Все эти вещи были впоследствии переданы в Севастопольский и Ленинградский военно-морские музеи.

Телеграф обгонял поезд. В Петербурге тотчас же становились известными все подробности встреч моряков. Это была работа агентов охранки, аккуратно посылавших с каждой станции донесения в департамент полиции. Там их обобщали и докладывали высшему начальству. Правительство с тревогой следило за событиями. В министерство путей сообщения поступило секретное распоряжение: сократить до минимума стоянки поезда на станциях.

Многие тогдашние вельможи-карьеристы со злобой и завистью следили за все возраставшей популярностью Руднева. Как это так? Находясь, так сказать, на ступенях царского трона, они никакой славы не стяжали, а какой-то рядовой офицер, даже никогда не бывавший во дворце, вдруг завоевывает такую широкую известность! Так у Руднева появились злобные враги задолго до его прибытия в Петербург.

В Москве, по неизвестной причине, поезд простоял на Николаевском вокзале более суток. Все это время москвичи толпились на привокзальной площади, пытаясь прорваться через полицейский заслон на перрон и увидеть моряков. Но удавалось это немногим. Особенно страшными для полиции были попытки устроить в ряде мест митинги. На них невольно возникал вопрос о причинах кровавой эпопеи, а это вскрывало гнилость и бездарность военного командования и всего режима. Поэтому всякие публичные выступления по поводу событий в Чемульпо, являвшихся составной частью трагедии русско-японской войны, пресекались без пощады.

Семья Руднева в Москве не задержалась и с ближайшим поездом уехала в Петербург, чтобы приготовиться к встрече дома.

16 апреля моряки, наконец, прибыли в Петербург. Жители столицы вышли на улицы с 8 часов утра. На Невском проспекте царило праздничное оживление.

Все балконы, крыши, ограды пестрели любопытными. Ребятишки гроздьями повисли на фонарных столбах. Отовсюду слышался грохот барабанов, звуки маршей. Шли войска в парадной форме.

От Николаевского (ныне Октябрьского) вокзала до Зимнего дворца протянулись непрерывные шеренги гвардейских полков, воспитанников военных училищ. Всюду виднелись конные и пешие полицейские, жандармы, казаки.

Вдали от Невского раздавались резкие звуки полицейских свистков, временами воздух прорезал свист нагайки, за которым следовали вопли. На Невский допускали только делегации.

Прилегающие к дворцу улицы были запружены войсками. У самого дворца разместились Преображенский, Семеновский, Павловский, Егерский полки, а также «конвой его величества» — личная охрана царя.

По серому небу пасмурного утра неслись низко нависшие облака. 10 часов. Со стороны вокзала послышался все нарастающий рокот и гул.

К разукрашенной зеленью и флагами платформе вокзала подходил поезд. Руднев вышел на платформу в походном мундире с повязкой на голове. Он быстро направился к группе военных сановников во главе с генерал-адмиралом флота, которому отрапортовал о благополучном прибытии эшелона. Матросы с офицерами последовали за своим командиром, оставив в вагонах вещи под наблюдением дневальных.

Тучный городской голова обратился к прибывшим с краткой речью, а затем вручил Рудневу и Беляеву хлеб-соль на массивных серебряных блюдах.

Руднев от имени моряков поблагодарил жителей Петербурга за сердечный прием. Затем потянулись депутации с адресами и подарками...

Едва колонна вышла на проспект, ее встретили буря приветствий, крики восторга. Моряков забрасывали цветами.

Матросы несли на подушке свою любнмицу-собач-ку Кирюшку, спасшую жизнь машинисту Крылову.

До самого Зимнего дворца бушевал Невский людским прибоем.

На Дворцовой площади состоялся парад. Руднев отрапортовал царю, после чего моряки прошли церемониальным маршем мимо Николая II. великих князей.

Поднесение В. Ф. Рудневу хлеба-соли в Петербурге.

министров, свиты, членов дипломатического корпуса. Во время парада царь кисло морщился, по привычке приглаживая правый ус. Заметив это, Руднев принял царское недовольство на свой счет: все моряки прошли прекрасно, а вот он шел неважно нз-за усталости и головной боли.

После обхода фронта царь задал офицерам по два-три ничего не значащих вопроса, затем моряков пригласили во дворец. Здесь в одном из огромных залов состоялся парадный завтрак.

Не успели моряки занять места за столами, как про-

Прохождение моряков «Варяга» и «Корейца» по Невскомупроспекту.

звучала команда: «Встать, смирно!» В зал вошел царь с семьей и свитой.

Окинув взглядом присутствующих, Николай направился к специально приготовленному для него столику и произнес краткую речь. Поблагодарив «верных сынов» за «выполнение верноподданнического» долга, он закончил здравицей в честь офицеров и матросов обоих кораблей и опрокинул в широко раскрытый рот увесистую чарку водки, которая, вероятно, была уже не первой в это утро. Подобревший монарх затем обошел матросские столы, невнятно бормоча слова благодарности. Слабость к хмельному Николай унаследовал от

отца, Александра III, который выпивал в один присест четверть водки.

После завтрака матросам предложили взять на память столовые приборы. Слышались соленые шутки:

— Глянешь на ложку и вилку — сразу вспомнишь царя-батюшку!

— Смотри, браток, как бы за эту ложку и вилку с тебя потом семь шкур не спустили!

— Чего доброго, а в этом можешь не сомневаться. Чай, царь-то не лучше своего сородича, нашего «зубо-чиста» Кирилла!

— Ребята, а водку-то он как дует! — восклицал молодой вертлявый матрос, не по возрасту отрастивший пышные усы.— Вот уж, мать честная, не думал, чтобы цари так пили. Наш боцман на что мастак по этой части, да и тот кривится, когда стопку опрокидывает, а этот и глазом не моргнул!

Все рассмеялись. Кто-то добавил:

— А чарка-то какая: медведя можно уложить!

Членов экипажей «Варяга» и «Корейца» посадили

на расцвеченные флагами катеры и перевезли на другой берег Невы, в народный дом. Здесь после выступлений ораторов, прославлявших доблесть и мужество моряков, им была показана пьеса «Петр Великий». Вечер завершился апофеозом. Поднялся занавес, и перед глазами зрителей в туманном мареве предстали русские корабли, на одном из которых возвышалась аллегорическая фигура России, а народ приветствовал моряков. Хор в сопровождении оркестра исполнил кантату :

Пусть льется песнь могучая Про слаоные дела.

Как полдень знойный жгучая.

Прекрасна к светла!

Греми, греми, победная.

Несись из края в кран И всем ты, заповедная,

• Примеры подавай!

Сыны «Варяга» славного.

«Корейца» храбрецы!

На свете нет вам равного.

Герои-удальцы!

С отвагой, молодечеством Вы шли в кровавый бой.

Гордясь своим отечеством.

Живя его судьбой!

Спектакль и концерт глубоко тронули простые матросские сердца и в каждом оставили на всю жизнь светлые воспоминания.

После прогулки по саду моряков пригласили в большой зал на сбод.

Насыщенный впечатлениями день подходил к концу. Матросов временно прикомандировали к 14-му и 18-му флотским экипажам. Служившие в них моряки приняли товарищей с исключительной теплотой.

Поздно вечером возвратился Руднев домой к ожидавшей его с нетерпением семье. Превозмогая усталость, он делился впечатлениями незабываемого дня. Казалось, никогда еще не чувствовал он себя так счастливо.

— Ты, папа, сегодня снова шел под флагом «Варяга»,— заметил сын.

— Ты прав, Гога, но это мое последнее выступление под священным флагом с любимыми матросами...

На следующий день с самого раннего утра квартиру Рудневых стали осаждать десятки репортеров русских н иностранных газет. Немалого труда стоило Марии Николаевне уговорить их не беспокоить больного мужа.

Проснувшись, Руднев сказал, что чувствует себя лучше, хотя головная боль не прекращалась. Он нс знал тогда, что этот мучительный недуг останется на всю жизнь.