Он глянул в окно на скучные коробки домов, снующих машин и людей. Человеческий муравейник. Куча насекомых, озабоченных выживанием. И он — одно из них. Не успеет увернуться — раздавят башмаком…

Ну что, пора собираться…

Он побрился. Оделся. И вышел из квартиры…

Сельмурзаев утопал в глубоком кресле в холле своего дома на Рублевском тракте. Напротив него расположились ближайшие люди. Ренат, троюродный брат, держал торговый центр и гостиницу в Москве, строительный рынок в Питере. Султан — руководитель крупной преступной группировки, под ним рынки, автосервисы, различные фирмы, он мог поставить под ружьё до пары сотен штыков и устроить в Москве локальную войну. Ибрагим — старший бригад, кормящихся в южнопортовом районе, у него тоже было в наличии немало отморозков и оружия. Салех — хозяин крупной юридической конторы, самый хитрый из присутствующих, мастер интриг и провокаций, обладающий большими связями во всех властных структурах и преступных группировках, в коммерции.

Депутат изложил суть проблемы, опуская ряд особо щекотливых моментов. Но и того, что он сказал, было достаточно, чтобы вызвать у гостей шок.

— Нанесена обида. Обида смертельная, — сухо закончил он. — Мне. Моему роду… Я хочу услышать совет близких мне людей.

Собственно, советы ему были не нужны, не для того он звал их. Он уже все решил. И гости, зная его характер, понимали это.

— Мы — как ты, Усман, — сказал Ренат.

— Я решил. Те шакалы запомнят тот день не как день своего торжества, а как самый чёрный день в своей жизни.

— Всем головы поотрубать. И им, и детям… Русский ишак должен знать, как жестока бывает наша плеть! — Ибрагим, самый горячий, махнул рукой, будто отсекая кому-то невидимому башку.

Порыв был похвален. Только депутат знал, что с таким же порывом в случае чего Ибрагим отыграет назад. Он готов резать врагов, детей врагов, жён. Но только когда они не режут его.

Осторожный Салех поинтересовался:

— Против кого мы собираемся воевать?

— Пока враг не известен. Но мы найдём его, — убеждённо произнёс Сельмурзаев.

— Враг скрыт. Мы перед ним как на ладони, — скривился Салех. — Не напоминает что-то такая ситуация?

— Что она должна напоминать? — раздражённо спросил депутат. Салех со своим практицизмом раздражал его.

— Нашу борьбу с собаками на нашей земле. Мы вырываемся из засад, кусаем их и скрываемся, растворяясь в сёлах. И русский ничего не может сделать. Здесь все наоборот.

— Русский слаб, — снова подал голос Ибрагим. — Мы сильны!

— Ибрагим, ты пыл поумерь, — недовольно произнёс Салех. — Не на митинге. Серьёзный вопрос решаем.

Ибрагим насупился.

Султан не встревал в перепалку, предпочитая молча ждать продолжения. Он уже просчитал все варианты. И пришёл к выводу, что при любом решении он поимеет свою выгоду. Поэтому был спокоен.

— Враг силён? — спросил Ренат.

— Не так страшен черт… — произнёс внешне спокойно Сельмурзаев. Но внутри он был весь взведён, как пружина. С нервами совсем не в порядке. Он чувствовал, что готов взорваться, как бочка пороха. — Это бывшие сотрудники спецслужб, которым не живётся спокойно на пенсии. Шавки. Что они могут? Только из-под лавки тявкать. Физически мы передавим их.

Депутат искренне был уверен в своих словах. Если бы его более глубоко просветили, что такое «Белый Легион», он поостерёгся бы бросаться такими словами.

— Я бы не стал ввязываться в драку, не имея подробной оценки противника, — гнул своё Ренат, который вовсе не был заинтересован в конфронтации.

— Мы узнаем, — сквозь зубы процедил Сельмурзаев. — Я же сказал — узнаем!

— Или нас поубивают, — усмехнулся Ренат.

— Ты мужчина или трус?! — Предохранители в голове Сельмурзаева слетели. Он сорвался.

— Ты же знаешь ответ, — спокойно ответил Ренат.

— Мужчина! Вот и не голоси, как русская баба! — заорал депутат, — ярость требовала выхода. — Я хочу, чтобы они ответили! Все!

Ренат молча кивнул.

— Нужны люди. Султан, чем ты поможешь мне? Сколько солдат дашь?

— Скажешь — всех выведем!

«Всех? — усмехнулся про себя Сельмурзаев. — Выведешь. Только что потребуешь взамен»?

Благотворительность в их отношениях была не принята. И расплачиваться придётся по полной программе.

— Ты, Ибрагим?

— Каждый придёт! И умрёт, если надо! Я сам буду резать! — Очи Ибрагима пылали праведным гневом.

— Всех пока не надо, — произнёс глухо депутат. — Будем действовать по обстановке.

— По какой обстановке? — напрягся Султан.

— Искать. Находить. И убивать, — Сельмурзаев прищёлкнул пальцами, и охранник поднёс ему папку со стопкой цветных распечаток. — Вот один из них. Раздать самым доверенным людям. Пусть узнают о нем все, что могут. Где-то он должен был наследить.

Он раздал портреты Ратоборца всем присутствующим. Они найдут его. Обязательно найдут.

«У нас достаточно сил в этом проклятом городе, — убеждал себя депутат. — Мы стянули его цепями. И русские ходят на поводке!»

На миг в его душе всколыхнулась гордость за свой небольшой, но гордый и сильный народ. Россия — огромный, анемичный, исхудавший слон… А чеченская диаспора — это спрут, который протянул щупальца всюду в её равнинные города. Горец всегда победит. Потому что за ним стоит род, а за равнинными овцами — только слабое государство, не способное никого защитить. Русский ничтожен. Он думает лишь о том, чтобы урвать свой кусок и утащить в нору. Так ведут себя мыши, но не орлы. Горец же мыслит интересами семьи, рода, клана. Добыл золото — принеси в свой тейп!

Русский и чеченец. Разве можно сравнивать?! Чеченец всегда будет на коне, а русский — убирать за этим конём навоз! Горец — хозяин. Русский — раб! И Сельмурзаев с каждым годом все укреплялся в этом всосанном с молоком матери убеждении. Русский веками пахал землю. Растил хлеб. Ковал железо. А горец приходил и брал все, что ему нужно. Угонял его скот, забирал его детей в рабство. Прошедшие века закалили ичкерийских воинов. Ружьё и кинжал стали им матерью и отцом. Русский же все это время утешал себя сопливыми рассуждениями о морали, а его писатели исписывали целые тома о слезе ребёнка.

Любимой темой в интервью, щедро раздаваемых Сельмурзаевым, было создание демократического правового государства. Он действительно восхищался демократическими переменами. Потому что знал — в таком государстве, при либеральной власти, источившей некогда мощный стальной каркас Российской Империи, бороться с жёсткой родоплеменной ичкерийской структурой невозможно. Уже сегодня горец если и не правит в столице ненавистного государства, то во всяком случае владеет большей частью этого города. И здесь его боятся. Русская скотина работает на чеченца — бухгалтером в банке, шлюхой в офисе, вышибалой в банде… То ли ещё будет…

И тех негодяев, которые бросили вызов диаспоре, ждёт страшная судьба. «Найдём… Найдём и отрежем все, что торчит», — как заклинание повторял про себя Сельмурзаев. Но против его воли душу царапали сомнения.

— И осторожнее, — напоследок сказал своим братьям депутат.

Когда гости разошлись, у него на душе стало совсем слякотно. Ярость ушла. Зато ощущение, что он совершает ошибку, стало расти, как снежный ком.

Зазвонил один из его сотовых телефонов. Сельмурзаев нажал на кнопку и услышал вкрадчивый голос. Лёгок на помине.

— Усман Бисланович. Это Феликс. Есть кое-что новое. Мы можем встретиться через полтора часа на прежнем же месте?

— Не лучше ли выбрать местечко поприятнее, — недовольно произнёс депутат. — У меня на примете пара неплохих ресторанов…

— Ну зачем же? — укоризненно произнёс собеседник. — Здоровье уже не позволяет предаваться чревоугодию. Требуются прогулки, свежий воздух, знаете ли.

— Знаю.

— Будете?

— Буду.

— Тогда я жду.

На этот раз Сельмурзаев нашёл место куда быстрее. На плакате, под которым назначена встреча, рекламу «Мальборо» успели заменить на призыв голосовать за какую-то карликовую политическую партию — близились выборы.