Командир работал. С наступлением темноты рота снабжения доставит горячую пищу. Я ожидал, что от этого хоть немного поднимется настроение.

Капитан Вольф рассказал мне:

— Пару минут назад я выпроводил отсюда партийца, отвечающего за фольксштурм. Я настоятельно порекомендовал ему с его недостаточно вооруженными людьми уйти отсюда как можно подальше. Знаете, мне по-настоящему жаль этого человека. Бедняга, наступает такое жестокое время, а он все еще думает, что мы удержим Восточную Пруссию. Если «Иваны» поймают его в униформе, прибьют сразу. Впрочем, мне очень не нравится, что командный пункт так далеко от передовой. Но в лесу негде расположиться. Я оттуда никак не смог бы влиять на события. Связисты как раз сейчас прокладывают провода к ротам.

Я подумал о совершенно изможденных людях в окопах и пришел к выводу, что система «приказ — выполнение» еще действует на всех уровнях.

Послышался шум боя. С опушки леса напротив лесничества Кляйн Пентлак слышались очереди наших пулеметов. А сейчас у нас во дворе имения взорвались первые минометные мины. Из окон вылетели стекла, с потолка посыпалась штукатурка.

Командир ушел на передовую. Севернее слышится сильная артиллерийская канонада. Это, должно быть, под Хохлинденбергом, в двух километрах отсюда. Я посмотрел на карту. Местность между Платтау и Хохлинденбергом не занята. Если русские пройдут здесь, то окажутся вскоре у нас в тылу. И помешать этому мы не сможем.

15.50. Капитан Вольф вернулся назад с передовой, и сразу после него прибыл офицер для поручений. Вызывают батальонных адъютантов к 16.30 для получения приказов в штабе дивизии. Я взял планшет и вызвал водителя. Мы сели в вездеход командира и некоторое время ждали под прикрытием стены амбара. Как только обстрел прервался, водитель на полном ходу рванул машину вперед. Моментально выскочили из имения на дорогу. Минометный огонь русских остался позади.

С большим трудом по глубокому снегу мы проехали минут двадцать. Уже стемнело. Еще через пять минут я понял, что мы заблудились. Вернулись назад и поехали снова по маршруту. Недалеко от Нойзоброста я приказал остановиться, чтобы снова посмотреть на карту. При этом я случайно глянул на снежную равнину. Справа от меня я в вечернем тумане увидел фигуры, медленно двигавшиеся на запад. Русские? Я немного помедлил, но потом заметил круглые меховые шапки и длинные шинели. Красноармейцы были всего в 40—50 метрах. Слева от нас тоже было движение. Мы оказались посреди роты, шедшей по обеим сторонам дороги на запад.

Я приказал водителю осторожно ехать дальше. Единственная мысль была: «Только бы не застрять!» Только за Нойзобростом мы смогли свободно вздохнуть.

Время было упущено. Раздача приказов в штабе дивизии началась без меня. Туда я приехал только

JL “IГ

в 17.10. Двор, где он размещался, выглядел запущенным. Я вылез из вездехода и спросил у часового, где найти начальника штаба.

— Заходите сюда, совещание уже закончилось.

В прихожей я встретил майора Швайма, который узнал меня, несмотря на сумеречное освещение:

— Кноблаух, почему вы пришли только сейчас?

— Я заблудился, господин майор, прошу прощения!

Майор увлек меня за дверь, и я оказался перед командиром дивизии полковником Вальтером.

Я доложил и сообщил заодно о «просочившихся» восточнее Нойзоброста русских. Черты лица полковника остались без изменения. Он сухо проинформировал меня:

— С настоящего момента батальон подчиняется 21-й пехотной дивизии, а именно командиру 45-го гренадерского полка. Связь с вами установит полк. Ваш район обороны расширяется в северном и южном направлениях по 500 метров соответственно. Доложите своему командиру батальона и позаботьтесь, чтобы были отданы все необходимые распоряжения. Какова численность вашего батальона?

— В легких ротах сегодня утром было еще по 20 человек, в тяжелой — около 35.

Полковник посмотрел на своего начальника штаба и пожал мне руку:

— Может статься, что русские уже отрезали вам путь назад. Если это так, то бросьте машину и попытайтесь пробраться к своему батальону пешком. Сообщите новую боевую задачу батальона вашему водителю, особенно то, что касается переподчинения 45-му гренадерскому полку. Один из вас должен дойти!

Я думаю, командир исходил из того, что фузилер-ный батальон погибнет на той позиции, которую сейчас занимает.

JL

пг

Я сел в машину, водитель завел мотор, и обратный путь начался.

Я решил, что ехать через Нойзоброст не имеет смысла, и мы направились по дороге Гр. Зоброст — Вальдек, хотя она не была проезжей и сильно засыпана снегом. Ехали очень медленно. Гарантии, что и тут не просочилась русская пехота, не было. Нервы были напряжены до предела, автомат лежал на коленях. Тишина вокруг нас была обманчивой, а от Норденбурга ветер доносил звуки ожесточенной пулеметной стрельбы. Там то и дело взлетали осветительные ракеты.

Через полчаса мы без приключений доехали до Вальдека. Населенный пункт был пуст. Водитель повел машину быстрее, стараясь проехать непросматриваемое пространство. Когда мы миновали последний дом, начался лес. Теперь я понял, откуда происходит название этой деревни.

Машина медленно ехала по снегу. Справа была опушка леса, слева — поле. Наконец лес отступил, и мы поехали по западной окраине Эллернбруха. Перед нами на дороге что-то зашевелилось, и сразу раздался окрик:

— Стой, кто едет?

— Не стреляйте! — крикнул я в ответ.

Взвод из дивизии «Герман Геринг» занял в Эллерн-брухе круговую оборону. Его командир, фельдфебель, знал, что русские уже в Нойзобросте. Я спросил его о дороге по направлению на Платтау:

— Все время прямо, а на развилке дорог принять влево. Дорога все время простреливается. Днем на дороге никого не было видно. «Иваны» вышли на дорогу Брухорт — Платтау.

Фельдфебель проводил нас до выезда из деревни и пожелал счастливого пути.

Снег был укатан. Мы смогли ехать быстрее и через десять минут увидели дома Платтау, въехали в имение и попали под минометный обстрел. Водитель нажал на газ, потом резко затормозил, машина остановилась во дворе имения, и мы успели укрыться, прежде чем очередная серия мин ударила по крышам зданий.

Я доложил командиру о прибытии и проинформировал его о новой обстановке. Когда я говорил о расширении рубежа обороны, он задремал, кивая и берясь пальцами за сигарету.

25 января

Ночь прошла спокойно. Перестрелка то и дело разгоралась, но атак не было.

В 6.10 на левом фланге у Кл. Пентлак разгорелся ожесточенный огневой бой. Сразу же зазвонил телефон. У аппарата — ефрейтор: .

— «Иваны» были в наших окопах. Нам удалось их выбить... Никто не ушел.

Незадолго до 7.00 пришли трое раненых. Они, слава богу, все были ходячие. После перевязки их отправили в Драймюль.

12.30. Русские активизировались. Двор оказался под артиллерийским обстрелом. Через разбитые окна дует ветер. По полю между Платтау и Хохлинденбер-гом на запад идет русская пехота. Остановить ее некому. Южнее нас, под Брухортом, усилился шум боя. Русские просто дают нам остаться на позиции в лесу. Они знают, что мы рано или поздно без боя попадем к ним в руки.

Соотношение между поставленной задачей и имеющимися силами стало недопустимым. 80 фузилеров без тяжелого вооружения должны были держать фронт шириной два километра.

Командир действовал. Он снял людей с позиции на северной оконечности леса у Кл. Пентлака и перевел их в имение Платтау. К 13.30 остальные подразделения батальона с боем отошли к имению. Русские ломились в двери. Командир выскочил, взял находившихся рядом людей и повел их в контратаку. Ему удалось выбить русских за дорогу. У русских — многочисленные потери. У нас погибло три фузилера.

Капитан вернулся:

— Пройдите по главной линии обороны, посмотрите, сколько у нас еще осталось людей.

Я вышел. У северо-восточного угла господского дома лежали один русский и два фузилера — убитые. Одному осколком снаряда снесло всю нижнюю челюсть.