Какова же ответная реплика Моцарта? Уже Аберт отметил черты общности моцартовского и гайдновского квартетного письма, обратив внимание в первую очередь на тематическую насыщенность всех голосов и на преобладание не широко распетых мелодий, а небольших мотивов короткого дыхания⁰.

а Тузоп. Р. 82—105.

Ь Письмо Моцарта утрачено. Леопольд пересказал его содержание в письме к дочери

от 22 января 1785 г. — Впе/еСА III. 8. 368.

с Письмо от 16 февраля 1785 г. — Впе/еСА III. 8. 373.

ё ГшсИег Ь. 1о$ерЬ Науёп ипё зеше 2её. 8. 408.

е Аберт II, 1.С. 168-169.

а

I

$

а.

О

Н

ГЛ

О

С

о

о

д

н

о

(О

р

л

о

д

н

Есть и интонационные переклички: финал с1-то1Гного Квартета Моцарта напоминает о финальных вариациях ор. 33 № 5 Гайдна. Но в целом «Гайдновские» квартеты при непосредственном сопоставлении с квартетами самого Гайдна поражают не сходством, а различиями. Они гораздо более масштабны, причем не только по размеру, но, главное, по количеству интонационных идей и тематической плотности композиции. Там, где Гайдн экономен, Моцарт расточителен. Большинство его тем — не только в сонатных аИе^п, но и в медленных частях, и в менуэтах, — состоят не из одного-двух, а из нескольких самостоятельных мотивов, которые то сменяют друг друга по горизонтали, то создают вертикальные сочетания. Вся композиция насыщена событиями и тематическими подробностями, нейтрально-связующие построения практически отсутствуют, обновление абсолютно доминирует над повтором. В отличие от квартетов ор. 33 Гайдна ни к какому развлечению, пусть даже и имеющему оттенок интеллектуальной игры, эти квартеты Моцарта не располагают. Их восприятие требует напряженного внимания и недюжинного музыкального опыта.

Совершенно ясно, что в «Гайдновских» квартетах Моцарт перешел грань, нарушил «меру», жанровую норму, которой десятилетием раньше с таким успехом следовал. И дело даже не в том, что его квартеты предназначены знатокам, а не любителям. Важнее другое — Моцарт поставил под сомнение главную функцию квартета как жанра, предназначенного для совместного камерного музицирования. Не случайно, наверное, этот опус отнюдь не сразу был понят очень многими любителями, которых отпугнула его новизна³. В наибольшей степени это относится, конечно, к С-биг’ному «Диссонантному» квартету КУ495, особенно его медленному вступлению. Хорошо известен случай, рассказанный Констанцей уже после смерти Моцарта:

> Эти квартеты имели разную судьбу в разных странах. Когда ныне покойный Артариа отослал их в Италию, ему их вернули назад, полагая, что «при гравировке для печати было сделано слишком много ошибок» [...]. Впрочем, и в Германии то тут, то там это сочинение Моцарта встречали не лучше. Покойный князь Грассалкович, например, распорядился однажды, чтобы музыканты его капеллы разучили и сыграли ему эти квартеты. Слушая, он время от времени вскрикивал: «Вы играете фальшиво», и когда его убедили в обратном, взял ноты и порвал их прямо на месте*.

Сложности испытывали, однако, не только дилетанты. Современник Моцарта Джакомо Готифредо Феррари в книге воспоминаний пересказал впечатления Паизиелло, который посетил Вену в 1784 году, встречался с Моцартом, слышал его музыку. В 1785-м он вернулся в Неаполь и партии моцар-товских квартетов получил по почте:

> Я попытался сыграть их с моими друзьями — дилетантами и профессорами, но нам удалось исполнить только медленные части, и даже их плохо. Я свел в партитуру некоторые части, в том числе фугу т С

а КоЬЫпз Лаптоп Н. С. Могап. ТЪе §ок!еп уеагз. Р. 144.

Ь Несколько анекдотов из жизни Моцарта, поведанных нам его вдовой // Моиарт. Истории

и анекдоты, рассказанные его современниками. С. 128.

о

СП

из первого квартета. Потом показал ее прославленному композитору Гаэтано Латилле, который, посмотрев на первую часть, сказал, что это совершенное произведение, но когда он начал изучать искусные комбинации и модуляции второй части и дошел до тактов, где начинается реприза, то бросил страницы на стол и воскликнул в экстазе: «Это самое великолепное музыкальное произведение, которое я когда-нибудь видел в моей жизни!»⁰

Колоритный рассказ примечателен не только из-за восторженной реакции Латиллы. Еще более существенно, что Паизиелло с друзьями, среди которых были консерваторские профессора, не справился с исполнением моцартовской партитуры, пытаясь одолеть ее «с листа». Посвященные Гайдну квартеты стали, по-видимому, первым циклом, который определил новый статус жанра, практически полностью утратившего свою прикладную функцию и связь с культурой любительского домашнего музицирования. Они существенно превысили уровень сложности, типичный для ансамблевой музыки своей эпохи, и на долгое время остались островком в море более доступных и привычных произведений.

Ш1СШ и ет «Мйенгам, го—5 ярбятко 7771...»^ь Смешные анаграммы из письма к аугсбургской кузине, подпись-перевертыш «Трацом» и анаграмма «Ро-матц» вместо «Моцарт» — все это примеры моцартовской словесной игры. Ротация букв, обыгрывание и вышучивание имен⁰, стишки и рифмы, которыми пересыпаны многие его письма, — не что иное, как легкая и изобретательная «словесная эквилибристика»¹¹, присущая эпистолярному стилю Вольфганга с ранних лет. Гюнтер Георг Бауэр, посвятивший роли игры в жизни Моцарта специальное исследование, считает, что всевозможные игры со словом — в вопросы и ответы, в рифмы и буриме, а также поговорки, пословицы и скороговорки, разнообразные загадки, шарады, считалки, «учебные» стишки на немецком и иностранных языках — были в моцартовское время излюбленным развлечением в семье, в компании друзей, на светских вечерах⁰. Он обратил внимание на многие характерные места из писем Моцарта, которые несут отпечаток этой традиции. Словесные игры входили в тот богатейший арсенал разнообразных развлечений, которым Моцарт с огромным удовольствием и даже страстью предавался на протяжении всей жизни. Именно они в первую очередь дают повод для поисков аналогий с музыкальным творчеством.

Шестнадцатилетний Вольфганг заканчивает письмо к сестре в духе грамматических «перепутаниц», ожидая, что она сама правильно составит

а Цит. по: ЯоЬЫт Ьапйоп Н. С. Могап. ТЬе §оМеп уеаге. Р. 140.

Ь Впе/еОА II. 5.106. Правильно — Мангейм, 5 октября 1777 г.

с Моцарту был крайне неприятен, например, Якоб Алоиз Карл фон Лангенмантель,

руководитель музыкального дворянского общества в Аугсбурге, сын соученика Леопольда Моцарта, с которым он встретился в октябре 1777 г. Приставив к существительному, скрытому в фамилии (Мап1е1 — пальто) слово «короткий» (кигх — КиггепМап1е1), Вольфганг комически исказил его.

<1 Алексеева И. Предисловие// Вольфганг Амадей Моцарт. Полное собрание писем. М.,

2006. С. 14.

ГО

0-

О

Ь-

го

О

С

о

*

о

я

н

о

о

р

О

о

я

н

предложения из набора слов. В переводе это может выглядеть примерно так: * Здорова будь, и новое мне поскорее напиши что-нибудь, Германии почта из еше не пришла. ОкЫа. Я обычно и как остаюсь Моцарт Вольфганг Милан 1771 ноября 12-го»^а (в нормальном варианте: «Будь здорова, напиши мне поскорее что-нибудь новое. АскНо. Остаюсь, как и обычно, Вольфганг Моцарт. Милан 21 ноября 1772 г.»). Есть в письмах и другие места с такими же словесными перестановками. Бауэр сравнивает их с популярными детскими стишками «Добрый Шустер, господин день...» (вместо «Добрый день, господин Шустер...»)^ь По-видимому, Моцарту словесные головоломки доставляли огромное удовольствие, раз он продолжал посылать их отцу уже во вполне взрослом (двадцати одного года от роду!) возрасте во время парижского путешествия 1777— 1778 годов. Головоломки, конечно, стали сложнее: переставляются уже не слова целиком, а слоги разных слов, и возникают «кадавры»: «1сй кап ёезсйеи! (ёезсЬейез) шсЬ18 Ьеи18 (Неи1е) зсЬгеНэеп, бепп 1сЬ Ье1з (Наше1) у6Ш§ аиз йеп Ые1 (Ып), бег кара (рара) йЫе е8 пнг шсЫ Мй88еп Рареп (ЬаЪеп)»^с — что-то вроде «Я не могу написать разодня (сегодня) ничего сегумного (разумного), так как я совсем головял потелову (потерял голову). Импа (папа) не должен папеть (иметь) на меня обиду». Леопольда такие забавы в то время веселили мало, он не преминул поддеть сына: «Наверное, ты думаешь меня развлечь, когда присылаешь сотню дурацких шуток»¹¹. Вряд ли Вольфганг действительно хотел развлечь отца, скорее всего в Мангейме, как и во время всей не слишком радостной и удачной поездки, он, комбинируя слоги и буквы, старался сам себе поднять настроение.