Ленина тревожила реакция грузин на советизацию, а также реакция международного социалистического движения на спектакль советского свержения социал-демократического правительства. Поэтому он требовал от своих товарищей осторожного обращения с поверженной Грузией. В беседе 9 февраля с Махарадзе, который готовился возглавить «революционный комитет», созданный в Грузии в качестве нового временного правительства, Ленин обратил внимание на мелкобуржуазный характер страны, на сильное влияние в ней меньшевиков, а также на то, что следовало действовать очень осторожно и не переносить механически опыт РСФСР на грузинскую землю⁸⁸. В письме от 3 марта Ленин призывал Орджоникидзе искать приемлемого компромисса для блока с Жордания или подобными ему грузинскими меньшевиками, не высказывающими откровенной враждебности к мысли о советском строе в Грузии на известных условиях. Одновременно он просил грузинских коммунистов отказаться от «применения русского шаблона, а умело и гибко создавать своеобразную тактику, основанную на большей уступчивости всяческим мелкобуржуазным элементам»⁸⁹. Предполагавшийся блок с Жордания не состоялся. Перед падением Тифлиса Жордания и его правительство выехали в западную Грузию и 17 марта на борту итальянского парохода отплыли за границу.

Вслед за вторгшимися войсками в Грузию хлынул поток советских гражданских чиновников. По предложению Сталина Оргбюро 27 февраля приняло решение без промедления мобилизовать партийцев для работы в Грузии. ВЧК и другие разные комиссариаты поступили аналогичным образом. Прежде чем прибыть на родину, Махарадзе 1 марта докладывал Ленину из Владикавказа: «Я уже вижу, что из разных “центров” и “главков” (Советской России) к нам уже летят бесчисленные “главно-” и “особоуполномоченные”, представители со сногсшибательными мандатами»⁹⁰. Желая как-то сдержать поток устремившихся в южном направлении политических коммивояжеров (иначе не назовешь), Ленин ввел особую процедуру утверждения на высоком уровне всех командируемых в Грузию представителей комиссариатов. Кроме того, он неустанно требовал от своих коллег осторожного подхода к Закавказью. В письме от 14 апреля 1921 г. к коммунистам всех закавказских республик Ленин указывал на отсутствие опасности интервенции со стороны Антанты, на то, что кавказские республики являются крестьянскими в еще большей степени, чем Россия, что Кавказ мог бы наладить товарообмен и сотрудничество с капиталистическим Западом быстрее и легче России. Требовалось больше мягкости, осторожности, уступчивости по отношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и крестьянству. Более медленный, более осторожный и более систематический, чем в РСФСР, переход к социализму был возможен и необходим⁹¹.

Однако сдержать силы, приведенные в движение при вторжении, было не так-то просто. Лобби кавказских большевиков, успешно оказавшее давление в пользу вмешательства в Грузии, теперь контролировало ситуацию. Их лидер Орджоникидзе и его ёггппепсе §п5е” Сталин не были расположены проявлять к своим сородичам и кавказцам вообще примирительное отношение, которого требовал Ленин. Возглавлявшееся Орджоникидзе Кавбюро обосновалось в Баку и взяло на себя всю полноту власти в Закавказье, проводя в регионе далеко не умеренную политику. Орджоникидзе был жестким администратором, стиль которого больше подходил к героическому времени «военного коммунизма», чем к начавшемуся периоду нэпа. Безусловно, определенные элементы в партийном руководстве всех трех закавказских республик были сторонниками осторожного и дифференцированного подхода, рекомендованного Лениным. Но при мощной поддержке руководителя Оргбюро Сталина Орджоникидзе сумел обеспечить избрание на местные ключевые посты своих доверенных лиц. Например, в августе 1921 г. в Баку на должность секретаря Азербайджанской коммунистической партии прислали Кирова. Грузинской коммунистической партией стал руководить Мамия Орахелашвили, один из наиболее изворотливых сторонников Орджоникидзе.

Грузия, однако, оказалась особым случаем. В отличие от Азербайджана и Армении, чье население волей-неволей видело в России защитника от турок, она быстро приспособилась к роли независимого государства и преуспевала под руководством меньшевиков. Насильственная советизация глубоко потрясла многих, воспринявших ее как вопиющие нарушения национального суверенитета. Приезд с севера представителей ВЧК для выполнения полицейских функций, а также большого числа других партийных и правительственных работников создал в регионе атмосферу оккупированной территории. Умеренных * Тайный советник (фр)

160

из местного руководства (например, Махарадзе и бывшего шурина Сталина и наркома иностранных дел Советской Грузии Александра Сванидзе) повергла в ужас ситуация, с которой им пришлось столкнуться, и они вознамерились проводить политику, направленную на залечивание ран, нанесенных национальному чувству грузин. Но вышестоящее начальство думало иначе.

Это стало особенно очевидным тогда, когда в Тбилиси в конце июня 1921 г. приехал Сталин, чтобы на пленуме Кавбюро обсудить с местными лидерами вопросы политики, касающиеся Грузии и Закавказья в целом. Первое после многих лет посещение родной земли было совсем не похоже на приезд в Баку восемь месяцев тому назад. Пленум, проходивший в соответствии с обычной партийной практикой за закрытыми дверями, начал свою работу' 2 июля и продолжался шесть дней. В этот период Сталин согласился выступить на массовом митинге железнодорожных рабочих. Его появление на трибуне было встречено свистом. Находившиеся среди собравшихся пожилые грузинки осыпали его бранью, выкрикивая: «проклятый!», «предатель!», «изменник!» и т. п. Присутствовавшим на митинге двум ветеранам-революционерам из меньшевиков И. Ра-мишвили и А. Дгебуадзе толпа устроила овацию, и последний сказал Сталину: «Почему вы разрушили Грузию? Что вы можете предложить взамен?». По словам очевидцев, Сталин побледнел и покинул митинг в окружении своих русских телохранителей-чекистов, а на следующий день в ярости упрекал Махарадзе, якобы ответственного за пережитое унижение⁹². Согласно описанию одного советского историка присутствовавшие на руках вознесли Рамишвили на трибуну, не дав говорить Сталину. Возмущенный этим эпизодом Сталин в частной беседе потребовал проведения более жесткой политики и выразил недовольство слишком терпимым отношением к меньшевикам. Он также добился вопреки сильной местной оппозиции перемещения Махарадзе с поста председателя Революционного комитета Грузии на менее важную должность народного комиссара земледелия республики. Через несколько месяцев Махарадзе по просьбе Орджоникидзе отозвали в Москву и через Оргбюро определили на работу в аппарат ЦК⁹⁵. По иронии судьбы, назначенный Сталиным в качестве нового главы Революционного комитета Мдивани оказался еще более прямолинейным национальным лидером, чем Махарадзе.

Свое раздражение Сталин продемонстрировал, выступая б июля с важным докладом об очередных задачах коммунистов в Грузии и Закавказье перед более послушной аудиторией — общим собранием тифлисской партийной организации. Он объявил, что Москва решила предоставить трем закавказским республикам заем в сумме, превышающей б млн. золотых рублей, что Азербайджан безвозмездно передаст нефтепродукты Грузии и Армении. Но главным содержанием доклада явилась суровая нотация грузинам относительно необходимости «раздавить гидру национализма». Вернувшись в Тифлис через много лет, сказал Сталин, он был неприятно поражен отсутствием солидарности, которая наблюдалась в 1905-1907 гг. между рабочими различных национальностей Закавказья, и развившимся среди рабочих и крестьян национализмом. Как видно, продолжает он, три года жизни при националистических правительствах не прошли даром. Поэтому очередной задачей коммунистов Грузии являлась «беспощадная борьба с национализмом». Нужно было «вытравить» националистические пережитки «каленым железом». Еще одна задача состояла в объединении хозяйственных усилий трех республик. Кроме того, коммунистам Грузии следовало сохранить свою стойкость и чистоту, помня судьбу германской социал-демократии, которая рухнула в пропасть потому, что расширяла свои ряды за счет всякой «мелкобуржуазной дряни». В этой связи Сталин заме-