После обеда к борту крейсера подвели баржу с углем. Погрузка продолжалась до позднего вечера. Утром следующего дня приняли продовольствие, машинное масло и боезапас.
К обеду 28 декабря «Варяг», осевший в воду по ватерлинию. чистый, словно умывшийся, стоял на рейде, готовый к отплытию. На стеньге взвился запрос «Добро на уход», но ответа с флагмана почему-то не последовало. Наконец, на мостике приняли сигнал: «Задержаться».
— Непонятно что-то. Всеволод Федорович.— обратился к Рудневу старший штурман Беренс.— То экстренно, а теперь вдруг задержаться.
— Очевидно, еще что-нибудь надумали.— ответил Руднев, облокачиваясь на леер.— Видно, погода ожидается скверная. Не везет нам, Евгений Андреевич.
— Совершенно верно. Барометр продолжает падать, приближается шторм.— согласился Беренс.
Снгналыники доложили: к крейсеру подходит штабной катер.
— Вот вам и новости. Всеволод Федорович, принимайте госте»!.— сочувственно обратился Беренс к Рудневу.
Офицер штаба вручил Рудневу пакет на его имя и почту для посланника в Корее. Вскрыв пакет. Руднез быстро пробежал бумагу и отпустил офицера, заявив, что ответа не требуется. В пакете оказалась записка Старка, предлагавшая дополнительно к вчерашнему приказу точно руководствоваться препровождаемо»! при сем инструкцией наместника. Алексеев приказывал:
«1. Кроме обязанностей старшего стауноиера. состоя в распоряжении посланника, заведывать десантом н охраной миссии.
2. Не препятствовать высадке японских войск, если бы таковая совершилась до объявления войны.
3. Поддерживать хорошие отношения с иностранцами.
4. Ни в коем случае не уходить из Чемульпо без приказания, которое будет передано тем или иным способом.
5. Крейсер посылается в распоряжение посланника, чтобы он имел возможность немедленно передать в Порт-Артур донесение, если бы действительно началось занятие Корен японцами».
Записка заканчивалась предложением немедленно отправляться по назначению и любезным пожеланием счастливого плавания.
Зло хлопнув ладонью по бумаге. Руднев воскликнул:
— Все понятно! Фабрикация Витгефта!
В каюту вошли Степанов и Беренс.
— Вот кстати, господа. Познакомьтесь,— протянул Руднев им бумагу.— Давайте сниматься с якоря...
Содержание инструкции с головой выдавало ее составителей. Это была глупость или нечто более худшее. Перед лицом ожидавшейся со дня на день войны отправлять боевой крейсер в порт иностранного государ-
ства и лишать его командира самостоятельности действий, зная наперед, что с первого же выстрела с ним не будет никакой связи!
«Преступление»,— думал Руднев. Степанов и Беренс, каждый по-своему, выразили свои мысли. Степанов как-то двусмысленно хихикнул, сказав что-то неодобрительное по адресу штаба, а Беренс вспылил и только присутствие старших по званию офицеров удержало его от резкой реплики.
Руднев поднялся и сказал:
— Господа, я объявлю подробно в кают-компании о цели нашего похода в Чемульпо. Наш долг — приложить все усилия к точному выполнению приказа командования. А сейчас — всех наверх!
Боцманы и унтер-офицеры просвистали аврал. Началось снятие с якоря. Раздались стальной лязг якорной цепи в клюзе, «чихание» брашпильной паровой машины. Еще минута — и «Варяг», отвечая на сигналы кораблей эскадры с пожеланием счастливого плавания, направился в открытое море.
После отбоя матросы нехотя расходились, бросая прощальные взоры в направлении удаляющегося берега. Но никто из них не подозревал, что «Варяг» навсегда покидал Порт-Артур, родную эскадру...
Спустившись с мостика, Руднев обошел корабль. Матросы четко отвечали на вопросы о состоянии механизмов. Руднев призвал их к особой бдительности при несении вахты. До сумерек проверялись орудийные установки, ручное рулевое управление, пожарные средства и многое другое.
К ночи ветер развел большую волну. Непроницаемая темнота окружала крейсер. В полночь пробили учебную водяную тревогу. Под заунывный перезвон колоколов громкого боя все бросились на свои посты. Проверили помпы, рожки и другие водоотливные средства. После отбоя Руднев приказал больше не беспокоить команду. Остаток ночи, до восхода солнца, он провел в ходовой рубке, часто выходя на мостик и всматриваясь в темноту.
Перед рассветом в рубку поднялся Беренс. Он предложил командиру отдохнуть, но тот отказался.
— Закапчивайте сверку курса, а затем спускайтесь ко мне в каюту пить кофе, а меня сменит старший офицер.
Приняв от вестового стакан кофе, Беренс взметнул на Руднева черные глаза и спросил:
— Всеволод Федорович, разрешите узнать, известно ли вам что-нибудь о нашем походе кроме приказа и инструкции?
Руднев отрицательно покачал головой.
— Кроме личных догадок ничего не знаю.— И он начал подробно излагать содержание беседы в штабе.— Вот я и догадываюсь, что эта инструкция наместника как раз является ответом на мои вопросы.— добавил он.— Адмирал Внтгефт побоялся, как бы я не стал действовать по своему усмотрению.
— Но ведь эта инструкция завязывает мешок, которым окажется Чемульпо для «Варяга» в случае войны!— воскликнул Беренс.
— Совершенно верно, дорогой Евгений Андреевич.— согласился Руднев.
— Но почему именно «Варяг» избран для этой ие-\н? Ведь в Чемульпо сейчас «Боярин», представляю шин меньшую боевую ценность для эскадры, чем наш крейсер.— не успокаивался молодой лейтенант.
— Вот этого-то я и не знаю.— с грустью заметил Руднев.
И, действительно, кому принадлежала инициатива посылки в Чемульпо «Варяга» и какие цели этим пре следовалнсь, так и осталось непонятным ни для Руднева, ни для истории...
Оба собеседника помолчали, затем Руднев поднялся и. пожимая руку Беренса, сказал:
— Ничего, Евгений Андреевич, если нужно будет, за «Варяг» постоим. В команду я верю.
— Вы совершенно правы,— горячо проговорил Беренс.— Она с вами на чудеса способна.
— Вы в этом уверены? — в глазах Руднева блеснула радость.
— Да, можете не сомневаться, Всеволод Федорович. Со стороны, как говорят, виднее. Матросы за вами куда угодно пойдут.
Руднев сзнолиопанно. почти шепотом проговорил: — Это самая дорогая для меня награда, которую я всю жизнь стремлюсь заслужить!..
14
Старший штурман лейтенант Беренс принадлежал к том небольшой группе офицеров крейсера, к которым
Руднев относился с особой симпатией и доверием. В числе их были и молчаливый, замкнутый старший судовой врач Михаил Николаевич Храбростии. которого звали «чудак-батюшка» за упрямую независимость, и старший инженер-механик I!нколай Генрихович Лейков, косивший прозвище «папка» за полноту и добродушие. Все эти офицеры разных возрастов и характеров имели одно общее: они по-человечески относились к матросам, были трудолюбивы, безуко-ризненно честны.
М. Н. Храбростии. На «Варяге» особен-
но наглядно поояпп-лось умение Руднева правильно оценивать люден. Характерно. что из офицеров, пользовавшихся его довернем. никто, даже под старость, не изменил своим прогрессивным убеждениям. Храбростии был женат на деревенской девушке, некогда служившей у его родителей. За все время службы на флоте никто из офицеров. за немногими исключениями, с ним не дружил из-за «простонародного происхождения» его жены, что и определило замкнутость его характера. После 1905 года
у а рек ос правительство проводило но флоте «чистку» от ненадежных и «подозрительных* офицеров. Храб-ростнн попал в их число. В 1906 году его уволили в запас, а в 1907 году он покинул Петербург и поселился в деревне Кесьме Тверской губернии, где н умер в 1915 году врачом земской больницы. В деревне Храбрости вел общественную работу, организовал общество мелкого кредита в помощь нуждающимся крестьянам. Он пренебрегал дружбой с местной, преимущественно реакционно»! интеллигенцией. Священник ненавидел «крамольного» доктора за тако»! «грех», как непосещение церкви. Во время похорон Храбростина поп счел возможным заявить в своей кратко!! речи:
