлено было к поднятию престижа свое]'! родины и к повышению боеспособности годного флота. В основе успехов Макарова лежит его умение чувствовать новое, стремление к этому новому. Так, он писал: «Чтобы оценить какое-нибудь предложение но его заслуга.м. надо побороть в себе чувства нерасположения ко всему новому' и малоисиытанному..1
