Литмир - Электронная Библиотека

– Ты залетел, фраерок! – Его холодный взгляд пронизывал человека насквозь. – Сегодня после отбоя придешь на разборку в курилку.

Такие разборки для провинившегося обычно заканчивались весьма плачевно. Бес со своей «братвой», вдоволь поиздевавшись над испуганным до смерти «залетчиком» и пригрозив в следующий раз «опустить» заключенного, то есть перевести в «петухи», избивали его, отрабатывая боевые приемы на живой «груше».

Ни один из пострадавших даже не пытался сопротивляться. Все знали, что «дать отмашку» в данном случае – это подписать себе смертный приговор.

На моей памяти, да и по рассказам других заключенных, отсидевших уже по нескольку лет, никто не пытался противостоять этим неписаным лагерным законам.

Администрация колонии знала об этих нечеловеческих правилах и ничего не предпринимала для их искоренения. Мало того, охранники поддерживали существующую систему, давая привилегии «авторитетам» и «братве», закрывая глаза на их пьянки и употребление наркотиков, нарушения режима, издевательства над другими, непривилегированными заключенными.

Я и раньше знал, что творится в зонах заключения. Читал об этом и смотрел по телевизору, но тогда эти проблемы были так далеки от меня. Как давно это было…

И только когда я попал сюда, понял, что ни в каких книгах, ни в каких фильмах и передачах нельзя описать весь этот ужас и беспредел, творящийся здесь повсюду.

«Дом», как называют место отсидки бывалые зеки, – это иной мир с иными законами. И нет возможности выбраться отсюда, не отсидев весь срок заключения, определенный нашим «гуманным» народным судом нашего «гуманного» государства.

Можно, конечно, надеяться на помилование, условно-досрочное освобождение или амнистию. Но амнистии и помилования случаются крайне редко, и нет никакой гарантии, что они выпадут на время твоего пребывания в лагере. Ждать условно-досрочного освобождения – дело долгое и ненадежное. Для этого надо «отмотать» как минимум две трети срока, да и неизвестно – сочтет ли администрация колонии тебя достаточно исправившимся и перевоспитавшимся. Обычно УДО получают только те зеки, которые сотрудничают с лагерным начальством: бригадиры, каптерщики и конечно же «стукачи».

Я не знал, кто конкретно в нашем отряде «стучит», но в том, что такие есть, был уверен на все сто процентов. Лагерная администрация, а особенно «кум» – оперуполномоченный в исправительно-трудовой колонии, – были в курсе всех событий, происходивших в отряде. Они все знали, однако ничего не предпринимали…

Конечно, я не могу сказать, что во всех ИТК творится подобный беспредел. Многое зависит от администрации лагеря, контингента заключенных и местных «авторитетов». Но принцип в местах лишения свободы всегда один и тот же. Страх, и только страх, поддерживает эту систему.

Систему, которая, по идее, должна исправлять людей, оступившихся в жизни, часто просто по недоразумению или недомыслию. Говорят же, что в этой жизни от тюрьмы и от сумы никто не застрахован. Но зона с ее волчьими законами не исправляет, а, наоборот, калечит души людей. Человек, попавший сюда, выходит на волю озлобленным на весь мир, психически подавленным и напуганным на всю оставшуюся жизнь.

Однако есть и другой тип людей, чувствующих себя в лагерях как рыба в воде. Они принимают правила игры и становятся частью системы. Эту категорию зеков называют в лагерях «братвой» или «блатными». Выйдя на свободу, блатные, не задумываясь, переносят лагерные привычки в вольную жизнь. Но на свободе, для того чтобы жить, нужно работать. А работать они не привыкли, считая это ниже своего достоинства. Что может прокормить такого человека с извращенной психологией? Только преступление. А как известно, за преступлением следует наказание. И вот спустя какое-то время, зависящее обычно только от хитрости и изворотливости преступника, член «братства» вновь оказывается в местах, «не столь отдаленных».

Если блатной «мотает» второй или третий срок и показал себя за это время с «лучшей» стороны, он вполне может стать «авторитетом» и занять освободившуюся вакансию.

Именно таким «молодым авторитетом» и был Бес. Он занял это место совсем недавно и теперь из кожи вон лез, чтобы доказать, что достоин этого почетного звания и по праву является вершителем судеб заключенных нашего отряда. Поэтому и устраивал частые разборки, превращая и без того безрадостную жизнь зеков в постоянный кошмар.

Игры, выдуманные им, заставляли держаться в постоянном напряжении и страхе быть обвиненным в несоблюдении лагерных законов и правил.

Но сегодня утром у Беса не было настроения играть. Я понял этому причину, когда, войдя в туалет, увидел плохо замытые следы крови на полу и в умывальнике.

В мусорном бачке валялись несколько пустых банок из-под сгущенного молока. В такой таре сюда обычно доставляются спиртные напитки. Все сразу стало на свои места. Очевидно, вчера «братва», во главе с Бесом, неплохо погуляла, поэтому сегодня у них не возникло желания заниматься воспитанием.

Утренняя перекличка, завтрак, развод на работы. Так начинается здесь каждый день, и я уже успел привыкнуть к этому распорядку.

В лагере мне пришлось вспомнить о своей специальности, полученной еще до службы в армии и учебы в институте. Как оказалось, высшее образование здесь совершенно ни к чему, а вот специальность электрика высокодефицитна.

В нашем отряде было очень много молодежи, не имеющей вовсе никакой профессии. Да и образование, как правило, ограничивалось восемью классами. Основной контингент составляли пацаны по восемнадцать – двадцать лет, отбывающие срок наказания в первый раз. Похоже, администрация колонии устроила в нашем бараке что-то вроде карантина для молодежи. И даже если это было сделано из лучших побуждений – нововведения привели прямо к противоположному результату.

Старше меня, а мне уже тридцать, было всего несколько человек, в том числе и Бес. Может быть, именно из-за возраста блатные ни разу не «наезжали» на меня, но на одной разборке я все же присутствовал. Это случилось сразу же после прибытия в отряд.

После отбоя к койке подошел дневальный и сказал, что со мной хотят поговорить. Я поднялся и направился следом за ним. Подойдя к курилке, он указал на дверь, а сам вернулся к исполнению своих обязанностей. Я открыл дверь и вошел в помещение, где собрались Бес и его подручные. Все они пристально осматривали меня, оценивая с ног до головы.

– Какой масти будешь? – спросил Бес, не вынимая сигареты изо рта.

Вопрос этот не вызвал удивления. Еще в следственном изоляторе знающие люди просветили и научили, что во время «знакомства» надо отвечать коротко и правдиво.

– Честный фраер, – выдал я заученную фразу.

На лагерном жаргоне это означало, что я – обыкновенный человек, попавший в зону по недоразумению.

– За что срок мотаешь? – прищурив глаз то ли от попавшего дыма, то ли от такого начала, поинтересовался «авторитет».

Назвав статью, по которой был осужден, я замолчал, не став вдаваться в подробности.

– Конкретнее! Или из тебя слова надо вытягивать? Методов для этого достаточно! – не удовлетворенный односложными ответами, завелся Бес.

– Уложил трех пацанов в больницу, а они оказались детьми начальников, – тихо прозвучал мой ответ, и это было чистой правдой.

Я посмотрел на блатных, ожидая, какое впечатление произведут на них произнесенные слова. В исправительных колониях ненавидят начальников любых мастей и всех, кто с ними связан. Следовательно, по их логике, доставив неприятности «дядям в шляпах», я совершил стоящее дело.

Видимо, немного остыв, Бес одобрительно кивнул, а затем, затянувшись сигаретой и выпустив целое облако дыма, уже более спокойно произнес:

– Статья у тебя неплохая. Для начала потянет. Веди себя разумно, а там поживем – увидим!

На этом разборка закончилась.

…Вот уже несколько месяцев, как я в отряде, но с того времени меня больше никто не беспокоил. Однако я постоянно ощущал на себе внимательные взгляды и знал, что рано или поздно Бес примет решение насчет моей дальнейшей судьбы.

2
{"b":"23686","o":1}