Между мифом и фактами
н
Он
2
о
Л
X
ГО
Я
Обсуждаемые темы выходят за пределы собственно музыковедения и ставят вопрос о преступлении, поэтому в силу должны вступать нормы юридической уголовной практики. Следуя им, все упоминаемые в дискуссии факты необходимо классифицировать на свидетельские показания, мотивы и улики и подвергнуть их объективной оценке. Свидетельства — самая весомая часть в этом деле, так как в своем большинстве они были зафиксированы вскоре после смерти композитора.
Первое изложено в биографии Нимечека (1798), где содержится история о прогулке Моцарта с женой осенью 1791 года в венском парке Пратер и приведены слова Моцарта о том, что его отравили и что заказанный ему Реквием он пишет для себя11. Оно восходит к Констанце, опубликовано по времени
а Тахо-Годи А. Л. Адонис // Мифы народов мира. Т. 1. М., 1980. С. 47—48.
Ь Видимо, по инициативе последнего ключевые работы немецких исследователей —
«Хроника последних лет жизни и смерть» Дальхова, Дуды и Кернера, а также «Так был ли он убит» Риттера были переведены на русский язык и изданы в 1991 г. издательством «Музыка».
с Штейнпресс Б. Последние страницы биографии Моцарта // Штейнпресс Б. Очерки и этюды. М., 1980; Саква К. Заметки о Моцартиане //Сов. музыка. 1991. N° 12. С. 11—16. й Нимечек Ф. К. Жизнь императорского королевского капельмейстера Вольфганга Гогглиба Моцарта // Моцарт. Истории и анекдоты, рассказанные его современниками. М., 2007.
С. 45. Далее — Нимечек.
ближе всего к реальным событиям и скорее может быть признано достоверным, чем другое ее воспоминание, зафиксированное супругами Новелло, посетившими вдову в 1829 году: «Примерно за шесть месяцев до смерти им овладела идея, что его отравили. “Я знаю, я должен умереть! — восклицал он. — Кто-то дал мне ациа ю$'апа и точно подсчитал время моей смерти, для которой они заказали реквием; я пишу его для самого себя”»3. Эта версия плохо согласуется с другими источниками о времени заказа и работой над Реквиемом и поэтому должна рассматриваться либо как не вполне точное повторение первого рассказа, либо как романтическое дополнение к нему.
Другое свидетельство — заметка о смерти Моцарта, опубликованная в конце декабря в берлинском МшИсаШскез ШЬскепЫаП («Еженедельный музыкальный листок»): «Моцарт скончался. Он вернулся домой из Праги больным и с той поры слабел, чахнул с каждым днем. Полагали, что у него водянка, он умер в Вене в конце прошлой недели. Так как тело после смерти сильно распухло, предполагают даже, что он был отравлен»ь. Таким образом, слухи об отравлении Моцарта возникли в Вене сразу же после его смерти. Их со ссылкой на те же симптомы повторил в дальнейшем и старший сын композитора.
Следующие важнейшие «показания» связаны с именем Антонио Сальери. В 1823 году он якобы признался в том, что виновен в смерти Моцарта и хочет на исповеди покаяться в убийстве. Однако прямо признание Сальери нигде не зафиксировано, а запись исповеди, о которой, по словам Игоря Бэл-зы, некогда рассказывал Борису Асафьеву известный австрийский музыковед Адлер, до сих пор не обнаружена, равно как и другие свидетели, которым Адлер когда-либо излагал эту историю3. Главный источник, где об этом упоминается, — разговорные тетради Бетховена. В начале 1824 года Антон Шиндлер, бывший тогда личным бетховенским секретарем, писал: «Сальери опять очень плох. Он в полном расстройстве, твердит в бреду, что повинен в смерти Моцарта и дал ему яду. Это — правда, ибо он хочет поведать ее на исповеди...»<) Об этом же и о попытке самоубийства Сальери в «Разговорных тетрадях» речь заходит еще несколько раз, когда в беседе кроме Шиндлера принимали участие редактор Шепег 2етскгф/иг Кипы, ЬИегаШг, Ткеа1египс1 Мойе («Венского журнала искусства, литературы, театра и моды») Й. Шикх и племянник Бетховена Карл. С юридической точки зрения все это, безусловно, дает почву для подозрений, но не может считаться безоговорочным доказательством хотя бы уже потому, что с осени 1823-го и до смерти в 1825 году у Сальери была зафиксирована острая форма душевной болезни. Кроме того, нельзя не учитывать, что обо всех этих «признаниях» говорится с чужих слов, в то время как в личных беседах, известных по воспоминаниям Россини или Мошелеса, Сальери отрицал свою вину. В диалогах с Фердинандом Хиллером Россини упоминает о встречах с Сальери в Вене в 1822 году, а также о своем откровенном вопросе и его ответе:
а \Шуе11о V. & М.] Ете ОДШа1и1 ги МогаП, 1829. Охе Ке1$е1авеЬйсНег уоп Утсем ипд Магу
Моуе11о аи$ дет ДаКге 1829. Вопп, 1959. 8. 107. Английский музыкант Винсент Новелло и его супруга Мэри в 1829 г. предприняли поездку в Австрию, чтобы встретиться с родственниками и знакомыми Моцарта и записать их воспоминания. Дневники супругов Новелло были обнаружены после Второй мировой войны и впервые опубликованы в 1955 г.
Ь Цит. по: Дальхов Й,Дуда Г., Кернер Д. Указ. соч. С. 64.
с ЗшДоЫ. Р. 45.
6 ЕШОок. 8. 94.
о
сч
> Россини. Бедный Сальери! Разве его не упрекали в том, что он будто бы виновен в смерти Моцарта ?
Хиллер. В это никто не верит.
Россини. Все равно, это подлое обвинение распространили совершенно серьезно. Однажды... я без обиняков спросил его: «Вы действительно отравили Моцарта?» Он встал передо мной и сказал: «Посмотрите на меня прямо, похож я на убийцу?» Ион-таки действительно на него не походила.
Мошелес, бывший ученик Сальери, посетил его осенью 1823 года в госпитале и записал:
> Встреча была тягостная; его появление шокировало меня, он говорил лишь рваными фразами о своем стремлении умереть. Но в конце сказал: «Если это даже моя смертельная болезнь, тем не менее, я заверяю вас как перед лицом Всевышнего, что все эти абсурдные сплетни неправда; Вы знаете, о чем я — что я отравил Моцарта. Нет, дорогой Мошелес, расскажите миру, что это злоба, чистая злоба; старый Сальери, который скоро умрет, сказал Вам это»1’.
Но даже если бы удалось обнаружить собственное признание Сальери, то и оно по нормам современной криминалистики и судебной практики не могло бы считаться достаточным основанием для его обвинения. Потребовалась бы полная реконструкция хода преступления, предоставление неопровержимых улик и свидетелей. Поэтому все имеющиеся материалы в лучшем случае — лишь повод к подозрению Сальери в намерении убить Моцарта. Но для признания его виновным они совершенно недостаточны.
Перечисленным все самые серьезные свидетельства, ставящие вопрос о насильственной смерти Моцарта, по сути, и ограничиваются. Как видно, ни одно из них не может считаться бесспорным.
Теперь — о возможных мотивах преступления. Здесь обычно речь заходит о нескольких личностях из окружения Моцарта и о венском масонстве. И опять в центре внимания оказывается фигура Сальери. Самый яркий из мотивов, связанных с ним, — зависть, — восходит к маленькой трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери». Он преподнесен настолько убедительно, что «три врача» — Дальхов, Дуда и Кёрнер — привели немецкий перевод пушкинского текста в приложении к своей книге. Но, само собой разумеется, в деле обвинения Сальери пушкинская трагедия не может быть аргументом. Реальная картина не вполне совпадает с той, что нарисована Пушкиным. Начнем с того, что корни зависти Сальери не очень-то понятны. Пожалуй, правы как раз те, кто отмечает, что современники Моцарта отнюдь не безоговорочно признавали его исключительную гениальность. Так что случай с Пушкиным — классический пример того, как представления и ценности более поздней эпохи переносятся на другую, более раннюю.
а НШег Г. Р1аидеге1еп тП Ко$51ш // Аи$ <1еп Топ1еЬеп ипзегег 2ек, В(1. 2. \л\рг\%, 1868. Сокращенный вариант на русском языке см. в: Фраккароли А. Россини. Избранные письма Россини. Воспоминания. М., 1990. С. 465.
