с Бёрни Ч. Музыкальные путешествия. Дневник путешествий 1772 г. по Бельгии, Австрии,
Чехии, Германии и Голландии. М.-Л., 1962. С. 113. Игнац фон Бекке (правильнее Бееке; 1733—1803) — выдающийся музыкант-любитель своего времени, пианист и композитор. Профессионально музыкой стал заниматься после отставки с военной службы. Моцарт неоднократно встречался с Бееке — в 1766 г. в Париже, зимой 1775—1776 и осенью 1777-го в Мюнхене, в 1790-м во Франкфурте-на-Майне. См.: С/гте Р. Ор. ей. Р. 21.
вице-капельмейстера, за что не в последнюю очередь нужно быть благодарным организаторским способностям их отца. Из таких отзывов можно было бы составить небольшой панегирический сборник. Первым зафиксировал феноменальный успех своего сына сам Леопольд в письмах, адресованных зальцбургским корреспондентам, прежде всего Лоренцу Хагенауэру — другу, в доме которого Моцарты жили. Ранние биографы Моцарта-сына пересказывают чудеса, которые творил за клавиром «маленький чародей» уже в первой гастрольной поездке в Вену осенью 1762 года. Помимо обычной игры на клавире наизусть и рпта сша (с листа), в его арсенале — целый ряд почти цирковых номеров вроде игры одним пальцем или на клавиатуре, покрытой тканью. Самый полный отчет о выступлениях семилетнего Вольфганга содержится в письме Гримма:
> Это феномен столь необычный, что, глядя и слушая его, не веришь глазам
и ушам своим. Он не только исполняет с безупречной чистотой отделки труднейшие пьесы своими ручонками, едва могущими взять сексту, но еще (и это всего невероятнее) импровизирует целыми часами, повинуясь влечению своего гения, внушающего ему вереницы музыкальных идей, которые он развивает со вкусом, изяществом и поразительной легкостью. Самый опытный музыкант не может обладать более глубокими познаниями в гармонии и в модуляциях, чем те, с помощью которых этот ребенок открывает новые пути, согласные, однако, со строгими правилами искусства. Он вооружен техникой столь совершенною, что по закрытой полотенцем клавиатуре играет с такою же чистотою, точностью и быстротой, как если б она была открыта. ...Он пишет и сочиняет с поразительной легкостью, не прибегая к инструменту, чтобы подыскивать аккорды. Так, по моей просьбе он в одну минуту написал бас менуэта, который я только перед этим сочинил. Транспонировать какой-нибудь мотив и сразу играть его в любом тоне ему ничего не стоит. На днях я был свидетелем одного факта, столь же непостижимого. Одна дама спросила его, может ли он аккомпанировать по слуху... итальянскую арию, которую она знала наизусть.... Когда ария была кончена, аккомпаниатор попросил даму повторить все сначала, и тогда правой рукой точно воспроизвел всю пьесу, причем левая аккомпанировала совершенно верно и уверенно. Эту арию повторили по крайней мере десять раз, и каждый раз мальчик изменял характер аккомпанемента. Он бы не остановился, если бы его не заставили это сделать. Я боюсь, что у меня голова закружится, если я еще буду его слушать: я теперь понимаю, что можно сума сойти от созерцания чуда“.
Из описания Гримма ясно, что Вольфганг продолжал поражать публику разного рода исполнительскими «кунштюками». Фокус с игрой на прикрытой клавиатуре — из их числа. Его игра технически совершенна, что особенно впечатляет, так как руки у семилетнего мальчика маленькие. Однако это не главное. Больше всего Гримма поражают не исполнительские способности Вольфганга. По-видимому, высокий уровень игры на инструменте сам по себе не представлялся французскому философу и литератору чем-то экстраординарным. То, что
а Цит. по: УлыбышевА. Указ. соч. Т. 1. С. 47—48.
ВУНДЕРКИНД / О «чуде природы» и природе чуда
О
«
н
о
о
Он
о
и
н
кажется ему непостижимым, необычным, что грозит «свести с ума» — композиторское дарование, неистощимая фантазия, дар импровизатора, легкость и свобода, с которой мальчик решает сложнейшие задачи, рассчитанные на опытного профессионала. Впечатление это усиливается спустя два года, когда Гримм вновь услышал Вольфганга. Речь уже практически не идет о виртуозных «кондициях», главное — успехи и достижения на поприще композиции:
> Теперь удивительному ребенку 9 лета; он почти не вырос, но сделал изу
мительные успехи в музыке. Он уже два года тому назад был композитором сонат; с тех пор он успел сочинить еще шесть для королевы Великобритании, шесть в Голландии... и несколько симфоний, имевших успех в исполнении; он даже сочинил несколько итальянских арий, и я не сомневаюсь, что до 12 лет он сочинит и даст на каком-нибудь итальянском театре оперу. ...Но что всего непостижимее, это его глубокие познания гармонии и умение модулировать, заставившее наследного принца Брауншвейгского, судью очень компетентного, сказать, что самые опытные капельмейстеры умирали, не познав того, что узнал этот ребенок девяти лет. Нам приходилось быть свидетелями, как по часу, по полтора он выдерживал состязания в модулировании с серьезными музыкантами и выходил из них без малейшей усталости, когда его соперники заканчивали борьбу, совершенно изможденные от утомления. Я видел, как за органом он ставил в тупик самых опытных органистов [...]. К тому же это одно из прелестнейших существ на свете; во всем у него выказывается ум, благостная душа и грация его возраста. Он так забавен и весел, что за него не страшно, что он оказался плодом, до времени созревшим. Если эти дети (Вольфганг и Наннерль] не умрут, то они не останутся в Зальцбурге. Все монархи будут спорить из-за них»ь.
Гримм, фактически, дал ответ на вопрос: в чем заключалась экстраординарность Моцарта. Совершенно ясно, что успехи в исполнительстве не были главной причиной. Да, Вольфганг обладал всеми качествами виртуоза, причем проявил их очень рано. Но другие «чудо-дети» — по крайней мере, те, чьи имена известны, — тоже были великолепными инструменталистами. Даже многократно упоминаемый «трюк» с игрой на клавиатуре, покрытой тканью, не был исключительным достижением юного Моцарта. Его сестра, как известно, справлялась с такой задачей не менее легко. Леопольд в Лондоне предлагал всем желающим лично убедиться в необычайном даровании его детей ежедневно с 12 до 14 часов, причем игра в четыре руки на клавире с закрытой клавиатурой была одной из «приманок» для публики0. При определенном навыке многие дети, серьезно занимающиеся музыкой, и сегодня легко играют с закрытыми глазами. Экстраординарное положение Вольфганга определяло прежде всего то, что он был не только исполнителем.
Музыкант XVIII века, претендующий на внимание публики и звание виртуоза, обычно владел искусством импровизации и композиции. И. Кунау еще в самом начале столетия (1700) настойчиво утверждал: тот не станет настоя-
а На самом деле Вольфгангу было уже 10 лет.
Ь Цит. по: Улыбышев А. Указ. соч. Т. 1. С. 54.
с Аберт I, 1. С. 99.
щим виртуозом, кто не освоит теорию композиции; чем больше познаний в этой области, тем больше достижений в игре3. Во времена Моцарта сочиняли многие инструменталисты. Одни — попутно, реализуя природную склонность, другие — чтобы обновить концертный репертуар, третьи — для нужд педагогики. Однако эпоха великих универсальных гениев постепенно отходила в прошлое. Д. Скарлатти, И. С. Бах, Г. Ф. Гендель, А. Вивальди, у которых талант исполнителя не уступал композиторскому дару, принадлежали предыдущему поколению. В последующие века также изредка рождались музыканты, наделенные композиторскими и исполнительскими способностями в равной степени. Лист и Скрябин, Рахманинов и Прокофьев — вплоть до наших дней память об изначальной универсальности профессии жива, однако разделение сфер деятельности в музыке выражено гораздо более отчетливо.
Вряд ли кто-то усомнится в том, что композиторские и теоретические знания и умения добывались и умножались на протяжении весьма длительного времени и в процессе упорных занятий. Поэтому раннее проявление моцартов-ского композиторского дара, причем проявление мощное и в то же время свободное и непринужденное, кажется особенно невероятным. Сочинение давалась мальчику так легко, как будто он родился с этим умением. Конечно, это не так. Анализ первых сочинений Вольфганга показал, что способности к композиции не были получены от Бога «в готовом виде». Напротив, воздействие направляющей руки Леопольда на первых порах настолько очевидно, что не требует особых доказательств. Особенно поражает то, насколько быстро Вольфганг обучался. Наверное, самым главным его талантом оказалось сочетание необыкновенной восприимчивости, неистощимой фантазии и природного артистизма.
