- Как вы называете линию фронта, которая сложилась на западном направлении севернее и южнее Полесья? - спросил Верховный, не отрывая взгляда от карты;

- Белорусский балкон,- ответил Антонов.

- «Белорусский балкон», - повторил Сталин, усмехнувшись. - И чем же он не нравится Генеральному штабу?

- Он прикрывает путь нашей армии на Варшаву, - сказал Антонов, работая указкой. - Он может служить плацдармом' для фланговых ударов противника в случае наступления наших войск к границам Пруссии. Кроме того, с территории Белоруссии можно осуществлять авиационные налеты на Москву. Наконец, войска противника, занимающие «Белорусский балкон» и имеющие возмбжность быстро маневрировать по хорошо развитым железнодорожным линиям и шоссейным дорогам, сковали здесь весьма крупные силы нашей армии. -Антонов повернулся к Сталину. - Все эти обстоятельства, товарищ Главнокомандующий, заставили Генеральный штаб рассматривать наступление в Белоруссии с целью разгрома находящейся там крупной группировки противника как важнейшую задачу на современном этапе борьбы с фашизмом.

Все присутствующие в кабинете с удовлетворением наблюдали за Антоновым, который и на этот раз аргументированно, грамотно и по-военному четко доложил обстановку на фронтах, сделав разумные и последовательные выводы.

- Убедительно, товарищ Антонов, - сказал Сталин и занял свое место в президиуме. - Для нанесения здесь удара способствует и обстановка в тылу противника. Против фашистов действует 150-тысячная армия белорусских партизан. Это Немалая сила. - Он повернулся к начальнику Генерального штаба. - Операция «Багратион» уже согласована, а вы, товарищ Василевский, доложите коротко о ее замысле.

Василевский подошел к карте и доложил, что к операции привлекаются силы трех Белорусских фронтов и 1-го Прибалтийского фронта. Он подробно рассказал о силах и средствах, имеющихся в наличии для осуществления масштабной операции «Багратион».

- Ставка утвердила план действий правого крыла 1-го Белорусского фронта на Люблинском направлении, - продолжал Василевский. — Ему отводится основная роль в осуществлении хорошо продуманной нами операции. - Начальник Генштаба глянул на Верховного и продолжал водить указкой по карте. - Мы предлагаем: главный и решающий удар нанести с хорошо подготовленного и выгодного плацдарма на Днепре (район Рогачево). Мы думаем сосредоточить здесь основные силы прорыва обороны противника.

Василевский положил указку на стол, вытер вспотевшее лицо и, повернувшись к президиуму, произнес:

- Товарищ Главнокомандующий, есть один очень важный вопрос. Тот, кто должен проводить в жизнь наш план операции, относится к нему отрицательно.

- Как вас понимать, товарищ Василевский? - повысил голос Сталин.

- Товарищ Главнокомандующий, несмотря на то, что все

представители Ставки поддержали план операции, командующий 1-м Белорусским фронтом с ним не согласен и настаивает на двух главных ударах.

- Это что еще за новости? - повысил голос Сталин, вынимая изо рта трубку. - Константин Константинович, почему вы не согласны с решением Ставки и Генерального штаба?

- Потому, товарищ Сталин, - поднялся Рокоссовский, - что я считаю - при выполнении моего замысла мы достигнем больших успехов при минимальных потерях.

- Если строй идет нога в ногу, а один выпадает из строя, -махнул трубкой Верховный, - то кто здесь прав?

- Я настаиваю на своем плане операции.

- Доложите свои соображения, товарищ Рокоссовский.

- Есть, товарищ Главнокомандующий! - ответил Рокоссовский и направился к карте.

Член Ставки Ворошилов, преданно взглянув на Сталина, предвидя разнос с его стороны, ехидно улыбнулся.

Буденный потрогал усы, посмотрел на Рокоссовского с сочувствием.

Жуков резко повернулся к карте и не сводил глаз с командующего фронтом. Его взгляд, казалось, говорил: «Ну-ну, посмотрю я на тебя, когда ты останешься без перьев».

Только один Молотов окинул Рокоссовского безразличным взглядом. Видимо, в хитросплетениях военной стратегии он понимал мало и ему было безразлично сколько наносить ударов -один или пять, лишь бы гитлеровцы были биты.

Под неодобрительными взглядами представителей Ставки и любопытными взорами остальных участников совещания - они еще не были свидетелями такого дерзкого «бунта» - Рокоссовский подавил в себе минутное волнение и с едва уловимой улыбкой произнес:

- Глубоко изучив обстановку, расположение своих сил и противника, а также замысел операции «Багратион», я пришел к выводу, что на правом крыле 1-го Белорусского фронта целесообразно нанести два главных удара с разных участков. Один, как это и предусмотрено планом, - с Рогачева на Бобруйск. - Он показал направление удара на карте. - Другой - из района нижнего течения Березины, Озаричи в общем направлении на Слуцк. Повторяю: оба удара должны быть главными.

Жуков угрюмо посмотрел на командующего фронтом и беззвучно зашевелил губами. Создавалось впечатление, что, если бы не представители Ставки, он бы высказал свое мнение по поводу двух ударов, не стесняясь в выражениях.

Сталин медленно вышел из-за стола и, продолжая посасывать трубку, остановился на некотором расстоянии от генерала армии. Подняв на него глаза, сказал:

- Вы думаете, товарищ Рокоссовский, что мы, разрабатывая операцию «Багратион», не изучили обстановку, - он поднял вверх дымящуюся трубку, - а взяли все с потолка?

- Нет, товарищ Главнокомандующий, я так не думаю, -ответил спокойно командующий фронтом. - Но в изучении противника, находясь на переднем крае, мы имеем преимущество.

- В чем это преимущество?

- Составлению нашего плана предшествовала большая работа не только на карте, но и на местности. Иногда приходилось в буквальном смысле слова ползать на животе, - усмехнулся Рокоссовский.

Спокойствие и рассудительность командующего фронтом начали раздражать начальника Генерального штаба. Василевский был уверен в своей правоте и с нетерпением ждал, когда закончится этот, как он считал, бесполезный разговор.

- У вас есть подозрение, что Генеральный штаб и ставка совершают ошибку?

- Я понимаю, что мое предложение идет вразрез с установившимися взглядами на ведение наступательного боя, - несколько смутившись, сказал Рокоссовский. - Да, принимая несколько необычное решение, мы идем на известное распыление сил, но в болотах Полесья, товарищ Сталин, другого выхода просто нет, а вернее сказать - другого пути к успеху операции я лично не вижу.

Сталин, явно недовольный несговорчивостью Рокоссовского, подошел к нему поближе:

- Пройдите в соседнюю комнату и еще раз обдумайте свое предложение. Вы оказались тем солдатом, который идет в строю не в ногу.

В течение получаса Рокоссовский ходил из угла в угол по комнате и, обращаясь к своей богатой памяти, тщательно взвешивал варианты предстоявшего наступления. На его лице и в голубых глазах появилась еще большая решительность - он считал свой план наступления единственно правильным.

- Ну что, надумали? - тихо спросил Сталин, откинувшись на спинку стула.

- Я считаю, что необходимо нанести два главных удара, — произнес Рокоссовский уверенно. - Я стою на прежней точке зрения.

- Какими силами вы собираетесь это делать? - вспылил Сталин.

- Удар на Бобруйск силами 3-й и 48-й армий, - ответил Рокоссовский. - Кстати, местность здесь не позволяет сосредоточить больше сил. - Другой удар я бы нанес силами 65-й и 28-й армий.

- Я считаю, как и все члены Ставки, - побледнев, произнес Сталин, - что удар надо наносить только один. - Он поднялся, объявил перерыв и, бросив на Рокоссовского тяжелый взгляд, властно произнес:

- Я не понимаю вашего упрямства, товарищ Рокоссовский! Идите и еще раз подумайте!

Все знали, что Сталин был сложным человеком. Он не любил, когда с ним не соглашались.

Рокоссовский закрыл за собой дверь и вновь уселся на диван. ♦Что я теперь скажу Верховному? Правильность моего решения не вызывает сомнения. Может, нанести один удар? - подумал он. - Но при двух ударах успех несомненен и жертв меньше».