Удивительно, как Роман не попался на глаза патрулю – возможно потому, что в этих районах стража была редким гостем. Артани смачно рыгнул, громко выругался непонятно на что и кому. Иногда он выкрикивал оскорбления, поминая Сорру нецензурной бранью, а минут через тридцать просто бездумно шёл, потому что язык настолько заплетался, что не мог выговаривать слова.

Было удивительно, как он вообще держался на ногах. Когда на пути выросла чья-то широкая грудь, граф лишь тупо дёрнул головой, мычанием выражая недовольство, и попытался обойти препятствие... но препятствие и не подумало обходиться.

Для трёх братков, нанятых Соррой избить Артани, встреча стала полной неожиданностью. Несколько секунд парни обалдело пялились на невнятно бормочущего, шатающегося ди Валя, все усилия которого были направлены на сохранение собственного равновесия. Лица бандитов, изрядно пострадавшие с их первой стычки, озарила злобная радость:

– Вот так встреча. Какие люди... – протянул один из бандитов.

– Попался, сука? – ласково прибавил второй, но счастье глумления не состоялось: Артани ди Валь, перегнувшись в поясе, от души блеванул на одного из негодяев, заставив сначала растеряться, а затем отскочить с злобными матюгами.

Один удар, и Роман Артани грузным мешком осел на землю, не чувствуя смачных пинков ногами, ибо благополучно успев выдать завтрак в ответ на приветствие, отрубился, не слыша проклятий и не зная даже, что с ним произошло.

– Ба, да он бухой. В мясо! – с брезгливым удивлением констатировал один из бандитов, потыкав графа мыском сапога.

– Да уж понял! – взорвался второй, тщетно пытаясь очистить себя от рвоты. – Вот же су... – он длинно и грязно выругался, под хохот товарищей наградив графа сильным пинком – всё равно что мешок с картошкой бить.

– Ну, и чего с ним делать?

– Бесперспективняк! – хохотнул третий, и с размаха добавил за компанию.

– Чё делать? Забираем его. Очухается – развлечёмся по полной. Он вроде благородный. Может, денег стрясём?

– Не похоже, что они у него водятся, – с сомнением произнёс первый.

– Тогда – в расход, но сначала... – он мрачно прищурился, припоминая разом и рану, и знакомство с чужой блевотиной, – Я из этой паскуды ремней нарежу, – размахнулся и вновь закатил Роману сапогом. – В крови умою, тварь! Из-за этой паскуды у меня рука не двигается, – пожаловался он и, приправив руганью, ударил ногой, старательно метя в лицо, замахнулся снова...

А дальше невидимая молния отбросила прочь, пробивая гортань насквозь. Никто не понял, что произошло – в воздухе просвистела сталь, стремительный веер развернулся из пустоты и погасил свет, взорвав пространство тёплыми брызгами. Неведомая злая сила разметала негодяев по сторонам, мгновенно выпивая жизни и, прежде чем тела коснулись земли – оказались мертвы.

У негодяев появились дела поважнее сведения счётов с маленьким графом – им предстояло оправдываться перед создателем. Наверное, души недоумевали, покидая тела раньше срока. Парни упали не сразу, продолжая некоторое время стоять, но неизбежно рухнули на мостовую, подёргиваясь в агонии, окрашивая булыжники густой обильной волной липкой влаги, медленно натекающей из страшных ран.

***

Он не мог найти Романа. Смешно, банально, но Романа помог отыскать кот, очень похожий на чёрную бестию, рассорившую их в первый день; и Алексис позволил себе отвести душу, пнув ногой. Но кот ловко увернулся, зашипел, и не сбежал, издав пронзительное «мря!» и приглашая следовать за собой. Алиссин пошёл, поддавшись смутному порыву – терять представлялось нечего; и едва не расцеловал ушастую скотину в морду, когда свернув в подворотню, увидел выписывающего зигзаги Романа.

Про кота он не вспомнил, стремясь к Роману с решением навешать пьянчуге оплеух, но нашлись желающие расправиться с Артани за него. Алексис резко затормозил. «Вот он – твой шанс! – возопил рассудок. – Перестань сходить с ума, повернись и уйди – ты навсегда избавишься от ненавистного ди Валя».

Но стоило одному из ублюдков пнуть Романа – ЕГО РОМАНА – перед глазами Алиссина всё помутилось от ярости. Он не соображал, что делает. Они хотели убить Романа. ЕГО РОМАНА! Они били напарника, желали причинить вред, наделать ремней из кожи...

Убью, – подумал Сорра, и... и убил.

Он не осознал, что освободил ширен – выдернул и запустил в ход нити до того, как сообразил, что делает. Ширен активировался без участия рассудка... и вот последствия. На совести Сорры три трупа. Узнают в Академии – Алиссин вылетит вместе с Романом, и не докажешь, что он защищал жизнь напарника – маленького недоноска, недостойного от Сорры доброго слова.

Алексис, тяжело дыша, опустился перед Артани на колени, крепко зажмурился на секунду, с трудом унимая сотрясающую дрожь, вызванную страхом, яростью и множеством новых, незнакомых ранее эмоций. Нити ширена не сразу вернулись на место, не желая покидать окровавленных пальцев. Сорра усилием воли заставил себя успокоиться, сделал небрежное движение, и стальные змеи цепочек оплели косу, придавая ей первозданный вид.

Алексис, похожий на загнанного зверя, спешащего спастись из собственной ловушки, метался по городу в поисках позорного ублюдка, сходил с ума, извёлся, передумал кучу мыслей, а Роман безмятежно дрыхнет здесь, на грязной улице, и «в ус не дует», что его могли убить... При мысли о смерти Романа, Сорру сотрясла нервная конвульсия. Он, не сдержавшись, со злостью изо всех сил пихнул Артани кулаком в бок и, ощутив щелчок, цветасто выругался матом, понимая, что снова сломал ребро.

Что у него с телом? Сорра не понимал – кости не могут быть настолько хрупкими. Отвезти бы его в Итанию. Орден Четырёхлистника славился своими целителями, не хуже госпожи Дайи Оры. Зачем ехать далеко, может и правда привлечь целительницу, заплатить денег, притащить Артани – пусть препарирует графа вдоль и поперёк. Сколько можно?! Сорра активировал магию, тихо ругаясь сквозь зубы.

Он понимал, что до подобных отбросов никому нет дела, но рисковать не стоило. Сорра потратил несколько минут, чтобы перетащить трупы и сбросить в протекающий поблизости канал: пока найдут, пока начнут разбираться, если вообще начнут... река успеет надёжно замести следы.

Закончив разбираться с трупами, он вернулся к Роману, решив больше не страдать из-за неочевидного, а сделать его очевидным. Он влюблён в Артани – сильно и безнадёжно. Обидно, неприятно, противно, но факт. Встреча на мосту, объяснение с Алиссинди – стали откровением, ибо помогли Сорре не только увидеть, но сорвать маску с собственных полыхающих углями чувств, перестать отрицать и признать.

С самого первого дня, с минуты, когда он держал мальчишку за плечи, мечтая вытряхнуть душу из синевой темнеющих глаз, Алиссин влюбился. Влюбился раньше, чем понял, что произошло, влюбился, увидев ромейнца улыбающимся дурацкому коту. Испытал чувство, похожее на удар под дых и испугался, понимая, что не может контролировать происходящее.

Впервые что-то не подчинялось ему, появилась сила, с которой он не мог справиться, объяснить. Роман сопротивлялся, а Алиссин утонул в нём. Растворился в будоражащем запахе, движениях, реакциях, мягких чертах лица, ранящих презрительной улыбкой, тёмных волосах с серебряной прядкой, маленьких руках, ногах, с ума сводящих тонких пальцах, способных сложиться в острый кулак. Влюбился, пьянея, в золотистую кожу и ошеломительную сияющую теплоту, в которую он бултыхнулся с размаха, и пошёл ко дну раньше, чем понял, что погиб.