С законной гордостью вспоминает Екатерина за торжественным обедом, устраиваемым по поводу помолвки ее сына, о том, как сама она тридцать лет тому назад, подобно невесте Павла, немецкой принцессе Наталии, приехала в Россию такой же маленькой бедной принцессой, чтобы сочетаться браком с наследником русского престола. Теперь ей сорок четыре года, она - пышущая здоровьем женщина, с круглыми розовыми щеками и сверкающими глазами, преисполненная сознания своего счастья и более чем когда-либо бурных желаний. Благодарение Г осподу, есть еще и несбывшиеся грезы, иначе она чувствовала бы себя постаревшей. С сострадательной симпатией взирает она на маленькую принцессу Наталию: она, Екатерина, будет ей лучшей свекровью, чем была для нее самой Елизавета. Но и Наталия не будущая Екатерина. Да ей и незачем быть таковой. Ей достаточно только рожать детей -сыновей. Екатерина завещает каждому из своих внуков, сколько б их ни было, по целому царству. Кто в силах помешать ее дальнейшему триумфальному шествию?
Посреди этого горделивого пиршества, в зените своей славы, Екатерина вдруг узнает, что на юговостоке ее страны, на берегах Урала, появился какой-то человек, именующий себя Петром III, и что тысячи людей восторженно следуют за этим человеком, а местные власти не в силах с ним справиться, и количество его приверженцев неудержимо возрастает со дня на день.
Этот человек - обманщик, в том не может быть ни малейшего сомнения. Екатерина -просвещенная женщина. Она знает, что Петр мертв, а мертвецы никогда не возвращаются. Но люди, живущие на Урале и по среднему течению Волги, невежественны, суеверны, легковерны, безграмотны. Это в большинстве казаки, беглые солдаты, скрывающиеся преступники, мужики. Они думают, что
Петр III спасся от своих убийц, скрывался до сих пор в каком-то укромном месте и теперь объявился. Они верят любой небылице, которую им преподносят, потому что - и это самое ужасное - они несчастны. Существование их до того невыносимо, их томление по улучшению жизненных условий до того велико, что они бегут к каждому человеку, который обещает им лучшую долю.
Человек, выдающий себя за Петра III, конечно, обманщик. Но за ним - подлинное восстание. Уральские казаки, лишенные своих старых привилегий и распределенные по ненавистным им регулярным полкам, духовенство, многие из представителей которого ввиду секуляризации церковных имуществ дошли до положения нищих бродяг, сектанты, правда, терпимые верховной властью, но разоряемые незаконными поборами жадного до денег мелкого начальства, мужики, у которых позабирали их лошадей, овец и коров для снабжения армии, солдаты, бежавшие от принудительного рекрутского набора, преступники, ни в чем не повинные, которых без суда сослали на каторгу, и в первую очередь бесконечные ряды разочарованных, истерзанных до крови, измученных и изголодавшихся крепостных.
В азиатских народностях, включенных в состав полуцивилизованной Российской империи, но не нашедших в ней себе места, башкирах, киргизах, калмыках, просыпается их старый дух, они сбрасывают с себя ненавистное ярмо полевых работ и выступают против непонятной им, чуждой, враждебной государственной власти.
За самозванцем выступает целый народ, на протяжении каких-нибудь нескольких месяцев к нему присоединяется чуть не половина страны. Тот народ, о котором Екатерина так охотно и красноречиво говорит, но о котором она совсем позабыла из-за своих грандиозных завоеваний и успехов. Народ не выгадывает ничего от славного расширения границ государства, но истекает кровью от бесконечной войны.
Какое дело крепостному мужику, не знающему даже русской азбуки, до того, что над Акрополем развеваются русские флаги? Какое дело ему, не имеющему права удалиться со своего клочка земли, до роскошных петербургских и московских дворцов, до удивительных картин итальянских и голландских мастеров, которыми императрица украшает Эрмитаж? Какая ему польза от произведений французских философов и борцов за права человека и гражданина, на переводы которых Екатерина затрачивает ежегодно десятки тысяч рублей? Какая польза ему от того, что заграничные ученые разъезжают вдоль и поперек по всей стране, чтобы составлять географические карты, измерять высоту гор, колебания температуры?
Народу никогда не жилось хуже, чем сейчас. Потому что за все грандиозные и помпезные начинания короны расплачивается, в сущности, народ, хоть он и не сознает, как это происходит: волшебный аппарат, при помощи которого Екатерина добывает все новые и новые средства, не что иное как печатный станок. Екатерина печатает столько бумажных рублей, сколько ей надобится, и соответственно с этим ценность рубля все падает, хлеб все дорожает, налоги все повышаются, а податные чиновники становятся все беспощаднее.
Человек, выдающий себя за Петра III, в действительности - Емельян Пугачев, он бывший казак и неоднократно подвергавшийся наказаниям дезертир. Ему не раз приходилось укрываться от преследований военных властей у враждебно относящихся к правительству лиц - казаков, крестьян, раскольников. Ему отлично знакомы все местности на Урале и по нижнему течению Волги, он знает настроение живущих там людей. Он чувствует себя солидарным с ними, тоже преследуемыми, тоже угнетенными.
Пугачев не отличается ни малейшим сходством с покойным Петром III. Он - высокий, крепкий парень, густые черные волосы спускаются низко на его упрямый, изборожденный морщинами лоб, его энергичный подбородок оброс черной бородой. В начале своей карьеры он одевается в скромное монашеское платье, мало ест и никогда не пьет, живет аскетом и утверждает, что ищет власти не для себя, а для своего возлюбленного сына Павла. Он часто со слезами на глазах нежно прижимает к губам портрет царевича.
Это, конечно, комедия. Но его ненависть против всякого злоупотребления властью, его любовь ко всем угнетенным искренни и в основе всех его бесчисленных грозных злодеяний тлеет пламя возмущенного чувства справедливости.
- Если Господь поможет мне добраться до Петербурга, - говорит он обычно, - то я заточу мою злую супругу Екатерину в монастырь, дам волю всем крестьянам и уничтожу до последнего всех дворян.
Пугачев - революционер, и все его приверженцы - революционеры. Но так как они действуют без всякой подготовки, без дисциплины, без творческой идеи государственной реформы, поддаваясь только непосредственному чувству слепой ненависти ко всему существующему, то напоминают исполинскую разбойничью шайку. Состоящее из нескольких тысяч человек войско Пугачева вынуждено добывать все ему необходимое - оружие, продовольствие, деньги - грабежом, нападает на деревни, вытаскивает из сараев повозки, уводит лошадей, забирает все движимое имущество, попадающееся под руку, подвергает разгрому целые города и при малейшем сопротивлении или просто из жажды уничтожения поджигает их. Бунтовщики повсюду призывают крестьян восставать против своих помещиков, убивать их, отбирать их землю и имущество, нередко прибегая для воздействия на крестьян даже к террору.
Пугачев не умеет ни читать, ни писать. Его воззвания и манифесты передают из уст в уста, но это оказывается весьма быстрым средством сообщения. Крестьяне убивают своих помещиков, если те не укрываются своевременно в лесах, и один город за другим открывает восставшим свои ворота. Духовенство, крепостные и даже низшие органы администрации встречают мятежников хлебом и солью. В медных рудниках на Урале рабочие бросают работы, убегают к бунтовщикам и возвращаются с ними обратно, забирают добытую руду, льют из нее пушки и ядра и, таким образом, оказываются технически снаряженными лучше, чем правительственные войска.
В Петербурге сначала недооценивают опасности, представляемой мятежом, а позднее стеснены в своих действиях вновь вспыхнувшей турецкой войной. Крепость за крепостью переходят в руки Пугачева, правительственные войска несут огромные потери из-за фанатического сопротивления мятежников и большого количества перебежчиков.
Само собой разумеется, что при такой разнузданности всех инстинктов грабежи, убийства, поджоги становятся сплошь да рядом самоцелью. Повсюду организуются самостоятельные, не находящиеся в связи с Пугачевым подлинно разбойничьи шайки, которые, прикрываясь его именем, грабят, поджигают, вешают дворян, похищают женщин и доводят всеобщее смятение до невероятных размеров. Подобно исполинскому рою, подобно бесчисленным тучам саранчи растекаются дикие банды по всей стране, не оставляя позади себя ничего, кроме пепла, развалин и опустошения. Насколько эти люди, превратившиеся за одну ночь в мятежников, не задумываются о будущем, о том, чтобы и впрямь завладеть завоевываемой землей, явствует из того факта, что они забывают ее обрабатывать: в этом страшном 1774 году почти одна треть России остается невспаханной.
